Глава 5. Герои по найму

– Жда́на, не убегай! – кричал я вслед супруге, которая лёгкой ланью бежала по узким улицам какого-то городища.

Деревянные срубы уходили к самому небу, оставляя только зазоры меж крышами, похожие на трещины во льду. Дома были расписаны яркими красками и пестрели бесчисленными вывесками. Сапожник, портной, скорняк, пекарь. Я знал, что именно намалёвано на струганных, причудливо резных досках, но не понимал самих буквиц, совсем не похожих на глаголицу.

Под ногами лежала утоптанная до каменного вида земля, ровня, аки скатерть на добротном столе.

– Жда́на, свет мой, постой! – кричал я в спину жене, пытаясь не отставать.

Я бежал вперёд, вслед за женой, но та с хитрой улыбкой на червонных устах ускользала прочь, заставляя протискиваться через несметную пёструю толпу горожан, словно сошедших с шумной круговерти нескончаемого ярмарочного дня. Люд разного толку преграждал путь, отчего приходилось даже распихивать в стороны силой. Иной раз они хватали меня за одёжу, и чудная ткань «спортишка» трещала. Яркий белый сарафан жены то пропадал из виду, то вновь возникал, словно поплавок на большой волне, и я рвался вперёд, чувствуя слёзы отчаяния на глазах.

– Ждана! Жданушка!

Жена звонко засмеялась и нырнула в проулок. Я за ней.

А шмыгнув в узкую щель меж домов, встал. Ибо моя родная стояла над собственным телом, присыпанным землёй, обломками горелых досок и горшечными черепками. Сие было чудным и страшным в один и тот же миг. Недвижное тело и невесомая да обворожительная в своей красоте девушка над ним. В этой щели проулка было темно, но супругу свою, источающую яркий свет, я видел отчётливо. И она уподобилась берегине, озаряющей своим сиянием бытие вокруг.

– Ты бросил меня, – с лёгкой укоризной произнесла Ждана, привстав на цыпочки и сделав полшага назад. – Я скучала по тебе.

– Я тоже скучал.

– Так пошто бросил? – подняв из-под ног тонкую лучину, спросила она.

– Ты ведь померла, – виновато ответил я, а потом шагнул к жене и взял за руку. – Но все эти годы я скучал по тебе.

Ждана снова засмеялась и растаяла дымом. Смех её при этом не умолк, а лишь только переместился мне за спину.

– Ты забыл меня. Вот и умерла.

Я поглядел на лицо трупа, изуродованное язвами ветреного мора, на застывшие черты лица, на полуприкрытые остекленевшие очи, на тонкую струйку сукровицы, текущей из краешка рта, а потом обернулся.

Та Ждана, что живая, по-прежнему держа длинную лучину в тонких пальцах, подошла к стене и ткнула перстом в странную вещицу, похожую на прибитую к срубу шкатулочку. Та звонко щёлкнула, а конец лучины ударил по глазам ярким желтоватым светом, словно гвоздь, вынутый из жаркого горна кузнеца. «Выключатель, – прошептал незримый толмач. – Электричество».

– Я не хотел тебя бросать, поверь, – немного смутившись, ответил я.

Но неужто сие есть сон, и я сплю? Должно быть, сон. Ждана увидела мои терзания и улыбнулась. Она подняла свободную руку и дотронулась до похожей на грушу склянки, и не помню я, что висела сия вещица здесь ранее на тонкой белой бечёвке. Не было её. Значит, сон.

Склянка осталась в пальцах жены, и она снова заговорила, но уже другим голосом, сильным и властным, добрым и покровительствующим. Голосом лесной девы. И даже очи позеленели, став не Жданиными.

– Ты обещал помнить нас, Ярополк.

Дева сорвала склянку, как перезрелое яблоко с ветви, и стряхнула в неё свет с кончика лучины. Хрустальный звон, рождённый прикосновением деревянной щепы до края склянки, повис в воздухе, словно комариный писк, и всё никак не хотел пропадать. А Ждана подошла ко мне.

– Ты будешь охотиться на нас, но не забывай, что ты сам один из нас.

Дева тоскливо вздохнула, вложила мне в руку склянку, наполненную светом и теплом, а потом потянулась и поцеловала в губы.

– А коли обещаешь, то у меня для тебя подарок будет.

– Обещаю, – произнёс я и открыл глаза. Надо мной висела искрическая лампа, точь-в-точь как та, что была во сне. Я вздохнул и поднял руку, покутив запястьем, словно пытаясь намотать на пальцы лучики света. – Не забуду, – тихо повторил я, до сих пор ощущая исходивший от Жданы запах лесных трав, сырого мха и еловой смолы.

А на губах остался вкус спелой костяники.

Я повернул голову. По приезду Вась Вась увалился в открытом автомобиле, в самом его нутре, и ныне храпел на весь склеп богатырским храпом, промолвив напоследок, что вампиры должны спать днём, а ночью бдеть.

Я лежал на мягком ложе, названном им диваном, и долго смотрел в свод рукотворной пещеры, освещённый бутылкой с приручённым светом. Этот свет светил в каждом доме и каждой собачей конуре, и посему он был первым же, о чём следовало полюбопытствовать, чтоб не казаться дремучим неучем.

Сон пропал, оставив после себя лёгкую тоску, но лампа в руках лесной девы была неспроста, и оттого величайшее любопытство толкало на дивные измышления. Я встал с дивана и бесшумно, аки лесной зверь, подошёл к Барсику. Вась Вась сморщился во сне и пробормотал неразборчивую скороговорку, а когда смолк, опять начал храпеть. Спрашивать у него про это неведомое электричество расхотелось, и я поглядел на лампу. Я должен уразуметь всё сам.

Дверь в гараж-склеп оказалась не заперта, и я, чуть слышно скрипнув петлями, вынырнул в ещё более тёмную пещеру, где таких дверей было множество. Как назло, мой незримый толмач молчал. Его тоже нужно будет допросить, но не сейчас. Сейчас он должен привыкнуть ко мне, довериться. Ну, я так разумею.

Где-то в глубине слышались голоса, и я решил дойти до людей, чтоб спросить дорогу. А куда мне самому хотелось? Да туда, где склянки со светом продаются. Там и узнаю правду о том, как добывают искричество и как его пользуют.

Я шёл в полутьме, а голоса приближались, разлетаясь гулким эхом от каменных стен.

– Твою мать, Лёша, крепче держи.

– Михалыч, выскользнуло.

– Руки корявые, вот и выскочило. Дай ключ на двенадцать.

Я завернул за угол и увидел небольшой серый автомобиль с открытыми дверями. Само самобеглое чудо стояло на подпорках, а под ним лежал старик в грязной одёже, бурча и проклиная какие-то сальники. Рядом на корточках сидел парень, с виду мой ровесник.

– Ой гой сути, добры люди, – произнёс я и поклонился.

Молодой уставился на меня с открытым ртом, а старик перестал ругаться и выполз из-под автомобиля.

– Здорова, здорова, – ответил он, смерил меня взглядом, а потом вытер руки о тряпицу и улыбнулся. – Ты у Васьки-упыря поселился?

– Да, – неуверенно ответил я, а старик сразу же протянул мне руку для приветствия, – Я Сергей Михалыч, а этот придурок – Алексей, мой зять. Руки у него под мышку заточены, вот и приходится выручать растяпу.

Я глянул на обиженно поджавшего губы парня и представился честным людям:

– Ярополк.

– Да знаем уже. Наш домовой все уши прожужжал, что к Василию человек подселился.

– Домовой? – переспросил я.

– Ну да. Как сейчас без домового. Он и пожарная сигнализация, и против домушников, и вообще, поболтать любит.

Я промолчал, а старик сел, поднял с пола какую-то рогатульку и охая стал снова заползать под брюхо автомобиля.

