3

Подобная вещь быстро разлеталась по городу. Многие это считали за сплетню, другие за правду. А третьи вообще придумали сказанное. Павел Павлович, идя с казармы вместе с Милоном разговаривали о вещах, которые вообще не касаются этой темы и вдруг, мимо прошли две молодые девушки, смеявшись и смотря на Милона.

– Слыхал? – (чуть не шёпотом начал) – Что люди сказывают про связи ваши вместе (не дав договорить Милон прервал)

– О каких связях? Ничего не понимаю.

– Как так? – (не поверив) – Как так, не знаешь о связях?!

– О каких еще связях? Ничего не понимаю…

– Ну ла-а-адно… – оставив мысли при себе тот все же сказал: – Оставьте это себе.

Не зная так ли это, он все же решил, что это клевета. Так Павел Павлович с Милоном и разошлись.

А Милон в непонятках ушел домой, думая, о чем говорил генерал. Милон был добросовестным гражданином. И казалось он бы никогда по своей сути, не совершил бы такое, но все же, он очень и очень любил госпожу Нерукавину. Сын купца, Милон, взял все самое хорошее и отец вложил в него мужество и честь.

4

Этим же днем пошел ливень. Все небо затянулось. Казалось, что просто раньше стало темнеть, но на самом деле всему виною погода. Погода в доме Нерукавиных. Царила тишина. Госпожа Нерукавина сидела в своей комнате, заперевшись в ней, не выходила который час. Нерукавин сидел в своем кабинете, держась за волосы, смотрел на штору алого цвета. Две служанки сидели без дела, так как оба супруга отказались от всего. Лишь ребенок в верхней комнате, то вскрикивал, то утихал. На дворе сидел кучер, курил папиросу.

За полста метра находился Макрат – служивый Твардовского. Он пристально смотрел в светлое окно и видел в нем Нерукавина за столом, долго сидящего без движения. Макрат был сапогом пары с Твардовским. Был очень похож на хозяина. Но было яркое отличие в том, что Макрат мог предать. При всем при этом, он относился к хозяину, как к сыну, во всем всегда ему помогал. За выслугу лет, был его умней за счет того, что видел больше в свои шестьдесят два, в отличие от хозяина, которому было сорок девять. При жизни Макрат был мелким воришкой и картежником, и много других делишек, мелко плавал. Всю жизнь прожил в барышничестве, ни родителей он не видел, ни жены у него не было. У Твардовского служит двадцать лет. Посмотрев на пасмурное небо, он двинулся домой на квартиру к Твардовскому, где он и жил.

– Тишина?! – спросил холодно Твардовский.

– Тишина… – со вздохом вымолвил Макрат.

На следующий день светило солнце. Да такое что, отвернувшись от него и то приходило щурить глаза. Лишь где-то вдали тащились темные тучи. Твардовского довез Макрат до дома Нерукавиных. Пешком минут пятнадцать ходьбы, но важности было не занимать. В саду он увидел госпожу Нерукавину. Она сидела на той же лавке, что и ее муж тогда, затем она перешла на качели начала качаться не от радости, а от скуки. В этот момент Твардовский медленно подходил к ней. У Госпожи лицо было бледное и зареванное. Когда он подошел та даже не подняла своих глаз.

– Здравствуйте, Елизавета Владимировна!

– Здравствуйте! – ответила она так холодно, будто и не хотела отвечать.

– Слыхал я…

Госпожа немедленно бы закричала, что «это ложь-ложь если бы не была так скромна и хорошо воспитана». Поднявшийся взгляд Елизаветы Владимировны не дал договорить Твардовскому.

– Я… – все же начала – Не знаю. Но мой муж подвергся лжи, я чиста перед своим мужем и понятия не имею… – сказала так, будто выдавила все накопившиеся за эти дни.

Твардовский огляделся вокруг и сел на колени перед нею, та аж дернулась.

– Что Вы делаете?! – было дело начала она.

– Не говорите ничего, молчите. – взяв ее руки, прислонив к своим губам. – Романтика. Знаете, я всегда к Вашим услугам, всегда можете ко мне обратиться.

– Что Вы?! – вырвалось, ее лицо еще сильнее побледнело. Вскочила и убежала в дом, со стороны черного входа.

Твардовский так и остался в том положении. Лишь одной рукой врезался в землю, оскалил зубы. Его лицо приняло темный окрас, даже его глаза заслезились от злости и ненависти. Найдя в себе силы, вернувшись домой, он начал:

– Макрат! Давай же скажи! – взяв за плечи его. – Здесь нужно что-то такое, чтоб потом это все не всплыло.

Твардовский отскочил от него и сел на кресло. От такого движения даже потухла свеча. Две худощавые тени появились в тусклом свете. Макрат начал говорить, при этом зажигая свечу.

– Уже известно, что между ними уже есть ссора и это что-то значит. – в комнате появился свет. – Стоит до конца раззадорить их, выход есть, выход все же есть.

– Друг, Макрат! Говори, не томи душу.

– Если женушка Нерукавина увидит своего мужа в объятиях развратных девиц… – промолвил слащаво.

– Но как? Каким образом все это?!

– А что если тебе пригласить старого друга, по старой дружбе, в какой-нибудь бордель?! – Макрат присел, чувствуя себя довольно.

– Гений! Ты просто гений! – но тут собравшись – А теперь пиши приглашение, да чтобы было все ясно…

Твардовский очень двуличен. И с этой личностью они просидели до трех ночи, рассуждая, что делать, каким должен быть план безупречным…

5

В квартире Твардовского все было сурово, мрачно, так скажем сыро и очень неуютно, что соответствовало характеру обоих жильцов. Даже сестра Твардовского приезжая туда вздрагивала. Жила она на квартире у своего любовника, в городе по соседству.

В доме у Нерукавиных царило спокойствие и тишина, благоприятные удобства, даже обстановка наводила на сон. А в доме главы Любова царило тепло, там всегда было весело, торжественная обстановка и сверх великолепные балы всегда происходили в нем. Сейчас за столом обедала вся семья.

– Ну хватит вам уже, – завозмущался Любов на сестер. – Верите каким-то сплетням. Но право уже, как маленькие дети.

– Братец наш, – начала старшая. – Да не сплетни – это поди… Сам наверное знаешь.

«Вот думаю…» – подумав про себя, – «Надо бы навестить братца Нерукавина.» – Да конечно! –и переменив тему, начал другой разговор.

Любов застал Нерукавина в своем кабинете.

– Боже… В кого ты превратился. Ты посмотри на себя, Бог ты мой… Что с тобой стало?!

– О-хо-хо-хо-хо… – и уткнулся лицом в стол. – Что ж мне теперь делать, сам посуди. Что мне делать?!

– Дорогой Петр Афанасьевич, уверяю тебя, что ни на есть истинная клевета. Истинная! Ты Елизавету знаешь не один год, – сделав паузу, Любов продолжил. – Она такая скромная, невинная. И чтобы это… Нет! Я уверяю тебя, такого нет! Бывает такое, что люди путают, люди непредсказуемы, но только не в этом случае.

– Тот, кто мне это рассказал… Я доверяю ему и верю. Пойми, если надо, я бы за него жизнь отдал.

– Ты конечно можешь не отвечать, но кто это?

– Да чего ж не ответить?! – Твардовский Андрей Семенович. – вопросительно взглянул

«Ба» – воскликнул тогда в мыслях Любов- «Интересное кино». И что тогда значило это в мыслях Любова, он и сам тогда не знал.

– И ты ему веришь? – не подумав, сказал наконец.

– Конечно, какие сомнения, говорю же я

– Ну, брат, воля твоя, но я хотел бы высказать свое мнение. – затем пожалел, зачем он это сказал. – Не знаю, братец, ой не знаю я. – затем с улыбкой, – то ли стареем, то ли чего…

В то же время кучер сидел на том же месте, курил папиросу, смотрел в глубину леса, который находился в ста метрах от него. Вдруг по другой стороне знакомой походкой шел худощавый мужчина. Кучер прищурился и крикнул:

– Макрат! Ты что-ли?! – вскочил – А ну-ка, иди сюда! – Макрат игнорируя его чуть свернул на пути.

«Вот же черт»-промелькнуло в голове у Макрата.

– Вот же черт! – пробормотал он вслух, и заметив, что за ним бегут, тут же побежал. Всю жизнь Макрат не жил, а выживал, убивать ему приходилось, но сейчас толи не пачкает руки, толи годы не те, удирал от злостного кучера.

– Постой! Чего ты?! Постой, кому говорю! – кричал кучер. И все же тот остановился. Придя усталой походкой назад Макрат остановился и знал, что будет в следующие пять минут.

Хозяину он бы доложил тихо как дела обстоят. Сказал бы он так, если бы кучер его не разозлил.

– Ну, знаешь! – воскликнул Нерукавин, все в том же мертвом настроении. – Ну, все может быть, нужно не только верить словам, надо смотреть и на факты

– Ну братец, мне пора, завтра по утру заеду, а днем мне надо ехать по делам.

– Ну давай брат, не скучай.

Между тем Любов не уехал тогда, планы его переменились из-за того, что захворал.

Нерукавин звшел в спальню. Наверху заплакал ребенок. Сняв верхнюю одежду, решил проведать своего сынишку.

Поднявшись, приоткрыв дверь, увидел госпожу Нерукавину и служанку, которые возились с ребенком. Только взглянул на жену, как взгляды их встретились, Нерукавин удалился.

«За что?! За что?!» – было в его мыслях.

Прошло два дня, дом его превратился в ад. Нерукавин сидел в своем кабинете и пил коньяк. Он совсем изменился внешне: стал небрит, немыт, не причёсан. Словом, уже много дней не приводил себя в порядок.

За окном послышался скрип колес кареты, откуда вылез Твардовский, следом вылез со злостной улыбкой, уронив перчатку Макрат, оглядываясь по сторонам, нет ли там кучера. Глубоко вздыхая, его взгляд был уставлен на тот самый лес, где был побег от кучера. Вдруг тень мелькнула по дороге, и там стоял кучер, вглядываясь кого там принесло, увидев Макрата кучер улыбнулся широко и начал:

– Ишь ты, от меня не убежишь! А ну-ка иди сюда, не знал, что наши дороги так пересекутся. – Макрат было дело, спрятался за каретой и показательно достал дешевый кортик, угрожающее усмехнулся.

– Вот ты как… Убить меня решил?

– Если надо, то убью! – сказал наконец тот.

– Да ну тебя, прям на улице? Средь бела дня? Знаю тебя, ты и в спину бьешь.

– Не твое собачье дело куда я бью, понял?!

– Ну давай, режь. Режь беззащитного, гадёныш.

– Хочешь живым быть, ступай себе. Понял? Нет?

– Ладно, черт с тобой… Но попадись ты мне…

Кучер сел на близ стоящую лавку, а Макрат залез обратно в карету. Еще долго оба смотрели в глаза друг другу, пока Макрат просто не отвернулся. А когда почувствовал его взгляд, просто вышел из кареты, расхаживал по двору барином и громко свистел.

– Вроде не молод, а ведет себя точно, как школьник. – возмутился кучер, показательно плюнул и вышел вон.

А пяти минутами ранее Твардовский и Нерукавин завели ту самую тему об измене.

– Я думаю, стреляться буду. – сказал Нерукавин, глубоко вздыхая добавил. – с Милоном.

Твардовский понять не мог к хорошему это или к плохому. Он подумал: «сейчас бы Макрата рядом и советоваться с ним».

– Нет братец, погоди, не спеши, я хочу за тебя все эти дела решить.

– Помилуй, Андрей! Помилуй! Все же это…

– Нет, нет и нет. Это говорит тебе твой друг. Нет, нет, ты не спеши с такими выводами, да и драка – это не мода в наше время. – говорил Твардовский одно, а думал совершенно о другом. Глаза его все бегали, а Нерукавин его перебил.

– Но все же, здесь речь не о дружбе, а об уважении.

Твардовский изумился его речью, сразу видно, Нерукавина он считал за глупца и был в недоумении.

– Брат, оставь это дело мне все же.

– Ну хорошо, я еще поразмыслю на досуге.

– Кстати, у меня есть к тебе предложение, такое сногсшибательное.

В комнату зашла служанка, предложила чаю, оба отказались и Твардовский забыл на чем закончили.

– А ну да, в общем, у меня к тебе предложение хорошее.

–Вы интригуете не только нашего друга, но и меня, – в гостиную вошел Любов.

«Бес его туда притащил», – подумал Твардовский.

– Ну, говорите же, что у вас за предложение, – говорил Нерукавин.

– А что? – замялся Твардовский.

– Вы же что-то хотели, так говорите.