– После того, как ты уехал, он вновь стал мне надоедать. Тебя он, кажется, боялся. Он мне стал так несносен и надоел, что я его просто прогнала и запретила приходить. После того он застрелился, оставив записку, что во всем виновата я.
– В общем-то, я не заметил в нём каких-то психических отклонений.
– Он стал таким позднее.
– Я его после свадьбы и не видел. Кажется, его звали Саша?
– Да.
– У него только пробились усы. Он был такой молоденький и весь неземной. Ещё с тобой была подружка. Я никак не могу вспомнить её имя. До того незначительная особа.
– Ее зовут Марина.
– Ты специально держала её возле себя?
– Мне всегда нужно было какое-то преклонение, но это больше была игра на публику.
– Да, она преклонялась перед тобой. Если говорить серьезно, то я никогда не увлекался женщинами. Они сильно меня утомляли, но я всегда оставался мужчиной и для того, чтобы это доказать я мог иногда из-за честолюбия показать то, на что я способен. Ты вела себя чересчур вызывающе, чересчур была неординарна и недоступна.
Тогда на свадьбе во мне долго боролись два чувства: доесть салат и, найдя повод или без него, отравится спать, другое – заняться тобою всерьёз, рискуя нарваться на неприятности. Я не рассчитывал на взаимность или серьезное развитие событий, а лишь на небольшую интрижку, хотя ты меня сильно заинтересовала. Было ещё довольно рано, а торчать целый вечер одному в квартире мне уже сильно надоело, так что я выбрал второй вариант. Рваться в нахрапистые ухажеры не входило в мои планы, поскольку рисковал потеряться в их среде. Впрочем, пока я боролся с салатом, я перехватил пару твоих заинтересованных взглядов. Это упрощало дело. Скоро я знал, что мне делать. Я танцевал с другими, болтал без умолку, так что скоро стал всеобщим центром внимания. Тебя это бесило. Видимо ты решила, что это продлится недолго, и я окажусь, как и все, у твоих ног. Ты просто тогда не учла мою выдержку и расчетливость. Я никогда не давал волю своим чувствам и не стремился к обладанию женщинами, ни вещами. Меня несло. В конечном итоге тебя всё это взбесило. Ты прогнала прочь всех своих ухажеров. Те кривились и поливали тебя грязью, как последние подонки. Я продолжал готовить удар. Скука – самый удачный советник в любви и разврате. Я лишь выжидал момент. Кончились танцы и все уселись за столы. Ты продолжала наблюдать за мной. Я это отчетливо помню, но это меня отчего-то сильно взбесило. Отчего? Я не пойму до сего дня. Я решил не щадить твоего самолюбия.
Затем я кружил какую-то бабёнку, она ржала, словно её запрягли. Вальс закончился, и я её отвел к её прежнему кавалеру. Он меня подарил таким взглядом, словно я уже затащил его подружку в кровать. Начался новый танец. Случилось какое-то замешательство, и через весь зал я пошел прямо к тебе. Я тогда смотрел на тебя, но план мой был хоть и мелкий, но коварный. Ты уже торжествовала, не ожидая подвоха. Я пригласил твою глупую подружку. Та была на вершине блаженства, что не помешало ей оттоптать мне все ноги. Ты была в восхитительном бешенстве. Я продолжал танцевать и врал Маринке из-за всех сил, даже пригласил её на завтра в кино. Тут я понял, что пора остановится. Мне стало отчего-то скучно и всё равно, что произойдёт. Я даже грешным делом подумал о том: «Зачем мне эта женщина?" В общем, пришла пора не только остановиться, но и убираться, пока не возникла драка или какой-либо иной эксцесс, а портить свадьбу Женьки я не собирался. Кроме тебя за это время я успел наступить на любимые мозоли почти всем аборигенам мужского пола, так что желающих накостылять мне по шеи нашлось бы не мало. Когда закончился танец, я не обнаружил тебя на обычном месте и сразу заподозрил неладное. Выйдя на улицу, я почти сразу услышал твой голос.
– Запомнили, тот со шрамом, – сказала ты кому-то.
– Будь спок, Ольга, мы сделаем из этого парня ростбиф с кровью, – ответил кто-то из твоих собеседников.
Мне явно готовилась головомойка, что меня мало привлекало, поскольку я был настроен довольно благодушно, хотя и не боялся этих забияк. В иное время я был бы не прочь подраться, но сейчас не хотелось это делать, пусть я не находил их хорошими бойцами.
Я вернулся вслед за тобой и, немного побыв, простился, и вышел, сославшись на сильную головную боль. В тёмных сенях я встал за дверь. Мои визави не заставили себя ждать, прогрохотав ботинками рядом со мной и едва не задев.
– Где он? – услышал я голос одного из них. Я их хорошо видел. Говоривший был битюг под два метра ростом, но, не смотря на молодость, уже довольно жирный.
– Наверное свернул в переулок, может быть чего почуял? – предположил младший из них, и они затопали в том направлении.
Я возвратился под предлогом, что обронил перчатку, получив в награду от тебя пару восхитительных взглядов полных удивления и ненависти. Я не стал раздражать твою нежную кожу и вышел. На улице я услышал голоса моих незадачливых преследователей и зашел за ближайший куст. Хоть и была осень, но листья на деревьях ещё не опали, так что заметить меня за ними едва ли было возможно.
Они вновь прошли почти рядом.
– Смылся, сука! – услышал я брань.
– Хитрый, – подтвердил верзила.
Они остановились и закурили, я их отчетливо видел.
– Я слышал, что он собирается с рябой завтра идти в кино, – сказал самый задиристый из них среднего роста с лохматой копной соломенных волос, хотя об этом обещании я успел уже и забыть.
– Там мы завтра его и выцепим, – согласился с ним верзила. – Однако он Ольге все печёнки выел. Она никогда никого не трогала, а на этого взъелась?
– А чёрт их баб поймешь? У них десять пятниц на неделе, но этот парень и меня достал: чистоплюйчик.
– По-моему он парень неплохой, только сильно уж больно за бабами ухлестывает?
– Да брось ты, его всё равно не мешало бы припугнуть.
Они ушли, какой-то неприятный осадок остался у меня от этого вечера. Я пошел домой. Там я нашел доктора. Ты его хорошо знаешь. Он скоро погиб после того случая. Он тогда только приехал в К. на время отпуска и лентяйничал от всей души. Но ещё не перебрался из гостиницы ко мне, и потому я не знал о его приходе, хотя ключ от моей квартиры у него был.
Делать было нечего, и я рассказал об этом приключении ему. Он подумал и заметил: "Ты, по-моему, никогда не обращал внимания на женщин? Странно".
Мы проболтали целый вечер на разные отвлеченные темы, пока разговор вновь не коснулся этого моего маленького приключения.
– Ты намерен простить эту женщину? – спросил доктор с ехидцей.
– Я с женщинами не воюю.
– Гляди ж ты? А если я займусь ей?
– Флаг в руки, пара перьев для ускорения и посадки в кобчик, я думаю, тебе они не помешают? – с не меньшей ехидцей ответил я, но почему-то это меня задело.
– Ты что ревнуешь?
– Я её не знаю, а зачем это тебе?
– Надоело заниматься чем-то умственным. Тошнит.
– Ладно, вали…
На следующий день доктор притащил меня в "Кызыр". Когда мы вошли, там уже собралось обычное общество. В одном углу бушевала довольно большая компания, из которых я знал двух-трех человек. Они пили пиво, которое в К. отчего-то бывало только там, закусывая её сушеной рыбой и запивая водкой.
Доктор взял в буфете пару бутылок пива и водку, ушел к ним, велев заказать марочное красное вино, которое очень любил, и его держали специально для него по старой дружбе. Я же предпочитая сухие светлые вина.
Побыв минут десять – пятнадцать, доктор вернулся весьма довольный своим рейдом. Почти сразу же вся компания, прихватив выпивку, удалилась. Мне даже показалось, что они были настроены довольно воинственно. Закончив ужин, доктор сказал:
– Вы не желаете посмотреть гладиаторские бои? Мне, кажется, что нашими скромными особами никто не заинтересуется, да и представление обещает быть бесплатным.
Я спросил, что он имел в виду.
– Придём – увидим, – коротко разъяснил он.
Пока же он повел меня прямо к кинотеатру. По пути нас обогнала милицейская машина.
– Кажется, всё закончится "березкой", – заметил доктор. ("Березкой" в К. называли камеру предварительного заключения, поскольку какой-то умелец некогда размалевал её прутья под это чудное дерево). – Я боюсь, что нам не достанется мест даже на галерке, поскольку представление может скоро закончится.
Мы прибавили шаг и, когда добрались до кинотеатра, там было действительно всё уже кончено: на площади стоял "воронок" и недавних приятелей доктора, и моих вчерашних противников сажали, в него.
– Finita la comedia,– прокомментировал доктор это событие, – мы чересчур увлеклись чревоугодием, так что зрелищ нам не досталось. Кстати, ваша дама уже ждет вас. Поскольку ресторан мы оплачивали в складчину, то кино я уж никак не потяну.
Я увидел, как Маринка, улыбаясь, словно я что-то ей задолжал, направлялась к нам. Удирать было уже поздно, так что пришлось идти с ней в кино, благо доктор стал увиваться возле неё, словно она была первой красавицей, чем меня очень сильно удивил. Кроме того, он ещё затащил её к нам в квартиру, из которой я едва её выпроводил в часов двенадцать. Кроме того, доктор увязался с ней, чем меня совсем сбил с толку. Так что я стал подозревать в его действиях какой-то умысел. Я лишь поинтересовался, зачем эта дурнушка ему, на что он только рассмеялся и сказал, что я ему дал полную волю поступать в этом именно случае.
Маринка стала бывать у нас довольно часто, меня это раздражало и утешало только то, что она оставила меня в покое и часто ворковала наедине с доктором. Он же издевался надо мной и продолжал её приваживать к себе. Скоро по К. поползли самые грязные сплетни о тебе. Я спросил доктора о них. Он даже не стал отпираться, а сказал:
– Сэр, вы сами виноваты: не доверяйте свои личные дела проходимцам.
– Причем тут личные дела?
– Как вы глуп, мой шер, если будете домогаться, то натравлю на вас дражайшую Марину, – ответил он с издёвкой.
Мы посмеялись, и я не стал вникать в сущность этой интрижки, лишь понял, что она направлена против тебя. Доктор не сильно-то утруждал себя в этом случае. Просто он влаживал твоей наперснице все самые нелепые предположения, какие могли ему прийти в голову, замешивая их на чистой правде и фактах, что та исправно поставляла ему. Так что любой ухажер мог сойти за любовника, а просто интерес – за начало любви. Ему просто было нечего делать, и он забавлялся, дав себе волю. Мне были непонятны его маневры, но не придал им особого значения, а он намеренно не разъяснял мне цель данного предприятия.
Ты заметалась, ища источник этих нелепиц. Тебя, кажется, из-за них выгнали с работы?
– Да, меня заподозрили в связи с начальником, так что он чуть не слетел с должности, а его жена едва не выцарапала мне глаза. Так что мне предложили уйти добровольно.
– Финал ты помнишь?
– Да, я тебя готова была разорвать. Я лишилась работы, а устроиться после того в нашей деревне было трудно. Кроме того, я узнала, что ты занимаешься этим делом. Я не могла поверить.
– А от кого ты узнала об этом?
– От Маринки.
– Доктор знал, что делал. Я не стал лезть в эти дела и не стал отрицать своей вины, поскольку и сам был в чём-то виноват. Я не понял лишь одного, как мой охотничий нож оказался у тебя в руках?
– Он лежал на трельяже в коридоре.
– Видимо доктор взял его зачем-то. По-моему, он делал проводку. Не помню. Тогда я был сильно утомлен, иначе бы едва ли ты смогла прийти незамеченной. Я спал в кресле. Стало уже смеркаться, так что в комнате было уже довольно темно. В первый момент я лишь уловил какое-то движение в комнате. Скоро я различил человека с ножом. Это не обещало ничего хорошего. Я вскочил и автоматически, чем сообразил, отступил за кресло, решив выиграть несколько секунд и не дать противнику добраться до меня и прийти в себя ото сна. Тут я и узнал тебя. Дальше всё было просто: я злорадно подумал, что же ты будешь делать дальше? В общем, ты и сама знаешь, что всё кончилось тяжелым объяснением, где я не стал отрицать своей вины.
– Зачем доктор устроил эту кашу?
– Я с ним говорил на эту тему, и, знаешь, что он сказал?
– Что?
– "Кто бы свёл вас, дураков?"
– Он, пожалуй, и прав, всё это было бы пустой интрижкой, и мы после бы долго жалели о том, что никто из-за гордости не сделал шаг на встречу друг другу.
– Тогда я не слишком задумывался над этим и не видел своего будущего с тобой, а ты слишком привыкла, чтоб мужчины шли к тебе сами…
– Теперь, как видишь, я сильно изменилась? – Нет, наверно ты просто повзрослела.
– А ты такой же упрямец, хотя и любишь меня. Я даже вышла замуж в отместку за то, что ты тогда уехал.
Женщина встала, подошла к нему, обняла его за талию, уткнулась лицом в грудь и заплакала. Он не отстранил её, обнял за плечи и не стал даже её успокаивать. Лица его я не видел, так что гадать о том, что он думал в тот момент, не стоит. Я не стал дальше подсматривать, ушел прочь.
Вот и вся история краткой нашей встречи с героем этого повествования. Она оказалась единственной. Ольгу я видел ещё несколько раз мельком, поскольку она скоро бросила мужа и уехала в Красноярск. Он, говорят, попал в Афганистан и там погиб, что может быть чистым вымыслом, поскольку, будучи офицером – двухгодичником, я не смог туда попасть, хотя и писал рапорт. Мне попросту отказали в этом, по неизвестным мне причинам. Возможно, он остался в Красноярске, в то время я, после службы, остался на Дальнем Востоке, а тамошние сплетни до нас не доходят.
О проекте
О подписке