Аппаратура наблюдения, прицеливания и маскировки – единственное на чем конструкторы в свое время экономить не стали. Иначе корабль из быстроногого снайпера-невидимки превратился бы в обычный легкий катер эскадренного сопровождения. Одним взглядом Семен оценил спроецированную на лобовое стекло картинку. Отбросил фон ни чего незначащих событий, вычленил главное…

Извечный транспортный поток над «Луной-Сортировочной» иссяк. Порт заглушил посадочные маяки, орбиты судов на близком рейде изгибались буквально на глазах, обходя район спецоперации.

Фрегат Содействия висел почти прямо по курсу. Имея скорость явно ниже орбитальной, он непрерывно жег пирокинетик в ускорителях, практически стоя на столбе плазмы. Поток энергии, направленный практически в объективы корабля Семена, мешал оценить боеготовность бывшего эсминца – компьютер смущенно маркировал его моргающим знаком вопроса.

Чи-при неторопливо приближались со стороны солнца, выдерживая высокую, выгодную для атаки орбиту. Вот только их корабль не был линейным крейсером орбитального подавления, чего после слов об угрозе уничтожения, Семен втайне опасался. Каботажник, малый внутрисистемный транспорт. Господи, как его вообще занесло в Солнечную систему? И эта уверенность в своих силах диктовать условия?.. Несмотря на однозначную отметку на дисплее – «невооруженная цель».

Ни чего себе интрижка. Тема для новостей «Луна-ТВ» на неделю вперед. И ведь это еще не все! Семен сглотнул вставшую комом в горле слюну. Близкий лунный горизонт, за которым пока еще скрывалась лерская оккупационная база, вдруг разукрасился маркером «Внимание, прицеливание!» Это корабельные детекторы засекли действующее оружие, в фазе активного наведения. Компьютер словно обрадовался, найдя, наконец, для себя работу: «предполагаемый тип вооружения… сектора поражения… сектора предполагаемых мертвых зон…»

Семен смотрел на цветную штрихограмму и, закусив губу, отчаянно пытался понять, в чем подвох. Выходила полная ерунда. Сначала инспектор содействия настолько боится поднять шум, что позволяет ему добраться до корабля. И тут же, без перехода и дополнительных условий готовится расстрелять прямо ввиду космопорта и десятков кораблей на рейде. Чи сначала устраивают ловушку в пространстве Лерона-прайм, затем совершенно открыто объявляют ультиматум земному фрегату с лерскими наблюдателями на борту… В конце концов, оккупация оккупацией, но ведь всем хорошо известно чьи пушки едва не начали обстрел резиденции кардинал-вершителя пресветлого Лерона. Ну и наконец опорная база… Хотя ее-то действия как раз вполне укладываются в уставные правила. Послушники-наблюдатели на борту фрегата подвергаются опасности. Шашки на голо!.. И все бы хорошо, если б тревогу они не объявили еще три дня назад.

– …Прианский борт, последнее предупреждение! – в пылу продолжавшейся перебранки в эфире капитан фрегата допустил оскорбительное сокращение наименования расы. – Еще полминуты и мы открываем огонь на поражение!

– Спасибо за предупреждение. Срок вашего уничтожения пересмотрен – двадцать девять секунд! Не препятствуйте исполнению розыскного ордера!..

– Да вы что, за идиота меня держите? – от возмущения землянин едва не пустил петуха. – Мы выдержим таран вашей посудины! Да и не успеете за полминуты!

Семен мысленно кивнул. Правильно, таран. О чем еще мог подумать капитан вооруженного до зубов, отлично бронированного корабля глядя на настырный, но безоружный транспорт? И в ту же секунду Жустин спросила.

– У них получится? Семен… а?

– Уничтожить фрегат? – тот запнулся и неожиданно для себя кивнул. – Получится, Жус. Чи что-то держат в рукаве. А на службе Содействия флотские видать тупеют раньше времени.

– Двадцать секунд, – сообщил капитан фрегата и, не скрываясь, приказал. – Цель захватить, главный калибр изготовить. Огонь по отсчету без команды.

– Чи-при, внемлите, – вмешался вдруг новый голос. – Я, настоятель Опоры светоносного на этой луне, благословляю праведных слуг Земли и Лерона, на любые их действия против грешников Семена Сикорского и Жустин Бертье. Не пытайтесь вмешаться в промысел божий, ибо не в ваших силах. «Святая зарница» следит за вами неотрывным оком. Не вводите в искус.

