2. Необратимость

Грэг оскалился. Он наблюдал за этой парочкой с утра, но они никак не могли определиться с временным пристанищем. Они бродили по городу, время шло, и Грэг чувствовал, что сонливость стучится к нему все настойчивей.

Он напал бы на них давно, его не пугал крупный мужчина, но Грэг понимал: реакция женщины, на глазах которой погиб ее партнер, непредсказуема. Куда проще добиться ее союза, действуя по первоначальному плану. Для этого Грэгу нужно дождаться, когда женщина уснет.

Он выругался – у него слабели ноги. Все сложнее следить, используя частые короткие перебежки. Грэг знал, что в городе находится стая собак – видел собачий кал. Твари, раз уж они заявились в город, наверняка бродят, прочесывая квартал за кварталом. Остается надежда, что их задержит кто-то другой, прежде чем они наткнутся на эту парочку, которая была для Грэга последним шансом.

Парочка остановилась перед двухэтажным зданием с зияющей пастью пустого дверного проема. В Прежней Жизни это мог быть жилой дом, почта или какой-нибудь развлекательный центр. Мужчина заглянул внутрь, женщина осталась снаружи. Она оглядывалась, но Грэг был спокоен – успел занять хорошую позицию в кустарнике, наискосок от потенциального прибежища парочки. Наконец-то! В предвкушении спасения Грэг посмотрел на эту женщину как мужчина. До этого он даже не думал об этом.

Темная, чуть крупновата, фигура красивая. И лицо привлекательное.

Его глаза закрылись, и Грэг вскочил, рискуя обнаружить себя, ущипнул бедро, сдавил сосок на груди. Его качнуло. Время для него истекало.

Партнер брюнетки вышел, они о чем-то поговорили и… двинулись дальше. Проклятье! Грэг едва не заорал на них. Они шли, разглядывая здания, мужчина постоянно оглядывался, и Грэг не рискнул покидать укрытие. Днем он уже терял их из виду, но он был не такой сонный, силенок было побольше. Тогда он их быстро нашел.

Ему захотелось позвать их, попытать счастья стать третьим. Он с трудом удержался. Нет! Они его не примут. Он практически шатун, таких все опасаются. И зачем он им? Кто знает, что у него на уме? Вдруг он подослан бандой? Нет, они не рискнут, и Грэг упустит свой последний призрачный шанс. Скоро он перестанет соображать, и все будет кончено. Надежда таяла, но все-таки была.

Грэг собирался выскочить из кустарника, перебежать улицу, когда парочка остановилась, о чем-то посовещалась. Грэг пригнулся. Он щипал себя, ему хотелось кричать от боли.

Парочка вернулась назад, остановилась у двухэтажного здания. Оба рассматривали дом и не говорили ни слова. Грэг почувствовал ликование. Скоро, очень скоро кто-то из них заснет, и, скорее всего, это будет женщина. Если повезет не на все сто, заснет мужчина, и брюнетка останется рядом, он убьет ее. Жаль, но выбора нет. Главное – жизнь, секс – лишь дополнение. Без которого можно обойтись.

Грэг уже существовал в паре с мужчиной. Аркадию было лет под пятьдесят, он страдал одышкой, и у Грэга было много возни и споров с партнером, но Грэг засыпал, будучи уверенным, что проснется. После вечно потеющего и быстро устающего Аркадия партнер брюнетки – вполне приемлемый вариант. Грэг смотрел на застывшую парочку, и перед глазами было красное, в слезах лицо Аркадия. Этот кретин умудрился сломать ногу на ровном месте, кость торчала наружу, за ним тянулся кровавый след, сам Аркадий причитал, умоляя Грэга помочь ему. Что можно было сделать? Сколько прошло бы недель, прежде чем Аркадий смог бы ходить? В его состоянии спать нужно было еще дольше, и однажды – Грэг был в этом уверен – Аркадий заснул бы до того, как разбудить напарника.

И Грэг оставил его. Аркадий вопил, умолял, угрожал, но в реальности Грэг был в такой же безвыходной ситуации. Ему просто повезло, что он наткнулся на брюнетку с партнером. Да, сначала ему повезло, что Аркадий вообще вернулся – дополз до Грэга, вырвал его из сна-смерти. Он мог потерять сознание от болевого шока или ослабнуть, и Грэг бы спал, не зная, что больше не проснется. И на том спасибо.

Парочка почему-то медлила, Грэгом вновь овладела паника. Какого черта? Сколько можно выбирать? Его уже трясло, тело требовало сна, и Грэг понял, что ясным сознание останется не дольше получаса.

Партнер брюнетки осмотрел улицу, обнял женщину за талию, потянул к дверному проему. Они вошли внутрь.

Грэг тяжело дышал и боялся пошевелиться, как если бы это было плохой приметой и могло вспугнуть парочку. Чтобы глаза не закрывались, он до крови кусал язык. Пока боль отгоняла сон. Но не страх – каждую секунду Грэгу мерещилось, что из дверного проема выходят две фигуры.

Минуты, медленно умирая, вонзались в тело порциями снотворного. Грэг не выдержал – теперь сон могло побороть только движение – и вышел из укрытия, опираясь на палку, побрел через дорогу к зданию.

Хуже всего, если мужчина брюнетки решил сидеть внутри, никуда не выходить, да еще следить за улицей.

Грэг приблизился к углу здания, когда из дверного проема появился мужчина. Грэг замер. Он хотел податься вправо, чтобы его скрыл угол, но опоздал – мужчина его заметил. Они стояли, смотрели друг другу в глаза, их разделяло шагов десять, никто не шевелился. Противник вдруг показался Грэгу шире, выше, гораздо мощнее, чем на расстоянии. Даже не будь Грэг измотан, вопрос, одолеет ли он мужчину, был спорным. Противник напрягся, готовый отступить под защиту здания, внезапное нападение невозможно.

Грэг, пошатнувшись, повалился на землю. Это вышло само собой, здесь было и отчаяние, и изможденность, и надежда, что его состояние вызовет сострадание и, глядишь, его просто возьмут третьим, и, конечно, мысль, что это единственный способ заманить противника в ловушку. Грэг дернулся пару раз, застонал, что-то невнятно причитая, и затих. Палку из правой руки он не выпустил.

Он лежал, понимая, что с закрытыми глазами, не шевелясь, он выдержит минуту-две. Невероятным усилием воли он подавил желание повернуть голову и посмотреть, что делает партнер брюнетки.

Легкий шорох шагов. Мужчина приближался медленно, осторожно, но усилия Грэга дали результат. Теперь он для противника неопасен, он в отключке, это даже не шатун, от которого не знаешь, чего ждать. Теперь, когда Грэг не отличается от трупа, если принять его одиночество, он – законная добыча бодрствующих. Кто знает, что у него в карманах? Пройти мимо и не проверить может лишь глупец.

Партнер брюнетки глупцом не был. Он подошел к Грэгу, потрогал его плечо носком ботинка. Пнул сильнее, склонился.

– Эй!

Голос был каким-то странным, невнятным. Грэг понял, что засыпает. Не осталось времени, чтобы чуть-чуть выждать и действовать наверняка.

С криком Грэг ударил противника палкой по голове. Вскинулся и снова ударил, на этот раз сильнее. Шокированный, противник застонал, хватаясь за голову. Грэг, не останавливаясь, нанес пять ударов, пока мужчина не повалился на землю. Грэг бил еще трижды, вкладывая всю силу.

Мужчина затих, глаза смотрели куда-то в сторону, вокруг головы темно-бордовым нимбом растекалась кровь. Грэг, пошатываясь, всмотрелся в его лицо, попятился. Захотелось прилечь на минуту, нет, на пару секунд, потребность была ужасающей, Грэг даже опустился на корточки, разглядывая землю. С усилием он поднялся. Ему показалось, что он все равно не дойдет, но нужно еще разбудить брюнетку, сказать ей пару слов, обязательно что-то сказать, иначе она поймет, что он прикончил ее партнера.

Грэг сжал зубы и, глядя на дверной проем здания, двинулся вперед, почти не шатаясь.

Грэг тряс брюнетку, глаза его закрывались, некоторые слова получались невнятными. Она просыпалась медленно. Неудивительно – спала она недолго.

Она открыла глаза, несколько секунд смотрела на него, не узнавая.

– Виктор?

Грэг убрал с ее плеча руку, отступил на шаг. Сейчас главное, чтобы в его движениях не было агрессии.

– Мне надо… поспать…

Брюнетка увидела, что это не Виктор. Она вскочила, ее вопль прозвучал, как удар. Грэг, пошатнувшись, отошел еще на пару шагов. Брюнетка метнулась к выходу, но неуклюже, оступилась, с трудом удержала равновесие.

– Виктор!

Грэг сел на пол, стоять было свыше его сил.

– Не выходи! Его убили… Не выходи, они еще не ушли.

Брюнетка выскочила из здания. Застонав от боли в прокушенной губе, Грэг поднялся, проковылял к выходу.

Брюнетка металась по улице и звала Виктора. Грэг оперся о дверной косяк, напрягся, чтобы его голос можно было услышать.

– Останься со мной! Прошу… Твоего мужа больше нет… Не уходи!

Она заметила тело Виктора, бросилась к нему.

Грэг помедлил, убрал руку от дверного косяка, шагнул вперед, направляясь к своей черноволосой надежде на продолжение жизни. Она причитала над телом, трясла его. Грэг остановился, на ходу он уже не мог говорить.

– Оставь его! Прячься… или нас заметят.

– Ты убил его!

Грэг мотнул головой, это движение едва не вынудило его повалиться.

– Это не я… Я не убивал… Прячься!

– Убийца!

Вытянув руки перед собой, Грэг пошел к ней. Он не смог бы с ней справиться, но в теперешнем состоянии брюнетка этого не понимала. Она вскочила, попятилась.

– Не подходи ко мне! Ты убил его, сволочь!

– Это не я! Я хочу спать… Не уходи.

– За что ты его убил?

Грэг хотел сказать еще пару слов, но сознание помутнело, все стало безразличным. Он повернулся влево, как будто выбирая место, хотя в реальности не осознавал, что делает. Он заснул до того, как грузно повалился в траву возле тротуара и свернулся калачиком.

Черноволосая застыла, глядя на него. Она переводила взгляд с мертвого мужа на спящего незнакомца, и уверенность, что он был убийцей, пошатнулась. Вернее, это показалось неважным.

Важным стало то, что она одна – одиночество показалось упавшей на голову крышей. И хотя поблизости спал незнакомец, еще живой, в отличие от мужа, брюнетка не была уверена, что даже в самый последний момент у нее хватит духу подойти и разбудить его.

Она опустилась на землю, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала.

3. Фатум

Иван придержал Еву за локоть.

– Смотри. Вот здесь.

Они остановились на перекрестке, он указал ей на знак и надпись.

Ева долго рассматривала буквы и стрелку. Иван тронул ее за руку. Она покосилась на него.

– Что это?

– Не знаю… Кто-то оставил. И не так давно. Пару дождей – и все бы смыло. Свежая надпись.

Ева осмотрелась, на лице беспокойство.

– Где мы ночуем?

Он указал на трехэтажное кирпичное здание.

– Здесь. Я уже проверил. Есть пара отличных мест. Пошли.

– А консервы? Мы же мало взяли.

Иван глянул на небо. Солнце висело над горизонтом.

– Знаешь… я хотел проверить, нет ли поблизости еще таких знаков…

Ева заглянула ему в глаза.

– Зачем?

– Хочу узнать, куда они ведут.

– Ты же сам сказал, что мы уйдем из этого города.

– Сказал. Но… мало ли что это за стрелки. Мы же никуда не спешим.

– Хорошо. Но скоро стемнеет. Ты хотел устроить тайник для еды.

Он повернулся, потянул ее за собой.

– Ладно. Две ходки сделаем. Завтра, как рассветет, я поищу знаки.

В сумерках они принесли вторую партию консервов. Иван сложил их в тайник в небольшом служебном помещении, где вряд ли бы кто-то решил разместиться на ночь – неудобно и выход всего один, замаскировал по мере возможности. Вдвоем они заняли просторное помещение на третьем этаже, с несколькими выходами. Отсюда просматривалась улица, подступы к центральному входу.

Они перекусили и, прижавшись друг к другу поблизости от окна, смотрели на небо. Разговор Ивана крутился вокруг знаков, но Еве это не нравилось, она не поддерживала беседу, и он решил, что один из них должен лечь спать. Первым заснул Иван. После полуночи Ева разбудила его, незадолго до рассвета они вновь сменили друг друга.

Рассвело. Иван, разбуженный Евой, какое-то время любовался ею, прислушиваясь к тишине, накрыл жену, чтобы при появлении постороннего она не сразу бы оказалась в его поле зрения, вышел.

Он торопливо перемещался по близлежащим улицам, выискивая надписи мелом, как стая собак, взявшая след человека. Он отгонял вопрос, зачем ищет эти знаки, понимал, что из города им все равно лучше уйти. Иван знал, почему вчера Ева не хотела обсуждать эту тему. Здесь было два варианта. Либо кто-то заманивает простаков, используя слово «ВЫЖИТЬ», либо какая-то группа людей действительно налаживала нормальное сосуществование.

В последнее верилось с трудом. Точнее, не верилось абсолютно. Слишком много «но». И самое главное из них – Иван с Евой лично убедились, чем заканчивается коллективное сосуществование в мире после Прежней Жизни. Даже если главные в группе – достойные люди, даже если у них лишь благие намерения, многие мелочи дают о себе знать, превращаясь в мелкие трещины в борту общего корабля. Результат один. И все-таки странная, нелогичная надежда куда-то толкала, противиться ей было сложно.

Иван вспомнил, как однажды определил для себя отличие между полами, будь то человек или животное. Речь шла об опытах с мышатами. Самцы норовили протиснуться в какую-то щель, где их ждала смерть в виде кота. Самочки никуда не лезли, довольствовались тем, что есть в загончике. С «женской» логикой спорить тяжело.

Вряд ли Ева довольна жизнью, но у них была хоть какая-то стабильность, плюс ее беременность. Ева не хотела никаких экспериментов, и он ее понимал. Всегда может быть еще хуже. Надеяться на лучшее… Надеяться можно, но лучше не предпринимать ничего, что не несет никаких гарантий. В противном случае можно уподобиться тем самым мышатам-самцам.

Иван заметил, как впереди расступаются высотные дома и улица уходит в одноэтажное предместье. Мост через железнодорожные пути, по краям два высоких дерева, как два вышибалы на выходе, и все – через несколько кварталов города нет.

Иван заколебался, оглянувшись. Знаков больше нигде не было. Он все исходил в этой части города. Если тот, кто оставлял знаки, стремился, чтобы их увидели, Иван не мог их не заметить. Мелькнуло едва уловимое разочарование, но облегчение тоже было: теперь не надо терзаться, спорить с Евой, гнать от себя страх ошибки.

Иван прошел к мосту, чтобы убедиться, что он не разрушен и они смогут перейти. За горизонтом, куда стремилась лента железной дороги, показался краешек солнца. Мост был в порядке.