– По-русски… Я ещё и, к вашему сведению, господин барон, немножко русская, и калмычка, и даже тывянка.

– «…и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус и друг степей калмык!»… «Да, скифы мы…» И Тургенев, что ли, был бурят?

– Наверняка… – засмеялась Динара.

Иван Крылов, как спец по топонимике, добавил:

– Запиши в свой клуб ещё таких же «диких тунгусов» – Карамзин, Булгаков, Тютчев, Чаадаев, Татищев, Куприн, Сейфулина, Ахмадулина, Аксаков… Ещё?

– Рахманинов, Танеев, Скрябин… – сказала «гейша» с берегов Байкала.

– Нет, мы сейчас собираем литературный клуб… Композиторов придётся, я очень боюсь, вспоминать в таинственной Сортавале…

…Дорога из Комарова (Келломяки) в карельскую Сортавалу не близкая. Сначала – Приморское шоссе, сквозь Зеленогорск (Терийоки) по перемычке через трассу «Скандинавия», далее магистраль «Кола» – Приозерск, Петрозаводск, Печенга, Мурманск и далее – Норвегия – через Борисоглебск в Киркенес…

В Зеленогорске они подъехали к супермаркету. Сергей устремился в винный отдел, прошёлся вдоль полок с дорогими бутылками.

– Что лучше… – спросил он Ивана, – сливовица или финская водка на рябине?

– Можно чего-нибудь попроще – «Столичную», например.

– Есть замысел, – таинственно сказал Сергей.

– Тогда рябина. А себе я возьму кагор «Крымский».

– «Кагор монастырский» – усмехнулся Сергей. – Ты что, монах?..

– Монах, монах… В разрисованных штанах… – отшутился Иван.

Двинулись дальше.

… – Сертолово, – прочитала дорожный указатель Динара. – Ура!.. Быстро приехали!..

– Проехали только полпути… Тут есть и Лемболово, и Васкелово, и Парголово, и Кавголово…

– Юксилово, Каксилово, Кольмилово, Нелилово… – Сергей со смехом стал демонстрировать своё знание финского счёта: – Юкси-как-си-кольми-нели…

И снова по его команде они отправились в супермаркет:

– Тургенева!.. Что нужно для бурятского плова?..

– Лучше всего – конина. Она диетическая…

Но конины, естественно, не было. Взяли баранину и всё, что полагается – лук, чеснок, рис, морковь, лаврушку…

– Всё это есть и у Кирсти… – как бы между прочим сообщил Сергей.

– Кирсти? – переспросила Динара.

– Карельское имя…

Кто такая Кирсти – он до поры до времени держал в секрете.

– Кирсти, – предположила эрудированная фольклористка: – «Христова ученица»? Или невеста?.. Это по-каковски?..

– Кирсти?.. Очень даже ничего! – с чувством сказал Сергей. – В прошлом году я ремонтировал у неё на кухне холодильник.

– На кухне?? – бурятка сделала большие глаза. – Она, что ли, повар?.. Холодильник?

– Я ведь учился в «Морозильнике»…

* * *

…Хорошая дорога долго шла лесом – то весёлым березовым, то торжественным сосновым, то угрюмым еловым. Мелькали дачки садовых скромных товариществ, высокие заборы богатейских коттеджей, мосты через речки, горки, болотинки, тони, озёрца…

Проехали и мост Кивиниеми, переброшенный через пороги бурной Вуоксы, стремительно несущей свои воды к Ладоге.

Белые ночи (а они в здешних местах ещё более «белые», чем в Петербурге) подходили к концу. Впереди был День Ивана Купалы – подлинный тысячелетний праздник этих земель. Летнее солнцестояние продиктовано не людской волей или указами царей земных, а Космосом, всевечным мирозданием, Богом, если хотите…

… – Сортавала, – Динара, наконец, радостно прочитала долгожданный дорожный знак рядом с эмблемой города.

– А почему не «Сердоболь»? – задал сам себе вопрос Иван Крылов. – Столетиями этот город был Сердоболем…

Проблемы топонимики, мучившие его с середины нынешней ночи, не отпускали.

Когда возник на Ладоге Валаамский скит, монахам, всему духовенству понадобилась эта пристань на большом берегу – её назвали Сердоболь.

– Сердобольное место, – задумчиво сказал Иван, замедлив скорость и озираясь по сторонам. – Вот как оно тут… Вот оно какое!

Погода испортилась. Стал накрапывать дождь…

– А почему тогда – «Сортавала»? – пожал плечами Серёжа.

– Какая разница! – вступила Динара. – Мы, буряты, считаем всех вас одним народом – глазки голубенькие, волосики русые, пеньковые, головки шариком, носики-курносики, росточком не выше среднего-пехотного…

Герб города Сортавала

– Как белорусы… – вставил Сергей.

– Нет… Белорусы – всё равно что поляки.

– Тогда кто же украинцы?

– Окраинцы?.. Это или венгры, или турки – черноволосые, пучеглазые – карие, лица долгоносые… – Подумав, Динара добавила: – И ногти на руках тёмные… И брови сросшиеся… Красавцы!

– Красиво… – мечтательно сказал белобрысый композитор. – Брови как ласточкины крылья!

– Бледнолицые русско-удмуртские и финско-поморские дамы с тех древнейших времён и по сию пору румянят щёки, рисуют чёрные брови, чтобы походить на южных красавиц – турчанок, гречанок, кавказских женщин, – фольклористка-«гейша» не скрывала иронии.