– Лёха, сходи за чутком в супермаркет. Хлеба возьми и пельмени не забудь, а то моя бабка на сутках сегодня.

Парень похлопал по одёже, словно что-то выискивал.

– Я карточку дома оставил, – виновато промямлил он.

– Вот, всё у тебя через задницу. Знал же, что я чуток захочу. У меня в барсетке деньги достань. И два возьми чутка, дураком не будь.

– С тобой пойду, – произнёс я, решив, что с этим парнем можно пройтись по новым местам и без всякой дурости вернуться.

– Угу, – буркнул он, залез в лежащую на переднем стуле автомобиля котомку и, махнув рукой с зажатыми в ней листами размалёванной бересты, повёл по пещере к тонкой полоске белого света, горящей в глубине, а вслед нам снова заголосил Сергей Михайлович.

– Ярик, – бесцеремонно спросил он, – ты вот у упыря поселился. Он ничего не говорил тебе про какого-то полукняжича? А то домовой обмолвился нечаянно, что появился в городе такой тип. А как спросили, что за птица, только и огрызнулся, что это людей не касается, и спрятался за холодильник.

Полукняжич. Я остановился, поглядел на старика, на его зятя, на машину да в сторону двери Вась Вася. Вспомнились слова лесной девы: «Ты будешь охотиться на нас, но не забывай, что ты один из нас».

– Нет, не слыхивал.

– Ну нет, так нет, – пожал плечами Михалыч, взял с пола какую-то железную рогатульку и снова залез под повозку.

Алексей повёл меня длинным темным подземельем к дальней двери, через щели которой сочился дневной свет.

Парень почесал в затылке и убрал в карман какие-то шуршащие клочки, толмач молчал, а я не хотел его спрашивать. По пути ещё раз напомнил себе ничему не удивляться, хотя это будет обманом. Я буду удивляться, но тут не надобно виду подавать. Прямо как в Царьграде, когда по торжищу ходил. Все необычное тогда было, и людские одёжи, и речи, и товары. Даже иные вьючные животины, сиречь верблюды у черных, аки головни, купцов из заморских земель тоже необычны, но бродить с открытым ртом и выпученными глазами, аки юродивый, стыдно.

Дверь скрипнула, и мы оказались на улице. На меня сразу навалились местные шуми и запахи. Что ни говори, и того, и другого в избытке. А ещё внутри опять поселилось то старое озорство. Я скрестил руки на груди и с умным видом, мол, я чо, я ничо, я местный с перепоя, пошёл вслед Алексею. А пошли мы проулками к большущему, ярко разукрашенному дворцу, который возвышался над деревьями и такими же гаражами, где люди хранили телеги, и был виден издалека. И чем ближе мы подходили, тем больше народу становилось. Все добротно ряженые. Кто порознь, кто семьями, и казалось, что здесь каждый день – ярмарочный.

– Толмач, – прошептал я, стараясь, чтоб меня не сильно было слышно остальным, – что сие есть?

«Торгово-развлекательный центр, – отозвался карманный мудрец в голове, – терем великий для забав и торжищ».

Я ухмыльнулся, и вправду ярмарка. А раз так, то всем до меня и дела не будет. С такими мыслями я шагнул вслед за своим провожатым в терем, а там замер. Все вокруг блестело стёклами да железяками и сияло разноцветными огнями, шумело на разные голоса и шевелилось яркими картинками.

В тереме грохотала громкая непривычная музыка. А ещё в воздухе витали подобно пчелиному или комариному рою маленькие, как синицы, духи. Девицы и парни, а то и чудные зверушки. Одна небольшая девица со стрекозиными крыльями и в белом платье опустилась с самого верха и зависла передо мной.

– Здравствуйте! Можно провести небольшой соцопрос?

