Дифференциация общества возникла вместе с разделением труда и повышением его производительности. Последние явления привели к образованию прибавочного продукта, достаточного для того, чтобы на него возможно было существовать лицам, непосредственно не участвующим в процессе производства, что, в свою очередь, способствовало образованию особой прослойки общества, занимающейся управленческими функциями. При наличии определенных преимуществ данная система способна порождать существенные противоречия, связанные с несправедливым распределением совокупного общественного продукта, что рано или поздно порождает социальную напряженность и приводит к возникновению конфликтов и насильственных преступлений.

А. А. Тиле подчеркнул, что марксизм, делая упор на ликвидации частной собственности на средства производства, забыл о распределение общественного продукта: «Именно отсюда возродилась средневековая система эксплуатации зависимого населения монопольным коллективным собственником – государством, распределяющим блага и забирающим себе львиную долю»^[266]. Во время же процесса приватизации коллективный собственник незаметно и благополучно трансформировался в частного.

В результате численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума за период с 1996 по 1999 г. в Оренбургской области возросла с 27,2 до 35,5 %, а количество безработных за период с 1995 по 2000 г. увеличилось с 76,2 до 122,2 тыс. человек. В Самарской области за период с 1996 по 1999 г. произошло увеличение численности населения, находящегося за чертой бедности, с 19,5 до 23 тыс. человек, а количество безработных возросло с 130,6 до 137,2 тыс. В Свердловской области также наблюдается увеличение числа лиц без официального источника средств к существованию, в частности, за период с 1995 по 1998 г., с 200,9 до 231 тыс. человек. В связи с этим противоречия в обществе обострились в значительной степени, а криминализация населения подходит к критическому уровню. Причем, подчеркивают М. К. Бункина и В. А. Семенов, что неравенство как явление «сопротивляется» переменам, «консервативно по своей природе»^[267].

В целом этапы развития общества, ведущие к насильственным преступлениям, можно представить следующим образом: разделение труда – отчуждение производителя от продуктов его труда – возникновение противоречия между потребностями человека и возможностями для его реализации – нарастание напряженности и поиск законного способа разрешения конфликта – отсутствие вариантов правомерного решения конфликта интересов (или незнание их в силу правовой неграмотности или низкой нравственной культуры). Фаза поиска законного способа разрешения конфликта предполагает критический анализ ситуации, в том числе и своего поведения. При отсутствии такового, что чаще всего и происходит, человек поступает так, как научен. До 30 % осужденных, страдающих наркоманией, и до 40 % опрошенных судей согласны с тем, что насилие объясняется привычным, т. е. приобретенным образом поведения преступника.

Некоторые авторы указывают на биологическую основу совершения преступлений. Здесь необходимо заметить, что к происхождению преступного насилия данный вывод также имеет отношение. Жизнь человека вообще и его становление без информации невозможны. Информация передается, в том числе, через гены: «У всех живых организмов сходные системы осуществляют сначала транскрипцию (переписывание), а затем трансляцию (перевод) генетической информации, хранящейся в генах»^[268]. Исследуя психические характеристики личности, генетик В. Колпаков отметил, что «генетическое участие в формировании преступного поведения есть, оно просматривается» ^[269].

Следовательно, противопоставление социологической и биологической теорий поведения человека удаляет от истины. Гены организма по своему содержанию осуществляют не что иное, как прием-передачу информации, ребенку передается информация не только о конституции своих родителей, но и, в силу взаимосвязи психического и физического устройства человека, т. е. психологического характера. Таким образом, в частности, происходит материализация идей, а также отражение в реальности поступков индивида.

Определяющим в поведении человека является социальное начало, которое может передаваться и генетическим путем через родителей, отражая социальные условия жизни последних. А. Валентинов, отмечая, что в настоящее время наблюдаются признаки генетической деградации нации, считает это следствием господства тоталитаризма^[270]. А. Г. Спиркин определяет человека как целостное единство биологического, психического и социального уровней, «которые формируются из двух – природного и социального, наследственного и прижизненно приобретенного»^[271]. Поэтому всякое преступление, как признавал в свое время Э. Ферри, является «результатом взаимного и неделимого воздействия двоякого рода причин: биологических условий преступника и физических и социальных условий среды, в которой родится, живет и действует преступник» ^[272].

Таким образом, всякий «человеческий поступок есть “кирпичик” социальной действительности; не может быть поступка вне общества. В этом смысле любое поведение социально»^[273], и преступность – явление социальное: «Она социальна потому, что слагается из деяний, совершаемых людьми и против интересов всего общества или господствующей его части. Преступность социальна по своему происхождению, содержанию и судьбе»^[274]. Человеку подвластно изменить социальное устройство общества, то есть именно социологический подход может указать пути решения стоящих перед обществом проблем.

Как отмечают исследователи, социология права открыла путь для более достоверных и откровенных анализов и оценок явлений и процессов, влияющих на правотворчество и правоприменение^[275]. В. Н. Кудрявцев и В. П. Казимирчук верно определили, что преступления – это отражение жизненных конфликтов, неудач, социальных драм и трагедий, которые порождает общественная жизнь^[276]. Только социальная среда и практика могут являться подлинными критериями эффективности действия закона^[277]. Социологический путь познания природы преступного поведения позволяет выяснить его природу, причины и механизм воспроизводства и функционирования, взаимосвязи с исторически обусловленными общественными процессами, а также пути преодоления опасных для общества проявлений^[278].

Любое преступление является формой несогласия человека с окружающей его действительностью. Согласие или несогласие определяется системой ценностных ориентаций личности, сформировавшихся не без участия окружающего общества. Насильственное поведение является крайней формой протеста лица, считающего другие формы выражения своего мнения бесполезными или неэффективными, что подтверждают результаты проведенных нами социальных исследований.

В какой-то мере насилие можно признать способом существования, выживания и даже совершенствования человека, на что указывает теория Ч. Дарвина^[279]. Но насилие как способ выживания было допустимо, когда люди применяли физическую силу или примитивные виды оружия. К тому же выяснение отношений происходило на ограниченной территории и не представляло угрозы для человечества в целом. С учетом произошедшего во времени технического развития человечества изменения реальности привели к тому, что в настоящее время «насилие и конфликт относятся к числу наиболее серьезных проблем»^[280], перед которыми оказалось общество.

В. В. Лунеев совершенно обоснованно отмечает, что события 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне стали своеобразным поворотным пунктом в новом осознании мировых угроз^[281]. Число человеческих жертв тогда превзошло все последствия предыдущей истории терроризма^[282]. После 11 сентября 2001 г. стали существенно меняться взгляды на соотношение общечеловеческих ценностей, роль государства в обществе и отношение к правам человека^[283]. Данное событие является серьезным предупреждением человечеству о недопустимости бессистемного и неглубокого подхода к применению мер уголовной репрессий без выяснения и устранения причин и условий, порождающих насильственные формы поведения.

Очевидно, что негативные явления не могут исчезнуть путем законодательного запрета, если не устранить причины и условия, способствующие их появлению и развитию. Приведенные Ю. А. Тихомировым сведения о росте числа законов в перестроечное время свидетельствуют об «инфляции» законодательных актов вследствие их хаотичности, непродуманности. Так, если за период с 1938 по 1988 г. в СССР было принято чуть более 80 законов СССР, то с мая 1989 г. по июль 1991 г. их принято более 130, а с лета 1990 в течение менее двух лет в одной только России было принято более 250 законов^[284].

Как следствие этого, отмечают исследователи, в России «еще весьма живучи правовой нигилизм, недоверие к норме»^[285]. По результатам проведенных нами социологических исследований было выявлено, что требованиями закона в своей жизни руководствуются только 16 % опрошенных. Следует также обратить внимание на довольно низкий авторитет правоохранительных органов, о чем свидетельствует тот факт, что явку в милицию с повинной расценили впоследствии как проявление своей глупости каждая из опрошенных женщин, осужденных к уголовному наказанию в виде лишения свободы, и 38 % мужчин. В основе такого правосознания заложено потенциальное преступное насилие.

А. Ж. Кетле считает, что общество действительно заключает в себе зародыши всех совершаемых преступлений, «потому что в нем заключаются условия, способствующие их развитию; они, так сказать, подготавливают преступление, а преступник есть только орудие. Всякое социальное состояние предполагает, следовательно, известное число и известный порядок проступков, которые являются как необходимое следствие его организации». Это наблюдение, которое может показаться безотрадным, напротив, очень утешительно, так как «указывает на возможность улучшения людей посредством изменения учреждений, привычек, состояния образованности и вообще всего, что имеет влияние на их быт»^[286].

Меры уголовно-правового реагирования на насильственное поведение в зависимости от адекватности самих норм и их криминологической обусловленности могут играть положительную или отрицательную роль в социальном развитии. Так, А. М. Яковлев указывал на негативную тенденцию решать важнейшие проблемы, в частности экономики, с помощью уголовного кодекса^[287], в то время как преодолеть их без существенного реформирования уголовного законодательства в эволюционном порядке и реального учета социально-экономической и биологической природы насилия невозможно.

Одной из причин отсутствия качественного изменения уголовного законодательства является также неосознание сущности насилия, имеющего не только материальные проявления в реальности. Любой конфликт можно рассматривать как борьбу за энергию. Выходящий из ситуации победителем получает заряд психической энергии и душевное равновесие, а побежденный – соответственно теряет ее. Данный факт подтвердили до 12 % опрошенных нами респондентов. Потеря жизненной (психической) энергии происходит в момент эмоционального напряжения или дискомфорта человека.

Потерпевший такую потерю ощущает, но не может это четко сформулировать и осознать. В результате происходит резкая активизация деятельности индивида в целях восстановления положения, прекращения утраты энергии и получения соответствующей компенсации. Форма и вид ее может быть как материальной, так и психической, в зависимости от ценностей и опыта субъекта. Психическая энергия, в свою очередь, может трасформироваться в любую иную энергию, как созидательную, так и разрушительную, насильственную.

Наличие энергии означает, по сути, наличие жизни, а недостаток или ее отсутствие – угасание жизни и смерть. Об этом сознательно или подсознательно известно как манипуляторам поведения человека, т. е. субъектам насилия, так и их жертвам. Никакие материальные ценности не способны заменить жизненную энергию, без которой утрачивается смысл существования индивида. Указанный аспект проблемы также имеет важное криминологическое и уголовно-правовое значение. Локк в свое время отметил: если что-то не соответствует нашим принципам, то это кажется нам невероятным и мы не можем допустить его возможности. При этом могут отвергаться даже наши собственные чувства в случае противоречия их установленным правилам^[288]. Проблема преступного насилия как уголовно-правовое и криминологическое явление непосредственно возникла и трансформировалась из различных аспектов социальной действительности, правильное определение которых влияет также на юридизацию рассматриваемого явления.

Выводы

1. Возникновение преступного насилия как социального явления в историческом развитии общества можно представить в виде следующей цепи событий, в основе которых лежит дифференциация материального и нематериального мира: разделение труда – отчуждение производителя от продуктов его труда – возникновение противоречия между потребностями человека и возможностями для его реализации – нарастание напряженности и поиск способа разрешения конфликта. Если в обществе принят и соблюдается цивилизованный способ разрешения конфликта, человек использует его. Если вариант правомерного решения конфликта интересов не принят или фактически не соблюдается по различным причинам, индивид может принять решение о насильственном разрешении конфликта.

2. Причины и условия для преступного насильственного поведения зарождаются в несправедливом социальном устройстве общества. Основания для возникновения насилия появляются с разделением культуры, морали, представлений о праве, законе и, соответственно, их субъективными оценками.

3. Степень несправедливости определяется глубиной несоответствия между официально провозглашенными ценностями, целями и реальными возможностями достижения их конкретным человеком. Насилие можно рассматривать как способ «согласования» внешнего окружения с внутренним миром человека.

4. Основными причинами неблагоприятной ситуации в обществе в рассматриваемой сфере следует считать мировоззренческие позиции индивида, обусловленную ими систему ценностей и несовершенство теории насильственной преступности. В частности, отсутствие освещения в теории элемента саморегулирования и оптимизации затрагиваемой сферы отношений, приводит к тому, что положения, выводы и рекомендации теории не всегда находят отражение в практике. В силу этого явление безнаказанности насильственного поведения ведет к его массовому распространению.

5. На социальную природу преступного насилия в определенной степени влияет информация, передающаяся через гены родителей.

6. Любой конфликт, нередко ведущий к насильственному поведению, означает, по своей сути, борьбу за психическую (жизненную) энергию, уменьшение или утрата которой означает угасание жизни или, соответственно, смерть. Этим определяется индивидуальное содержание преступного насилия, которое также характеризует желание устранить внутреннее сомнение в правильности своих ценностных ориентаций и их жизненного смысла.