Глава 6
Доктор Бессонов

Доктор Бессонов был чрезвычайно популярной фигурой в Санкт-Петербурге: он слыл передовым ученым-психологом, внедрявшим в повседневную жизнь самые революционные взгляды и методики. У него брали интервью, приглашали на диспуты, записывались на приемы. Диковинкой считались его «психологические группы», про которые ходили легенды, будто на них происходит совершенное перерождение личности и полный катарсис. Стоили они недешево, и попасть туда было непросто. Не далее как вчера Ардов видел Бессонова на сцене Общества развития науки, куда вынужден был отправиться вместе с Анастасией Аркадьевной под девизом «Это же единственная лекция о возрастающей роли психологии в обществе!» сразу же после завтрака. Несмотря на возраст, княгиня сохраняла чрезвычайную открытость всему новому и, желательно, необычному. Новинки техники, открытия в науке, достижения в искусствах, модные поветрия, гастроли заезжих мастеров и выставки национальных достижений – все это вызывало у нее острейший интерес и желание ознакомиться, составить собственное мнение и, по возможности, найти применение в своем обиходе. Либо просто стать обладательницей. «Без психологии сегодня невозможно развитие никаких сфер и областей, – пояснила она свою позицию, вставая из-за стола. – Я уж не говорю о личном развитии». Публика, набившаяся в лекционный зал, была довольно разномастной – от студентов и вольнослушателей до вполне респектабельных господ в шелковых галстуках. Надо признать, что Бессонов был совсем не так зануден, как его европейские коллеги, на которых Ардов уж насмотрелся. «Человек двойственен по природе, предназначению, жизни, – припомнил Ардов начало вчерашнего выступления доктора. – В нем всегда есть и светлое, и темное, он и дающий, и принимающий. В этом дуализме – основа первых религий, многих философских, психологических и прочих изысканий…»

Бессонов пригласил господина следователя в просторный кабинет, который прилегал к приемной. В помещении имелись четыре украшенные резьбой деревянные колонны, у стены на тонком ковре с херизским узором возвышался письменный стол с напольными статуями сидящих в лотосе бронзовых Будд по бокам, на самом столе – ряд из шести фигурок Ганеш с разными музыкальными инструментами в руках. Почти все стены были уставлены застекленными шкафами с книгами и безделушками, а в центре по кругу стояли кресла с резными слонами в подлокотниках. В них, очевидно, и располагались клиенты во время знаменитых групповых сеансов доктора Бессонова. В помещении ощущался тяжелый, смолистый, дымный аромат «драконовой крови» – редкого благовония с острова Сокотра.

Излагая суть дела, Ардов неотрывно изучал ботинки хозяина кабинета. Они были похожи на те, испачканные мелом, правда, выглядели новенькими, в то время как у предполагаемого убийцы обувь была порядком разбита.

– Где покупаете?

Доктор не сразу понял, но, проследив за взглядом, сориентировался и даже не подал виду, что вопрос порядком его смутил.

– В магазине Собцова.

– Это новые?

– Да.

– А где изношенные?

– Вероятно, на помойке, – пожал плечами Бессонов. – А может, прислуга нищим отдала. Можно справиться у экономки.

Ардов продолжал рассматривать ботинки доктора. Помолчав, Бессонов доверительно произнес с едва заметной улыбкой, рассчитывая, что при необходимости признание можно будет перевести в шутку:

– Слегка натирают.

Доктор предположил, что у гостя имеется фиксация на обуви и на всякий случай продемонстрировал готовность поддержать тему. Ничего необычного тут не было, господин Бессонов частенько рассказывал клиентам о странной привязанности писателя Гоголя к сапогам, которые тот называл не иначе как «дно души», возил с собой в чемодане количеством не менее трех пар и, оставшись в одиночестве, частенько натягивал, чтобы насладиться формою. Но Ардов не стал развивать обувную тему.

– А вы о чем лекции читаете?

– Как сохранить любовь в семейных отношениях.

Бессонов открыл стеклянную дверцу и взял с полки книгу.

– Прошу!

На лиловой обложке значилось: «Докторъ Безсоновъ. Стихія любви». Штук двадцать таких же томиков составляли на полочке отдельный ряд.

– Я вам сейчас подпишу.

Пока он выводил пожелание на титульном листе, Ардов огляделся.

– Новая обивка?

– А?

Доктору опять пришлось проследить за взглядом, чтобы понять, о чем толкует гость на этот раз. Молодой человек смотрел на ближайшее к себе кресло.

– Да… – растерянно молвил психолог. – Старая истерлась, пришлось заменить.

Илья Алексеевич мысленно поставил три вопросительных знака рядом с фамилией «Безсоновъ» в своей записной книжке.

Глава 7
В редакции

– Сенсация! В Париже открылся театр живых фотографий! – вопили на Невском мальчишки-газетчики в фуражках с медными бляхами. – Движущиеся картинки покорили публику!

Пропустив перед собой стайку разносчиков, Ардов вошел в здание редакции напротив Армянской церкви. В руке он нес перевязанную бечевкой коробку с вензелем магазина Собцова, напоминавшим герб диковинного царства: пара ботинок на нем была оплетена дубовыми венками и лентами с девизом «Носить не переносить!». Покидая Бессоновых, экономку он не застал, но зато по пути заскочил в Гостиный двор, где отыскал точно такие же башмаки, какие видел на предполагаемом убийце.

Кабинет главного редактора «Петербургскихъ вѣдомостей» Клотова был распахнут настежь: носились наборщики с гранками, бухгалтеры поминутно подскакивали за подписью, а репортеры в пять голосов докладывали собранные за сутки новости. В довершение всего маляр на козлах мазал стену в отвратительный соленый цвет, а с противоположной стороны пара рабочих прилаживала огромную картину, на которой был изображен соломенный стул. Удивительно, но в этом гаме Клотов отлично различал голоса одновременно говорящих сотрудников и каждому давал наставление.

– Немецкий инженер Дизель изобрел двигатель внутреннего сгорания, – грустно сообщил мужчина с длинными лоснящимися волосами.

– Ну и что? Что это за новость? Такой двигатель уже существует.

Клотов обернулся к господину в пенсне с усами щеточкой.

– Что у нас в политике?

– Правительство распространило ноту с идеей международной конференции по ограничению вооружений.

– Тоска зеленая! Кто поверит в искренность этих пацифистских устремлений? Всем нужна война. Выше! Выше! – вдруг закричал он, обратив внимание на картину с соломенным стулом.

Рабочие изменили положение полотна, а Клотов повернулся к толстяку, похожему на крота из-за прищура подслеповатых глаз.

– Культура?

Открытие Музея изящных искусств имени государя Александра III, – пропищал «крот» неожиданно тоненьким голосом.

– Ну не знаю. Ну… давайте сделаем репортаж, – неуверенно предположил Клотов, просматривая между делом ползущую из аппарата телеграфную ленту. – Так, без особых восторгов. «Сумбур в экспозиции, несистемный подход… Отсутствие лучших зарубежных образцов», – набросал он тезисы.

– Сегодня состоится первый в России футбольный матч, – вклинился коренастый дядька. – Встречаются физкультурники «Кружка любителей спорта» и «Петербургского кружка спортсменов».

– Это там, где двадцать лбов пинают мяч по полю? Не понимаю, кого это может захватить.

– Открыли первую междугородную телефонную линию Санкт-Петербург – Москва, – опять подал голос грустный мужчина с длинными волосами, листая блокнот.

– Интересно, – вроде бы оживился Клотов. – И сколько стоит?

– Полтора рубля три минуты.

– Отлично! Великолепно! – вдруг воскликнул редактор. – Ну вот же! Вот!

Грустный мужчина даже вздрогнул от неожиданности, но тут же сник, сообразив, что восторг Клотова вызвало сообщение на телеграфной ленте.

– Арсений Карлович! – крикнул Клотов с особой интонацией, в которой можно было угадать обиду на давнишнюю промашку, некогда допущенную вызываемым господином и с тех пор не прощенную редактором.

Тут же возник розовощекий юноша с блуждающей улыбкой на влажных губах.

– Пишите! В Лондоне по обвинению в грубой непристойности арестован известный ирландский писатель и поэт Оскар Уайльд. Суд предъявил ему обвинение в содомии как нарушении норм общественной морали.

Репортеры, впечатленные новостью, принялись заглядывать в ленту через плечо редактора.

– Простите, могу я видеть господина Чептокральского?

Ардов уже некоторое время с интересом наблюдал, как главный редактор вдохновенно выдавливал краски новостей на информационную палитру дня. Нисколько не удивившись постороннему, Клотов отозвался с некоторой обидой в голосе:

– Ваш Чептокральский шляется неизвестно где! Он должен был еще в 10:30 прибыть на летучку, но, как видите, его нет до сих пор!

– Чептокральский обещал сегодня материал про французские моды, – счел нужным уточнить розовощекий Арсений Карлович.

– При чем здесь моды, если он репортер криминальной хроники? – вскипел Клотов. Подойдя ближе к Ардову, он продолжил: – Чептокральский – непредсказуем. Ищите в городе, раз уж у вас дело большой важности. Где скандал – там и Чептокральский.

Заметив, что Ардов смотрит на картину с соломенным стулом, Клотов гордо произнес:

– «Соломенный стул». Картина непревзойденной Берты Моризо. Только что приобретена редакцией на Парижской выставке. – Перейдя на интимный шепот, Клотов продолжил: – У газеты, должен признаться, неплохо идут дела, так что надо куда-то вкладывать свободные средства. Играть на бирже – слишком рискованно: Чептокральский недавно собрал отличный материал про тамошние махинации. Правда, злые языки утверждали, будто разоблачения были проплачены, но наш адвокат отбрил клеветников. А вот скандальчик вышел отменный, публикацию обсуждали даже на заседании Думы! Именно поэтому месяц назад по совету Арсения Карловича мы купили два десятка дорогих попугаев. Самых дорогих. Как их? – Клотов обернулся с розовощекому помощнику.

– Гиацинтовый ара, – виновато ответил юноша.

– Да. Клетки висели по всей редакции. И можете себе представить, через месяц все птицы сдохли к чертовой матери! До одной!

– Это из-за сквозняков, я предупреждал, – отозвался помощник.

– Да, из-за сквозняков, – согласился Клотов. – С которыми ничего невозможно сделать. Пришлось перейти на живопись. Моризо только что умерла, так что стоимость полотна уже удвоилась. Если у вас есть что-то сенсационное, плачу по двойному тарифу, – без всякой подготовки перешел на деловые рельсы редактор. – C этими тюленями далеко не уплывешь, – кивнул он на своих репортеров.

– Можете дать адрес Чептокральского? – спросил Ардов.

Редактор обернулся к Арсению Карловичу.

– Он не сообщал, – юноша почему-то застенчиво улыбнулся. – Скрывается. Со старой квартиры съехал, а новую держит в секрете.

– Опасается, что у парадного караулить будут, – охотно пояснил Клотов.

– Кто? – не понял Ардов.

– Кредиторы. Он половине Петербурга задолжал. Только у меня авансов на три месяца вперед вытащил! Все уверял, что на днях должен сказочно разбогатеть. Не иначе как на петушиных боях, ибо дедушки-миллионщика у него точно не было.

Ардов весь напружинился, и глаз его заблестел.

– А какой у него размер обуви?

Клотов с некоторым подозрением оглядел посетителя. За долгую карьеру в редакции он насмотрелся на самых разных сумасшедших. Некоторые поначалу выглядят вполне прилично. Последний был не далее как вчера: сначала уверял, будто ему открыто будущее, и требовал разместить на первой полосе предсказание о скором конце света, а когда Клотов начал задавать наводящие вопросы, выхватил огромный нож и пообещал всех зарезать.

– Ботинки у него точно есть, могу поручиться, – аккуратно ответил редактор. – Босой не ходит. Но вот с размером помочь не могу… По-моему, размер обыкновенный.

Ардов эффектно хлопнул по столу башмаком, извлеченным из коробки.

– Его фасон?

Клотов переглянулся с Арсением Карловичем.

– Цвет точно его… – издалека начал молодой человек, намереваясь выгадать время, чтобы понять, какой ответ был бы угоден посетителю.