Глава 1

Абитура

Перед тем, как войти куда-либо, подумай, как выходить будешь.

Киевское высшее танковое инженерное училище имени Маршала Советского Союза Якубовского Ивана Игнатьевича… Поступить туда было заветной мечтой многих пацанов со всех просторов нашей необъятной Родины. А Родина наша – это пятнадцать братских республик, не считая автономных областей. Нам тогда дела не было, какой курс доллара к рублю (кстати, курс банка СССР был 73 копейки за один доллар). Мы жили совсем другими интересами. Мы смеялись над жадностью и хапугами, мы презирали трусость и малодушие. В бессмертных произведениях Чехова и Гоголя мы высмеивали чиновников, взяточников, казнокрадов и льстецов. В общем, наше поколение – это поколение романтиков. В каждом дворе пацаны играли на гитаре, упражнялись на турнике, играли в футбол. Одним словом, это было здоровое поколение, не зацикленное на карьере, деньгах и, самое главное, на гаджетах. Последних просто не существовало. Мы ходили в театр, кино, цирк, в спортивные секции, в различные кружки, которых было бесчисленное множество. И, что характерно, совершенно бесплатно. Да, вот такой была наша страна, – могучая и огромная, вселявшая уверенность в завтрашнем дне для советских людей, а для стран НАТО – страшный сон и загадка.

И вот нас, вчерашних школьников – желторотиков, привезли на автобусах и крытых брезентом военных ЗИЛах в учебный центр КВТИУ, в Гореничи. Легендарные Гореничи, где находился парк боевых машин: танков, БМП, БТР и еще множества всяких стендов и тренажеров, включая бассейн для легководолазной подготовки танкистов. Спали мы в палатках, на жестких армейских матрасах, не замечая никаких неудобств, ведь единственная цель была – поступить, сдать экзамены и получить желанную военную форму с курсантскими погонами. Мы с уважением и некоторой завистью смотрели на наших кураторов-пятикурсников, которые уже начали с нами строевую и дисциплинарную подготовку. Для нас они были взрослыми усатыми дядьками с уже солидным опытом воинской службы, почти лейтенанты.

Немного адаптировавшись к условиям армейского палаточного лагеря, я начал замечать некоторые детали и некоторых абитуриентов, отличавшихся от остальных. Поскольку сам я был спортсменом, кандидатом в мастера спорта по классической борьбе, то сразу обращал внимание на физическую форму своих коллег-абитуриентов. Помню свое удивление, когда из общего строя выплыла огромная фигура, похожая на шкаф, с маленькой круглой головой и огромными руками в области трицепсов. Широченная грудная клетка и такая же талия придавали этому парню вид параллелепипеда, а маленькая круглая голова вызвала ассоциацию с динозавром. По своей привычке представил, как бы я боролся на ковре с таким подарком. Первая мысль: если этот монстр упадет сверху, мне уже не выбраться из-под него на белый свет. Мое преимущество – это скорость и технический маневр. Слава богу, и весовая категория у него на полцентнера больше.

Другой персонаж – это сержант, отслуживший срочную службу и поступавший вместе с нами. Да, удивительное рядом. Очень колоритная внешность отличала его от всех остальных. На фоне хорошо сложенного торса короткие плотные ноги придавали ему форму таксы с вытянутым корпусом. Но экзотика на этом не заканчивалась. На небольшую голову был прикреплен нос размером со средний баклажан и уши, которым позавидовал бы любой скрипач. Уши напоминали крылья, которые могли поднять в воздух это атлетическое тело. В завершение этого портрета – круглые глазки с радостным вопросом, усики и маленький рот, который говорил очень быстро и преимущественно шипящими согласными, взбивая обильную пену слюны. Ах, если бы знать свою судьбу заранее! Ведь именно он, этот загадочный парень из глухой белорусской деревни, по иронии судьбы стал моим непосредственным командиром. Но это все случилось позже, а пока мы готовились к серьезным испытаниям, ведь конкурс был нешуточный: двадцать шесть человек на место.

На следующий день после адаптации в военном лагере нас ожидал первый экзамен по физической подготовке. Всего абитуриентам предстояло сдать пять экзаменов: физподготовка, математика устно, физика устно, математика письменно и сочинение по русскому языку. Итак, утром мы вышли на старт: кросс один километр на время. По команде «Марш!» толпа молодых мустангов что есть мочи рванулась вперед. Первые двести метров шли кучно и уверенно, однако, уже метров через триста компактная масса бегунов начала превращаться в тонкую кишку. После пятисот метров дистанции четко определились лидеры – разрядники-легкоатлеты и им сочувствующие, за ними плотно держались спортсмены, подвизавшиеся в других, не беговых видах спорта, а позади – растянувшийся хвост огромного змея. На финише этот хвост представлял зрелище, похожее на рыбок, выброшенных волной на берег: широко выпученные глаза и рот, жадно заглатывающий воздух в переполненные легкие. Не весь хвост приплелся к финишу, многие не уложились во время. Так появились первые пострадавшие, не сдавшие зачет. Суровые правила естественного отбора. А уже через полчаса мы стояли на спортгородке для сдачи зачета по подтягиванию на перекладине. Ну что ж, это была моя стихия. Подтянуться надо было всего-то десять раз, в то время как мой личный рекорд был тридцать раз. Для борцов перекладина, брусья и гири – это родные снаряды, одно удовольствие. Когда прозвучала моя фамилия, я бодро шагнул к перекладине, с легкостью подтянулся пять раз, и от того, что стало вдруг скучно, продолжил выполнять подъемы переворотом. Неожиданно, как ниндзя-невидимка, передо мной возникла фигура подполковника с перекошенным от ярости морщинистым лицом. На кителе его красовался значок – «Мастер спорта СССР».

– 

Вы что, товарищ абитуриент, хотите меня чем-то удивить?! – орал он поставленным командным голосом. – Да я такое видел, что вам и не приснится! – продолжал он свою убойную арию.

Вся моя эйфория и радость от легкости гимнастического зачета мгновенно улетучилась. «Капец, – подумал я, – вот тебе и сходил за хлебушком…»

Но, к счастью, подполковник оказался отходчивым, и зачет мне все же поставили. Вот так я познакомился с начальником кафедры ФИЗО, подполковником по фамилии Шока. Тогда он меня точно шокировал. Я бы назвал его сейчас Электрошока. В дальнейшем кафедра ФИЗО была для меня отдушиной от рутины курсантских будней, так как с первого курса я попал в сборную училища по борьбе, и у нас был свободный выход на тренировку в городе. Часто, правда, мы использовали это время для отдыха и своих личных курсантских планов. Как выяснилось позже, Шока был мастером по пожарно-прикладному спорту. Сборники-борцы посмеивались над ним за глаза, называя его мастером околовсяческих видов спорта или мастером спорта по лыжам в Африке.

Итак, после первого зачета по ФИЗО количество абитуриентов уменьшилось вдвое.

Тем временем в нашем палаточном городке многие парни уже перезнакомились, и, как водится, началось некоторое неформальное разделение на определенные ниши. Кто был музыкантом, играл на гитаре, кто спортсменом, кто юмористом с анекдотами, кто просто серьезный угрюмый хлопец из Барышевки и так далее. А впереди еще четыре экзамена. День на подготовку, а завтра утром к снаряду, как говорят в армии.

В палатке нас было по десять человек. И сосед мой, Валька Гелевей, парень рослый и бывалый, предложил сбегать на рассвете за цветами, чтобы завтра на экзамене предварительно очаровать Милану Ашотовну, физичку в экзаменационной комиссии. Да, Валька был еще тот ходок. Пробивающаяся на его подбородке эспаньолка придавала ему вид настоящего мачо. Чувствовалась уверенность и знание женских дел и тел. Так что я был, как говорят сейчас, полным лохом в этих вопросах против него. Почему в компаньоны он выбрал именно меня, я сообразил только тогда, когда, отмахав в четыре утра пару километров до прапорщицких дач, мне пришлось своим железным прессом лежать на острых кольях деревянного забора головой вниз, срывая пышные астры и гладиолусы с грядок. А Валька, подбадривая и поторапливая, держал в это время мои ноги, создавая из моего туловища двуплечий рычаг с центром опоры возле пупка. Сейчас понимаю, что нас могли попросту отчислить как минимум по двум статьям, если бы застукали за этим занятием. Первое – это самовольная отлучка из лагеря, а второе – это мародерство на даче какого-то уважаемого прапорщика. Но, к нашему счастью, мы, как партизаны, вернулись незамеченными, да еще с двумя трофейными пышными и ароматными букетами.

«Экзамен для меня всегда праздник, профессор!» – было написано на наших лицах, когда мы вошли в аудиторию для сдачи экзамена по физике. Лучезарная улыбка Миланы Ашотовны, не ожидавшей такого внимания, придала уверенности и спокойствия. Однако, рядом с симпатичной физичкой находился еще один субъект, Алексей Георгиевич, доктор физико-математических наук, маленький человечек с огромной головой. Это был неожиданный поворот. В разведданных Вальки Гелевея это обстоятельство отсутствовало. Вообще-то, физика – мой самый любимый предмет. Помню, как летом, переходя в пятый класс, я прочитал учебник физики за пятый класс, словно художественную литературу. Мне всегда была интересна причина физических явлений, как и все, что происходило вокруг нас и внутри нас. С огромным интересом я читал в десятом классе лекции физика доктора Фейнмана, двухтомник, который мне подарил мой отец. Так что Милана Ашотовна досталась Валентину, а мне выпал сектор-приз с Алексеем Георгиевичем. Как говорил великий полководец Суворов: «Главное ввязаться в бой». Взяв билет, я очутился в родной стихии и на предложение получить бонусный балл при ответе без предварительной подготовки отреагировал утвердительно. В итоге – твердая пятерка. Валентин тоже получил положительную оценку от Миланы Ашотовны, уже не помню, какую, но труды были оплачены.

В лагере мы все уже втянулись в ритм армейской жизни, хоть и ходили строем в гражданской одежде. Привыкли рано вставать, бегать утром кросс мимо аудиторий, стекляшек-аквариумов. Аквариумами их называли из-за того, что это были летние веранды со стеклянными стенами. Утром приятная свежесть воздуха и щебет птиц напоминал деревенскую жизнь, но бодрый голос замкомвзводов: «Строиться, взвод!» – тут же возвращал нас в новую действительность. Замкомвзводов назначали из числа абитуриентов-солдат и сержантов, поступавших с нами на общих основаниях. И они, еще не поступив, все же чувствовали свою значимость и превосходство над салагами, своим видом говоря: сержант курсанту неровня.

Но пока вся эта новая реальность вызывала некий восторг, и с каждым экзаменом укреплялось желание стать полноценным настоящим курсантом прославленного училища, единственного в своем роде в Советском Союзе, ведь все остальные танковые училища были чисто командными, четырехгодичными. А здесь мы получали звание не просто лейтенанта, а лейтенант-инженера танковых войск. В Омске было подобие нашего училища, но его, даже с огромной натяжкой, нельзя было сравнить с киевским. В Киеве была огромная материально-техническая база, профессорско-преподавательский состав со множеством кандидатов и докторов наук, военно-научное общество с плотными связями в ведущих научно-исследовательских институтах страны. В Омске много лет спустя я был преподавателем на кафедре восстановления бронетанковой техники. На мой взгляд, это училище напоминало хорошую танковую дивизию, но совсем непохожую на нашу высокотехнологичную базу. Да, друзья, это правда.

Последующие экзамены в нашем палаточном лагере прошли относительно ровно, и, написав сочинение по русскому языку, мы все находились в ожидании приемной комиссии. Войдя в помещение, где располагалась приемная комиссия, я почувствовал некоторое волнение. Начальник училища – генерал-лейтенант танковых войск Колесников Михаил Федосеевич. Это был образ настоящего боевого генерала-танкиста. Мощная лысая голова, могучая шея, широченная спина, спокойный проникающий взгляд, – все это вызывало непроизвольное уважение и смирение. Он был ветераном Великой Отечественной войны и при этом занимался борьбой. За столами сидело еще несколько полковников. Один из них, самый длинный, как баскетболист, с хитрым лукавым взглядом задавал самые провокационные вопросы: про родителей, увлечения, место жительства. На последний вопрос я четко ответил: «Живу в Киеве, раньше в Дарницком районе, последние полгода на Оболони,» – после чего полковник расплылся в широкой улыбке и, похохатывая, сказал: «Так тебе надо медаль давать за освобождение Киева!» Действительно, в те времена Оболонь только начинала застраиваться. Там на фоне девяти- и шестнадцатиэтажек во всю свирепствовали песчаные бури. Пивной завод только закладывали, район был отдаленным и еще без должной, как сейчас говорят, инфраструктуры. Ну, медаль за освобождение Киева он мне так и не дал, но последний редут в виде приемной комиссии был пройден. Этот полковник Коваль, начальник политотдела училища, был еще та штучка – любитель подначек, провокаций. Там же после моего доклада: «Абитуриент Коваленко для представления приемной комиссии прибыл!» – он прищурился и произнес: «Вот моя фамилия, Коваль, – твердая, означает кузнец. Ковальчук – это подмастерье, помощник кузнеца, младший. А Коваленко – это вообще непонятно!»

Первое мое желание было после этих слов провести сокрушающий удар по его мясистому носу, но, сдержав электрический рефлекторный импульс, я сумел совладать с собой, понимая, что все мои труды и решения будут напрасны. Хотя мне тогда показалось, что правое плечо я немного отвел назад для молниеносного удара. Этот эпизод врезался навсегда. Ведь самое сложное в армии – это не физические нагрузки, которые я готов был сколько угодно переносить, а морально-психологическое давление начальника и командира, перед которым ты должен стоять смирно, внимая его умозаключениям.

Радостное известие о зачислении на первый курс легендарного училища сопровождалось приподнятым настроением и даже эйфорией. Все-таки это серьезный первый шаг в самостоятельную жизнь, где мы сами отвечали за свои мысли и поступки, а вместо пап и мам у нас были теперь командиры и начальники, которые и не думали нас баловать печеньками. Но мы тогда еще и сами не очень понимали, куда попали. Мы просто радовались, что прошли первое испытание на прочность характера, что теперь мы – курсанты!

На следующий день нас распределили по факультетам и взводам, погрузили в ЗИЛы и отправили в Киев, в училище.

Глава 2

Без вины виноватый

Часть 1

Разгрузившись на территории, мы оказались в самом сердце училища – на плацу, с трибуной и штендерами по периметру, на которых изображались приемы строевой подготовки.

Я был зачислен на первый курс второго факультета. Всего в училище было два факультета, разница состояла лишь в том, что на первом факультете готовили один взвод танкистов-электриков, а остальные были механиками, как и на нашем втором факультете. Казарма нашего курса находилась на первом этаже четырехэтажного корпуса, который располагался прямо перед плацем. А первый этаж – это образцово-показательная территория для всех начальников и проверяющих, так как осмотр быта курсантов училища начинался с нашей казармы. У великого режиссера Станиславского театр начинался с вешалки, а КВТИУ – с нашей казармы.

После построения на плацу повзводно отправились в парикмахерскую, которая находилась справа от нашей казармы. Пройдя через армейских стилистов, мы все стали выглядеть как одно лицо, с трудом узнавая своих приятелей. Внутри и снаружи головы чувствовалась свежесть от цветочного одеколона и дуновения легкого ветерка. Те, кто уже приобрел новый имидж после встречи со стрекочущей машинкой, выстроились возле каптёрки (для гражданских лиц – кладовая) для получения комплекта модной одежды. В комплект входили кальсоны летние и нательная рубашка, гимнастерка и брюки х/б в сапоги, пара портянок летних (гражданские не подозревают, что портянки бывают еще и зимние) и пара тяжеленных яловых сапог. В дополнительные опции входил брезентовый брючной ремень и кожаный поясной ремень с блестящей латунной бляхой, на которой красовалась пятиконечная звезда с серпом и молотом – символом того, что Советская армия – это армия труда и армия народа.