Я пожал плечами не зная, что от меня хотят. А в заболевшей от шума и обилия всего необычного голове закружилась мысль, что лучше бы я дальше спал в своей берлоге. Что я чуждый пережиток прошлого, который никогда не сможет здесь стать своим. Вокруг все в письменах, их я прочесть не сумею. Все глаголют так, что за жизнь не уразуметь. И всем людям плевать на меня.

– Спасибо за согласие, – продолжила крохотная девица и достала из воздуха какой-то тёмный продолговатый предмет, – насколько велика вероятность, что вы посоветуете нашу продукцию своим друзьям?

Я снова пожал плечами не зная, что сказать. Я даже не знал, что это.

– Я тебя везде ищу, а ты вот он, – раздалось рядом, и я почувствовал, как меня хватают за локоть.

Отвернувшись от ждущей ответа крохотульки, я растеряно уставился на Вась Вася, тяжело дышащего, словно долго-долго бежал.

– Вась, что-то дурно мне.

– Ладно. Пойдём, подышишь свежим воздухом.

– А он и на снаружи не свежий, – ответил я, чуя, как голова совсем закружилась.

Упырь криво ухмыльнулся и потянул меня за собой, выводя через стеклянную калитку. Лишь когда шум и гам, давящий осязаемым грузом на мои уши лесного обитателя, остался позади, я вздохнул и поднял взор в небо. Там над облаками плыли яркие точки, оставляющие белые царапины на голубом небосводе.

«Самолёт, – прошептал толмач, – сие есть летучий корабль».

Я опустил голову и прикрыл лицо ладонями. Люди небо бороздят воздушными ладьями, дома до небес строят, а я ничего этого даже не знаю. Голова заболела с новой силой, и захотелось уйти куда-нибудь и заплакать, как в детстве, когда обещали взять на ярмарку, но оставили. И никакое обещание не удивляться не поможет. Я не вернусь назад, чтоб потом рассказывать небылицы среди друзей, как тот ключник.

– О, чо творят, – как-то шутливо произнёс Вась Вась и поднял взор.

Мимо нас на бешеной скорости промчался двуколесник, белёный до снежной чистоты. А позади всадника сидела молодая девка, она была совсем голая, если не считать шлема со стеленным забралом, и размахивала в зажатой в руке сорочкой. Двуколесник с рёвом промелькнул и исчез за плавным поворотом дороги.

– А вот выкусите, – прошептал я, – назло всем скоплю денег, куплю такой же и бабу с голыми сиськами посажу с собой. И дом поставлю с десятью светлицами, и чтоб окна со стеклом в полстены.

– Что? – не поняв, переспросил Василий.

Он продолжал глядеть вслед двуколеснику, как чудакам, балующимся на ярмарке. Может, так и было.

– Вась, а как у вас дети грамоту и счёт учат? – обратился я к упырю.

– А-а-а, – протянул он, – вон ты о чём. Я тебе куплю чуть попозже учебники для первоклашек. Но сейчас у нас собеседование.

Я кивнул и, внутренне собравшись, пошёл за Вась Васем обратно в торгово-ярморочный центр. На этот раз просто отмахнулся от крохотного крылатого создания и твёрдо пошёл дальше. Лишь раз остановился у большой картины, где нарисованный мужчина, похожий на степняка, пел хриплым голосом неспешную песню.

«Я сижу и гляжу в чужое небо из чужого окна…»

– И этот… телевизор… тоже куплю, – процедил я, – что я, хуже других, что ли?

Догнал Василия и зашёл в большой стеклянный короб, который начал плавно подниматься вверх. Внизу пропали одни люди, сменившись другими, и казалось что на этой бесконечной ярмарке человечков больше, чем в ином городе. Я зло глядел на них. А злился не на них, а на самого себя. И все из-за того, что хотел железо на шкуры звериные поменять. Хотел торжища, получай, не унесёшь.

Вскоре мы пришли к каким-то столикам, где люди поодиночке, парочками или целыми семьями сидели и ели. Там мы выбрали пустой и сели. Василий нервно глядел по сторонам. Я не хотел спрашивать. Само все станет видно.

Ждали мы недолго. Вась Вась при виде какого-то человека вскочил и замахал рукой.

– Дима!

И вот уже напротив сел молодой парень ненамного моложе меня. Светловолосый, голубоглазый, хоть и невысокий, но хорошо сложенный.

Он мне понравился. Понравился каким-то хорошим любопытством в глазах и вниманием без усмешки.

– Здрасьте.

– Гой еси, – ответил я, и тут слово взял Василий.

– Значит так, Дима, мне тебя посоветовали, как подающего надежды чародея-артефактора с дипломом программиста фантомов и немного боевого мага. У нас есть вакансия. Команда пока только набирается. Вот, сегодня штурмовика мне посоветовали.

Дима глянул на меня, оценивая, насколько я могу подходить для дел этого непонятного «шкурнавика». Но судя по тому, как он снова перевёл взгляд на упыря, вполне.

Парень открыл рот, чтоб что-то ответить, но в этот миг рядом раздался звонкий девичий крик.

– Васечка! А ты из своей могилы выполз? Мы думали, сдох уже.

Я поглядел на трёх девушек, которые подскочили к нам. Две сразу сели по бокам Димы, держа в руках чашки с каким-то напитком и потягивая через цветные соломинки, а третья достала откуда-то длинный нож и воткнула в стол, проткнув тонкую слюдяную столешницу. Она была весьма миловидна, голубоглаза и с заплетёнными в длинную косу волосами белыми, как мел.

– Соколи́на, проваливай, – процедил упырь, скрипя зубами. – Это не клиент.

А я прищурился. Это, оказывается, та девица, которая загоняла на алом двуколеснике большое чудище.

– Да вижу, что не клиент, – усмехнулась девушка, – мага окучиваешь?

– И что с того?

– Ну, ничего, но нам самим нужен.

– Слышь, проваливай! – вспыхнул Вась Вась.

Он явно очень рассчитывал на этого паренька.

– Да ладно тебе. Он пусть сам выберет, с кем работать. Мы – топ отряд, ты – мусорщик. Бегаешь, всякие свалки от мелких бесов чистишь. У нас молодой девичий коллектив, слаженный и озорной. Ты – старый бесполезный вурдалак, а этого гопника вообще в первый раз вижу. Нигде не засветился. Ни на охоте, ни в другой теме.

Соколи́на обошла столик и, зайдя Диме со спины, наклонилась и легонько положила ладони на плечи парню.

– Решай, – проворковала она на ухо юноше, – с нами или с этими мусорщиками.

Дмитрий молча обвёл глазами сперва нас, а потом девушек, и потом кивнул.

– Я с перу́нницами.

– Сучки, – процедил упырь, сжав кулаки.

– Да ладно тебе, – состроив забавную рожицу, произнесла девушка, – это просто бизнес. Светляни́ка, Несмея́на, пойдём, отметим приобретение. Чур, с мага шампанское.

– Извините, – спокойно произнёс Дима, отведя взор от Вась Вася, и встал из-за стола, где его сразу подхватила под руку Соколи́на.

Было видно, с какой обидой смотрел им в спину Василий. Словно у крестьянина коня отняли, вместе с плугом и мешком зерна.

– Свалки? – тихо спросил я, подавшись поближе к упырю.

– Свалки, гаражи, частный сектор, – уныло ответил Вась Вась. – Не всем же достаются метро, элитные кварталы и торговые центры. А на мелких бесах тоже можно заработать неплохо, правда, побегать побольше придётся.

– Как за сусликами супротив кабана? – с усмешкой спросил я.

Он не ответил, а встал и с досадой махнул рукой.

– А не пойти ли нам сейчас на охоту? Заскочим к Всеволоду, купим, что попроще, и в пригород. В приложении два заказа светится. С каждого по десяточке срубим.

– Пойдём, – согласился я, а потом поглядел вслед уводящим чародея девушкам и пробормотал под нос. – Вы обо мне ещё услышите.