– Оба-на… – прошептал Семен. – Кстати заметь, теперь ты официально моя соучастница.

– Я прямо горжусь, – отозвалась та, и вдруг отвернулась, смутившись, потому что иронии в ее голосе оказалось куда меньше чем хотелось.

– …Десять, секунд, – сообщил капитан фрегата. – Кстати Сикорский, не пытайся запустить двигатель. Моя «зарница» следит только за тобой.

Семен перекинул тумблер на двустороннюю связь и произнес:

– Дурак ты капитан, и номер у тебя несчастливый. На корабль наплевать, хоть людей пожалей.

– С тобой, Сикорский, мы отдельно поговорим!.. Борт приписки Чи-при, извещаю вас, что мы готовы открыть огонь. У вас осталось пять секунд!.. Четыре!..

Семен невольно прижмурился, сжал подлокотники кресла. Ох, что-то будет…

– …Три!.. Две!..

– Тебя предупреждали, – как-то вроде даже обиженно отозвался инопланетчик.

Одновременно с этими словами, эсминец сил обороны Земли разрушился. Не взорвался, именно разрушился. Мгновенно и в хлам, словно вспоротый изнутри… четырьмя огненными клинками! Которые, закончив разрушение, вырвались из облака обломков и устремились в пространство, по четырем хаотичным траекториям…

«Неприцельный ракетный залп!» – прокомментировал компьютер, исправно маркируя каждую из четырех безумно быстрых, ослепительно белых черточек, – «Вероятность попадания 0%»

– Черт… – выдавил Семен. – Черт, Жус! Они убили их!

– Кого? Кто кого убил, Сема?! Да объясни, в конце концов, я же не вижу!

– Жус… – он потряс головой. – Жус, так не бывает, понимаешь? Я знаю эти эсминцы, это хорошие корабли. Я видел, как такой в одиночку держался против «Карающей десницы» с охранением. Минут десять держался… Не может быть чтобы всего четырьмя ракетами!..

Он умолк. Потому что каботажный кораблик чи-при, уже довернувший на перехват вдруг распался веером раскаленных обломков. Ровных геометрически правильных «кубиков». Ну, это хотя бы понятно. Лерская лазерная батарея, «Святая зарница»: десять попарно соединенных стволов, качающихся во взаимно перпендикулярных плоскостях, накрывали сразу всю цель, шинкуя ее со сноровкой хлеборезки. Просто настоятель опорной базы не стал тратить слов – сразу нажал на курок. Надо полагать во исполнение промысла божьего…

– Ты видел это, сын греха? – укоризненно произнес лер. – Люди двух кораблей погибли по твоей вине. Беспрекословно опускайся на грунт, «Святая зарница» бдит.

– Я видел, – отозвался Семен. – Видел, как люди убили друг друга из-за ценного приза. А прав как всегда оказался тот, кто стрелял последним. Я опускаюсь, но не по твоей власти… И не под твою власть. – Он снова выключил передачу, повернулся к Жустин. – А вот теперь, милая, и, правда, держись!

Помнится, всего-то сутки назад он жалел, что не может устроить слалом над поверхностью? Ну что же, вот и повод.

Разворачивая корабль носом к лунным скалам, Семен до упора выжал регулятор тяги.

Жустин вздохнула, дернулась в кресле, вскинулась, испуганно шаря по кабине незрячим взглядом.

– Семен… – позвала она. – Ты здесь, Семен?

– Я здесь, Тина, – привычно отозвался тот. – Все в порядке, отдыхай.

За прошедшие шесть часов полета по инерционной части траектории, она просыпалась раз пять или шесть. Вымотанный декомпрессией и перегрузками организм, все ни как не мог согласиться с необходимостью отдыха, то и дело вбрасывая в кровь совершенно не нужный сейчас адреналин. Во время одного из пробуждений Семен даже умудрился запихнуть в нее полпорции бортового сух-пайка, понадеявшись что на сытый желудок лучше спится. Не помогло.

– Где мы, Семен?

На этот раз Жустин видимо решила прекратить попытки уснуть, на ощупь нашла регулятор положения кресла, подняла спинку в сидячее положение.

– Рано еще, – Семен скользнул взглядом по курсовым отметкам. – Зря вскочила, минимум час вне зоны доступа.

– Да ладно, ерунда… Все равно, не сон, а сплошные кошмары.

– Как хочешь, – Семен пожал плечами. Пока Жустин приходила в себя, то и дело проваливаясь в беспокойный сон, он чувствовал себя свободнее – слишком привык к одиночеству в этой рубке. К тому же он совершенно не представлял, как теперь вести себя с ней, все еще пытающейся верить в вечно пьяных «мясников» с немытыми руками на базах Профсоюза, как правило, бежавших к пиратам из под статьи за хищение и реализацию наркотических средств, а то и за незаконное извлечение донорских органов.

– Я бы разбудил, – сказал он. – Соваться к ним на рейд без твоего звонка – упаси господи.

Она лишь махнула рукой. И спросила совсем о другом:

– Семен, я теперь… Я совсем уродина, да?

От такого поворота тот едва не вывалился из кресла.

– Это с чего ты взяла?

– Перегрузки… Я читала, что кожа тянется и сосуды сеточкой. Сколько ты выжал? «Пятерку»?

– «Девятку», – ответил он, помедлив. – Кратковременно. Выбрось из головы, Тина. За семь минут маневрирования ни чего не будет. Иначе я бы давно ходил весь синий со щеками до колен… Господи, да где ты вычитала такую чушь?

Она шмыгнула носом.

– Что, правда, ни чего?..

– Абсолютно.

Насчет «девятки» он малость приуменьшил. Был момент, когда стрелка акселерометра коснулась отметки 12g, а щеки действительно едва не достали до ушей. Насчет кратковременности – в общем тоже: первый час разгона, пока инерционная масса по мере нарастания скорости неторопливо шла к нулю, он держал ту самую «пятерку», постепенно увеличивая ускорение. К счастью Жустин вырубилась уже на втором вираже, а на разгоне ее обморок плавно перешел спасительный сон… И все-таки хорошо, что она не видит сейчас своего лица. Сосудистая сеточка, конечно, рассосется, недели через две. Но истерики при первом взгляде было бы точно не избежать.

Жустин вздохнула с облегчением, но тут же снова нахмурилась. Проговорила:

– Я не спала последний час.

– Зря, – прокомментировал Семен.

– Я не спала… – повторила она. – Я думала. Знаешь о чем?

– О том, какого сваляла дурака, войдя со мной в долю.

– Почти. Я вдруг поняла, что совершенно тебя не знаю. Семен, кто ты на самом деле?

– Раздолбай, – почти откровенно ответил тот. – Беглый инсургент, отщепенец и отброс общества. С таким уж связалась. И не ври, будто не знала, что именно этим все когда-нибудь и кончится.

– Конечно, знала. И готова была терпеть в доле даже раздолбая, пока понимала чего от него можно ждать. А теперь вижу, что может быть действительно зря?..

– Слушай, Коготок… – Семен посерьезнел. – Давай-ка, фильтруй базар получше. Соскочить хочешь? Добро. Если по уму все сделаешь – в обиде не останусь. До Профсоюза меня доведешь, представишь кому надо… А то знаешь, у нас на Марсе, бывало, за такое кидалово…

– Хватит, Семен, – твердо сказала она, и тот действительно осекся. Когда она говорила таким тоном даже яшми, не торгуясь, давали за контракт нужную цену. – Хватит врать. Ты ни когда не был на Марсе. Не промышлял во время войны рэкетом по дальним рейдам, не брал конвои чи с топливом, не тырил тушенку с флотских складов… И не сидел ты тоже ни дня, не освобождался по амнистии под тотальную мобилизацию, не бежал с блокпоста на капитанском бронекатере… Я уже давно эти твои росказни в пол уха слушаю. А сейчас, когда на тебя в деле посмотрела… Все что ты говорил о себе – ложь. Так… кто же ты на самом деле?

Семен молчал. Жустин никогда прежде не расспрашивала его о прошлом, так же как, впрочем, и он ее. При определенном роде занятий про такое не спрашивают – непрофессионально, а порой и опасно. И вообще – меньше знаешь, крепче спишь. Жаль только, что к доверию такое положение дел не располагает. Последнее обстоятельство Семена не устраивало. Возможно это было глупостью, возможно даже пережитком того самого прошлого, о котором он действительно не торопился рассказывать хотя бы и Жустин… Однако привычка чувствовать доверие партнера в конце концов взяла верх. Легенда родилась за одну ночь, а потом в течение нескольких месяцев осторожно и ненавязчиво доводилась до сведения подельщицы. Оговорками, обмолвками, старыми «уголовными» байками, порой даже анекдотами… Избытка симпатии образ пирата, не лишенного понятий о благородстве, не вызывал, но к определенному уровню доверия все-таки располагал, и этого было достаточно.

А теперь вся его, неплохо, в общем-то, продуманная легенда на глазах рассыпалась прахом. Как же не вовремя! Вот и что, спрашивается, делать с этой умницей?

– Ты воевал, Семен, – произнесла она, будто сделав, наконец, для себя какой-то вывод. – Эта твоя избирательность при выборе целей… Бог мой, как же я раньше не подумала! Ты дрался с лерами во время «Недопонимания»! И Ты… ты до сих пор с ними воюешь.

– Хорошо… – отмалчиваться и дальше было больше нельзя, но Семен пока еще понятья не имел, что он будет говорить. – Хорошо, Тина, ты меня поймала. Первый раз за два года. Долго же тебе пришлось думать!

– Хватило часа, – огрызнулась она.

– Ну, хорошо, хорошо… – повторил он, в отчаянии оглядывая кабину, будто в поисках подсказки. – Ладно, как хочешь… Да, я воевал. Про «Лунную радугу» слышала? Первая огневая палуба, вторая кормовая башня главного калибра… Я был мастер-канониром, командиром расчета. Два поощрения за снайперскую стрельбу. «Храброе сердце» за спасение расчета после попадания лерской торпеды, «Земля обетованная» за бойню при Эриде.

Это тоже не была правда, во всяком случае, не вся и не во всем. Но уже ближе, гораздо ближе. Хотя бы, потому что выдумать новую убедительную ложь он сейчас просто не успевал.

– Так… – Жустин покусала наманикюренный кого… то есть ноготок. – Значит, так.… И, к чему тогда было все это вранье?

– Может, я хотел тебе понравиться, – почти честно ответил Семен.

– Ты не настолько туп, чтобы решить, будто уголовники мне нравятся больше героев Эридейской бойни. Думай еще…

– Тина, ну что ты как маленькая, в самом деле! Ты про «Радугу» слышала или нет?

– Слышала. Ее команда подняла мятеж и попыталась накрыть «Луну Сортировочную» вместе с кардинал-воителем, как раз принимавшим акт капитуляции Земли.

– А потом?

– Корабль расстреляли и сбили с орбиты. Уцелевшую десятую часть команды признали мятежниками и военными преступниками. Со всеми вытекающими последствиями.

– Ну, так, а чего спрашиваешь? – возмутился Семен. – Намекаю, расчет второй кормовой башни главного калибра – уцелел, но скрыться удалось только мне. Догадайся, кто сделал тот единственный выстрел?

– И промазал!

– Конечно, промазал! Крейсер падал, турбины вырубились, энергии ноль – ни стабилизации, ни наведения!.. А «Сортировочная» уже ушла за горизонт. Ты представляешь себе, что такое выстрел по баллистической траектории без прицельного расчета, на глазок?

– Допустим, – Жустин прищурилась в его сторону, будто могла видеть. – Что потом?

– Потом? Да какая разница, Жус… Очнулся в темноте. Все кувырком, где-то что-то искрит, корпус хрустит – мнется… Через трещины воздух свистит. Добрался до аварийного шкафа, взял спас-комбинезон. Как вышел на грунт – не помню. Наверно просто через дырку в броне провалился. Ну, и пешком, пешком… Ты наверно знаешь про этот поселок миллиардеров?

– Коттеджи на открытом грунте?

– Они самые. Я когда эту травку пластмассовую, да яблоньки раскрашенные увидел – решил было, что брежу от недостатка кислорода, но… В один из домов меня впустили. Хозяин оказался правильным мужиком и, разумеется, при деньгах. Сначала укрывал, неделю, пока полиция на «Сортировочной» бесновалась, потом документы сделал и до шлюза проводил. Собственно… Он собственно и на корабль денег мне дал. И человеку нужному словечко шепнул.

– Скарлатине?

– Скарлатине. Сама знаешь наш гадюшник – только слух пусти, ищу мол рискованную работу.

Жустин медлила.

– Пока вроде сходится, – проговорила она, наконец, будто бы даже с досадой. – Как того мужика звали?

– Не скажу, – отрезал Семен. – Ты что, Жус? Понимать же должна!

Спорить она не стала.

– Ладно. Это я сама выясню. Не так уж много там домов.

– Не нужно, – попросил Семен. – Правда, Тина, не нужно. Человек за меня на статью о мятеже подписался. Хочешь подставить его?

– Н-нет. Пока, пожалуй, не хочу… Хорошо, допустим! Мастер-канонир, наводчик-снайпер – верю. Не каждый засадит снаряд леру в тринадцатый шпангоут. А навигация? Маскировка? Пилотаж, в конце концов? В орудийной башне факультативно изучал? Я же слышу, как ты работаешь с пультом, Семен. Бегло, работаешь…

– Я два года за этим пультом, Жус, – перебил тот. – Было время попрактиковаться.

– Тебя на первом вылете такой практики самый дохлый эскорт-конвой в муку размолол бы.

– На первом чуть и не размолол, – насупился Семен. – Чудом ушел. Не помнишь?

Жустин нахмурилась.

– Да, в самом деле… Если не врал, конечно!

– Я не врал. Я хвастался. Какой я крутой и из какой задницы выбрался.

Это тоже была только часть правды, однако Коготку совершенно не обязательно было знать, все подробности военной карьеры своего подельника, в которой должность мастер-канонира рисовалась всего лишь ярким штрихом, а вовсе не генеральной линией.

Жустин утихла. Устало откинулась в кресле, опустив веки. Перебранка, похоже, высосала из нее последние силы.

– Ладно, черт с тобой, – выговорила она. – Все равно я без тебя ни чего сейчас не могу. А там… там видно будет.

Где – «там» и что «видно», Семен решил не уточнять. Дурацкое это занятие, выяснять подробности у оскорбленной ложью женщины. Пусть даже ложью необходимой и, возможно, спасительной. Вместо этого он дотянулся до нужной кнопки и проверил индикатор приема ближайшего орбитального ретранслятора. Самая нижняя полоска в «стаканчике» едва подрагивала, но все же индикатор был не пуст.

– Мы почти в зоне доступа, – сказал он, выдергивая из зарядного гнезда телефонную трубку. – Попробуй дозвониться. Я бы не хотел тормозить с перегрузкой больше двух «Же».

Базы пиратского Профсоюза Семен прежде видел только в кино, когда нелегкая заносила его в синема на «Сортировочной». Поэтому представление о предмете у него было несколько однобоким, таким же, впрочем, как и у Болливудских режиссеров, штампующих свои «Звездные саги» на утеху массовому потребителю, да к тому же умудрявшихся соблюдать политкорректность по отношению к лерам. Узкие штольни старых выработок на астероидах, изношенное в хлам оборудование, грязь и ржавое железо, заселенное отщепенцами различной степени оборванности в вечном наркотическом опьянении… Плюс непременный бар, торгующий продуктами перегонки в дурь любых технических спирто– либо наркосодержащих жидкостей, предназначенный в основном для массовых попоек, драк, а так же других непотребств и всяческого разврата. В качестве альтернативы Семен так же готов был принять какой-нибудь старый рудовоз, либо даже торпедированный во времена «Недопонимания» эсминец. По этому к увиденному воочию он оказался совершенно не готов.

Получив извещение о выходе на дистанцию прямой видимости, Семен подключил визуальную систему, и, любопытства ради, попытался рассмотреть приближающийся объект. Не поверил глазам, проверил настройку объективов, всмотрелся снова.

– Черт возьми, – выдавил он. – И все это в семи часах лета от ближайшей оккупационной базы…

– Что там? – насторожилась Жустин. – Да говори же!

– Это пассажирский корабль, Тина. Круизный лайнер класса «экстра-люкс», двенадцать звезд, не меньше…

– «Новая Луизитания»… – проворчала та.

Семен дернулся к бинокулярам прямого визуального наблюдения.

– Названия нет, – прокомментировал он. – Затерто.

– Это она, – уверенно сказала Жустин. – Лет семь назад Профсоюз неплохо отмыл денег, сначала на постройке лайнера, а потом и на страховке после его пропажи без вести. Думаю, председатель с самого начала так все и замышлял. Старый жучила ценит комфорт.

– Шестнадцать палуб, двести тысяч тон, восемнадцать дюз… Тина, неужели это она?

– Спросил зрячий слепого, – фыркнула та. – Не веришь – пересчитай двигатели.

Семен пробежался взглядом по выпуклостям огромных ускорителей, потом спохватился.