– Вот вы, буряты, как, оказывается, о нас думаете! – усмехнулся в усы «шеврон» зодчий Иван. – Седой, хочешь я тебе нарисую на лбу крылья не ласточки, а орла?

Динара Тургенова, живя на берегу волшебного «славного моря, священного Байкала», с детских лет ощущала себя частью огромного мира, которым когда-то, действительно, владел «царь Вселенной» непобедимый Чингисхан. Это её конёк! – имейте в виду… Она увлеклась судьбой народов, которых перемешал в едином котле внук Чингисхана – хан Батый.

И об этом мы ещё не раз вспомним…

* * *

«КИА» медленно ехала по улицам Сортавалы. Моросил дождик. Известно, что дождь при отъезде – добрый знак, а вот дождь по приезде что сулит странникам?..

Откройте поисковик в Интернете и вы всё узнаете об этом загадочном городе – Сортавале. Конечно, кроме той истории, которая вся впереди.

* * *

Беда случилась с местным Домом творчества Союза композиторов России, известным как «Дача Маннергейма».

В этой земле, столетиями переходившей из рук в руки то шведам, то финнам, то русским, и где можно найти, покопавшись, и каменные топоры, и мечи, и пушечные ядра, и пулемётные ленты, все приличные каменные дома называются почему-то «дачами Маннергейма». В год нашей победы в 1945-м в эту «дачу» по решению правительства вселились многочисленные советские композиторы.

Герб на щите хана Батыя

Что же случилось с этим домом ещё через семьдесят лет и зачем Серёже Форозину понадобился сейчас архитектор-строитель, энциклопедист и философ Иван Крылов, замученный ночными кошмарами о топонимике?

Неспроста!

Всю дорогу композитор-модернист вводил экипаж Литературного клуба «Зелёный „КИА“» в суть дела.

Позавчера ему позвонила молоденькая повариха «Дачи», или Дома композиторов Кирсти – карелка из Кондопоги.

В прошлом году Серёжа трудился здесь, сочинял свою очередную «какофонию», и их тёплые отношения начались на кухне, возле сломанного холодильника, с калиток – маленьких пирожков из ржаной или полбяной муки с рисом или с картошкой, или с морковкой. Кирсти Анукова (или попросту – Кира) была мастерица по части жареных калиток-кошелёчков (древнее русское слово «калита» – кошель).

На самом деле Кирсти тоже была музыкантшей. Ей 28 лет. Родилась в карельской семье Ануковых, родители – учителя. На русский манер их фамилия – Андреевы, ибо имя Андрей по-карельски звучит как «Анёкка»…

В Кондопоге есть прекрасный Дворец культуры. В этом дворце есть отличный орган – подарок от существовавшей когда-то Германской Демократической Республики. Но во всей Карелии не было ни одного местного органиста.

Семья Андреевых решила закрыть эту проблему. Девочка была отправлена во Дворец культуры, чтобы сесть за органную клавиатуру. Однако этот рыженький ребёнок был так мал, тщедушен и хрупок, что педагоги Ануковы передумали, дали в руки своей девочке малую скрипку и отправили в музыкальную школу, чтобы хоть со скрипкой дочка стала, так сказать, местным интеллигентом.

После школы Кирсти узнала о сортавальской «Даче композиторов»… Решила окунуться в музыкальный мир огромной страны и отправилась на берег Ладоги.

…Вакантной была только должность повара, и Кирсти встала у плиты. Действительно, она по сию пору лично знает почти всех музыкантов России. Раньше в большинстве здесь были композиторы, теперь – кто победнее – музыковеды, дирижёры, «лабухи», рэперы и эстрадные солисты. И они её знают. Особенно её калитки.

Так и стоит, кормилица, не со скрипкой, а с поварёшкой в руке уже семь лет, вплоть до вчерашнего дня…

… – Серёжа! – кричала вчера в старомодную телефонную трубку Кирсти. – Срочно приезжай, тащи сюда людей. Наш Петрович вышел из ума!

– «Сошёл» с чего?.. Или вышел – куда? – острил молодой человек.

– Чтобы да, так нет… Пьёт!

* * *

Что произошло в Сортавале, им предстояло выяснить, так как Кирсти в волнении и панике ничего толком не смогла объяснить. Было понятно только, что «Дачу» собираются ликвидировать или даже сносить.

«Модерновое» по тем довоенным временам здание «Дачи Маннергейма» – стоит вне черты города, севернее, стараясь не соревноваться с архитектурой великого финского зодчего Сааринена, дома которого есть на всём карело-финском пространстве.

Конструкция дома так мудрёна, что по сию пору в нём есть уголки и зоны на гранитном основании Балтийского щита, возможно, таящие какие-то строительные секреты. А если уж кто-то решил развалить это сооружение, то, чтобы остановить это намерение, нужен был компетентный специалист-строитель, т. е. Иван Алексеевич Крылов.

«Дача Маннергейма»

Других кандидатур под рукой у Сергея не было. Плюс наличие транспортного средства – зелёного «КИА» тоже кое-что значило…

Они подъехали к дому, сложенному из гранитных глыб, светлых кирпичей и чёрных, словно копчёных, брёвен. Дом асимметричен, имеет веранды, выступы на двух жилых этажах. Посетителям виден лишь фасад. Обратная сторона здания с хозяйственными пристройками утопает в зелёных зарослях сирени и шиповника, переходящих в парк, а далее – густой сосновый лес.

…Их встретила румяная, рыженькая улыбчивая девушка в спортивном трикотаже, с фигурой пловчихи на средние дистанции. Это и была Кирсти Анукова.

Познакомились. Дождь кончился.

Глянув на окружающую природу, Динара сказала: