При встрече с матерью Александра обязательно с ней ссорилась. Та винила ее в разводе, считала, что ребенка должны воспитывать исключительно родители, и с неудовольствием встречала любую просьбу по поводу Вадика, хотя сама утверждала, что обожает внука. Чванливая Алла Тимофеевна. Александра становилась бешеной, если приходилось выслушивать нотации от матери, Леонид прекрасно знал это.

Александра отгадала его мысли.

– Мать знает, что я живу сейчас не одна. Лишний повод наплевать мне в душу, если я привезу Вадика, – она, наконец, посмотрела на Леонида. – Всего два дня, милый.

– Угу, – пришла его очередь отвести глаза.

– Ты согласен? – не дожидаясь ответа, она быстро сказала. – Все будет хорошо. Без меня он потянется к тебе, вот увидишь, и вы, наконец, подружитесь.

Черта с два, подумал Леонид.

– Он – хороший мальчик, – Александра принялась мыть посуду. – Только по отцу скучает. Он еще не привык к тебе, Леон. Нужно время.

За что мне такое, едва не вырвалось у Леонида. Любить женщину, восхищаться ею и… ненавидеть ее ребенка! Он никогда бы не подумал, что на пути к нормальной жизни случаются такие препятствия.

Леонид допил кофе, встал из-за стола.

– Спасибо, Саша. Мне пора.

Она посмотрела на него более требовательно, чем обычно.

– Если это тяжело для тебя, скажи сейчас.

– Нет, все нормально. Ты же знаешь, на что я готов ради тебя, – он поцеловал ее в губы, заставив себя улыбнуться.

Александра улыбнулась в ответ, подала ему ключи от машины.

Леонид вышел из дома. В этот день он больше не улыбался.

3

Николаевна недоверчиво смотрела на Андрея. Заботливое выражение лица, свойственное этой женщине, отсутствовало, когда Андрей подъехал к магазину на старой отцовской «шестерке». Николаевна не умела скрывать свои эмоции, и она была недовольна. Сейчас, увидев его глаза, женщина растерялась.

Время приближалось к полудню, в помещении никого не было, и Николаевна покинула прилавок. Она остановилась в дверном проеме конторки, где Андрей опустился на стул, как будто в первую очередь собирался заняться бухгалтерией.

Впрочем, Андрей не был уверен, что сможет в ближайший час делать что-то осмысленно.

– Почему так долго? – спросила женщина. – Что-то случилось?

– Простите меня, Николаевна. Пришлось задержаться.

– Постой, Андрей, ты часом не поссорился с Юлей?

Николаевна знала о девушке Андрея, об их отношениях, и знала, что сегодня Юля должна была ему звонить – Андрей предупредил об этом вчера, на случай, если задержится. Пожалуй, только из-за этого предупреждения Николаевна не пришла сама к его дому, а прождала в магазине почти до обеда.

– У нас с Юлей все хорошо.

– У тебя лицо какое-то бледное.

Он промолчал, перекладывая какие-то бумаги, на Николаевну он не смотрел.

– Что все-таки с тобой?

Он уважал Николаевну, понимая, что лишь благодаря ей удержал магазин на плаву, по крайней мере, в первое время после смерти родителей. Да и теперь он не представлял себе другого человека, работающего в его магазине. Признаться, Николаевна стала ему ближе, чем родная тетка из Ростова. Андрея изредка раздражало лишь одно – излишняя назойливость Николаевны, если речь шла о его судьбе. Женщина, вырастившая троих детей, каждый из которых уже покинул Холмеч, еще не растратила материнскую теплоту и считала своим долгом заботиться о парне, однажды в один день потерявшем отца и мать.

Николаевна подошла ближе.

– Андрей, не пугай меня. Лучше расскажи. Я же вижу: что-то случилось.

Как ни странно Андрей не попросил оставить его в покое, как уже бывало, когда Николаевна слишком наседала на него. Он вообще не пытался остаться один. Казалось, присутствие женщины в данный момент даже желательно.

Как оказалось, он простоял в прихожей своего дома почти два часа. Стоял, потеряв ощущение времени, выглядывая из окна, и ждал, неизвестно чего. Страх был реальным, как вещь, которую можно потрогать. Даже уходя и слабея, его влияние оставалось, не выпуская парня из дома. И это не было наваждением. У Андрея даже мелькнула мысль: не позвонить ли участковому? Пусть вооруженный человек подъедет к его дому. Сейчас, в магазине, это казалось глупым, почти абсурдным.

Дом Андрея примостился между двумя поворотами в конце Дорожной улицы – небольшой отрезок, метров на сто тянувшийся с севера на юг. Со всех сторон дом обступали густые заросли акаций и кустарника. Андрей по-прежнему никого не видел, страх ушел, но это не вернуло спокойствия и решительности – память о собственных ощущениях была сильна.

Что с ним было? Чего он испугался? Как можно испугаться, не увидев и не услышав ничего, что могло бы стать причиной?

Он заставил себя покинуть дом, превратившийся в убежище по неизвестной, абстрактной причине. Он пробежал к старому гаражу, решив сегодня воспользоваться машиной, хотя почти всегда предпочитал ходить на работу пешком. Кое-как он выехал со двора, с тревогой оглядываясь по сторонам.

Да, Николаевна была подходящим слушателем, Андрей же хотел выговориться, но не знал, что именно сказать.

«Я вышел из дома и тут почувствовал самый настоящий страх? Страх настолько сильный, что я бросился назад в дом и простоял под дверью больше, чем полтора часа»?

Андрей поднял голову, посмотрел женщине в глаза.

– Николаевна, ничего серьезного не… Я только хотел… Можно я расскажу вам об этом позже? Мне надо подумать.

Женщина хотела что-то сказать, но в магазин вошли, она покосилась на него и вышла.

Андрей откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Случившееся у его дома медленно таяло, теряя яркость очертаний – казалось, его уже разъедало вездесущее время.

4

Окраина Волгодонска. После дневной жары город медленно раскачивается, как после одуряющего сна.

Степан, плотный мужчина средних лет с черной мохнатой полосой сросшихся бровей, заказал себе пакет сока и осмотрелся. Бар заполнялся с каждой минутой. Степан задержал взгляд на двух дальних столиках, занятых последние пять минут.

Ничего подозрительного. Обычные посетители.

Молодой мужчина в кожаной безрукавке на голое тело, с красным лицом, будто обожженным солнцем, говорит все громче и громче. Шум в баре постепенно набирает обороты.

Степан нервничал, хотя пока все складывалось неплохо. Он заметил, что у него трясутся руки, когда он наливал сок из пакета в стакан. Он был не прочь взять грамм двести водки, это оказалось бы весьма кстати, но, во-первых, он за рулем, во-вторых, стоит ему принять хоть каплю, и некие тормоза где-то в мозгу откажут: за первой рюмкой последует вторая, третья, и это продлится минимум неделю, а то и две. Так уже не раз случалось, хотя Степан клялся себе и другим, что выпьет всего лишь стакан-два.

Он не может себе этого позволить. Особенно сейчас.

Степан находился меж двух огней, и, кажется, спасительная тропа нашлась, но необходима максимальная осторожность.

– У вас свободно? – голос откуда-то сзади.

Степан оглянулся. Тот, кого он ждал.

– Да, пожалуйста.

Макс присел рядом. Высокий, привлекательный парень с короткой прической, одетый в простую белую футболку и джинсовые шорты.

– Спасибо, – он не сдержал ухмылку.

– Черт возьми, – прошептал Степан. – Откуда ты взялся? Я же следил за входом.

– Ладно, расслабься. Здесь до тебя никому нет дела. Мы не в нашем вшивом Холмече.

Некоторое время они молчали. Подошла официантка, Макс заказал минеральную воду. Степан немного успокоился. Быть может, Макс прав, выбрав для встречи столь оживленное место. Здесь уж точно никто тебя не запомнит.

Паузу прервал Макс:

– У тебя все готово?

Степан заерзал.

– Ну… В общем, да.

– Ты услал детей? – Макс не смотрел на Степана, его глаза изучали пространство вокруг столика.

После некоторого колебания Степан сказал:

– Да. Только…

Он замолчал, напоровшись на взгляд Макса, как на предмет, перегородивший путь.

– Что еще? Если дети в доме, это – твои проблемы.

– Нет, нет. Я отвез их еще вчера вечером, я не о том.

Пауза. Макс вопросительно смотрел на человека, который был на тринадцать лет старше его.

– Ты не мог бы рассказать об этом мальчике подробней, – сказал Степан. – У меня проблемы с Ритой: она боится, совсем извелась.

– Разве у тебя есть другая альтернатива, – голос Макса был вкрадчивым. – Как быстро рассчитаться с долгами более чем на десять тысяч баксов?

Степан поджал губы, его глаза сузились, но он промолчал.

Некоторые кредиторы уже наседали, используя при этом не самые тактичные выражения, и тут появился Макс, он и заманчивая идея избавиться со всеми проблемами разом. В то же время была вероятность, что эти проблемы станут еще больше. Всегда может быть еще хуже.

Впрочем, на словах все было вполне осуществимым.

– Я и так рассказал тебе больше, чем нужно, – Макс оглядывался по сторонам.

Воспользовавшись моментом, Степан изучал его лицо, надеясь понять, что тот думает. Он помнил Макса еще мальчишкой, на которого обращал внимание не больше, чем на других его сверстников. Кто знал, что спустя годы, будучи зрелым мужчиной, он будет сидеть и говорить с Максом почти заискивающим тоном. Макс вел себя самоуверенно, как и положено молодому парню, рано получившему возможности, которые большинство мужчин достигают лишь к концу четвертого десятка.

– Кто его родители? – спросил Степан.

– Он – сын одного высокопоставленного чиновника. В каком городе проживает чиновник, тебе знать необязательно. Сам понимаешь: это не в Ростовской области.

Степан подумал о Волгограде – он уже слышал, что Макс, кажется, больше времени проводил именно там.

– Почему вы решили прятать его в Холмече? Наверное, есть места и поближе?

– Мой шеф не хочет рисковать. Отец мальчика имеет обширные связи. Сейчас, когда мы похитили его ребенка, он уязвим и выполнит любые требования, но он будет тянуть время. Кое-кто из наших конкурентов тоже постарается ради него. Наверняка подключится на полную мощность ФСБ. Конечно, они все перевернут в том городе, потом возьмутся за соседние области, но им и в голову не придет искать маленького паршивца в какой-то захолустной дыре в Ростовской области.

Степан поморщился: в желудке появилась неприятная пустота. Когда они разговаривали с Максом в первый раз, ситуация не выглядела столь рискованной. По-видимому, мысли отразились на его лице с предельной ясностью: Макс усмехнулся, в глазах – едва уловимое снисхождение.

– Успокойся, – Макс чуть подался к нему, и Степану показалось, что он сейчас встанет и похлопает его по плечу. – О том, что мальчишку привезут к тебе, будем знать я и мой шеф. Никакой утечки не будет.

Степан с трудом удержался на стуле. Ему хотелось встать и ходить, опустив голову, но так он привлечет к себе внимание даже здесь. Рубашка прилипла к спине, ладони взмокли. Одиннадцать тысяч долларов! Подержать мальчишку в подвале. Хорошо кормить и не причинять вреда. Это не было тяжелой работой, но иногда бездействие выматывает куда серьезней.

Степан осознал, что по окончании всего, каким бы ни был исход, ему обеспечен запой.

– Макс, я не смогу оставить детей у матери больше, чем на месяц.

– Можешь не волноваться: это затянется недели на две. Максимум – на три.

Одиннадцать тысяч зеленых! Если столько обещают ему за работу, которую могли бы выполнить сами, о каких же тогда деньгах идет речь?

Желание выпить усилилось. Степан подумал, что нервное истощение для него сейчас вполне реальная угроза.

– Есть еще вопросы? – спросил Макс. – Давай лучше сейчас. Я приеду к родителям на день-два, но нас никто не должен видеть вместе, никаких телефонных разговоров, никаких мобильников. Твоя жена не должна знать ничего из того, что я тебе сейчас говорил. Все понял?

Степан замялся. Постепенно приходило понимание, что две недели – громадный срок, множество мелочей остается неучтенным до самого последнего момента.

– Макс… мальчишку нельзя трогать. Но он… запомнит мое лицо. Он сможет потом меня узнать.

Макс хотел ответить, но возле их столика задержались парень с девушкой, выискивая свободное место в баре, и он промолчал, ожидая, пока они уйдут.

– Ты никогда с ним не встретишься. И не сложно сделать так, чтобы он не мог рассмотреть твое лицо, когда ты будешь приносить ему жратву.

– Но если он закричит? Если будет постоянно кричать, а возле моего дома окажется кто-нибудь из соседей? Его могут услышать.

– Степан, мать твою… Ему всего шесть лет. Совсем ребенок. Двумя словами его можно заставить вести себя так, как тебе нужно.

Пауза. Глаза Степана бегали из стороны в сторону, он пытался выхватить из паутины мыслей что-то еще, но ничего не получалось. Макс скользящим взглядом рассматривал посетителей, маленькими глотками допивал минералку.

Он прервал молчание: