Из-за несложного состава изделия назад, добыв все необходимое в количестве, способном один противотанковый полк вооружить, сбежались быстро. Пустых бутылок в наличии было больше двух десятков, а уж жидких и сыпучих ингредиентов хватило бы на отражение атаки целой танковой армии, будь она хоть трижды авиацией и пехотой поддержана. Правда, сверившись с каракулями Хохла в тетрадном листе, выяснили, что забыли о тряпках, которые должны были служить запалами коктейльной бутылки. Конечно, можно было кому-нибудь шустро сбегать домой и принести престарелой ветоши или даже можно было потихоньку умыкнуть половую тряпку, которая наверняка у входных дверей близлежащего дома лежит и своей участи дожидается, но тратить время и энергию посчитали излишним. Вопрос решили быстро и элегантно, просто порвав на длинные ленточки хлопчатобумажную, уже изрядно выгоревшую на солнце футболку того же Хохла. Да он, собственно, и не возражал. На улице было жарко, и без футболки ему было гораздо комфортнее.

И вот оно чудо! Два десятка бутылок, установленных в ряд, масляно поблескивают своим горючим содержимым. Из горлышек торчат жгуты бывшей футболки Хохла, и весь этот арсенал из-за жары в сорок градусов на всю округу керосином густо воняет. Очень сильно воняет. Шестеро подрывников-любителей, закончив со сборкой противотанкового оружия имени народного комиссара иностранных дел СССР, замерли в тишине, благоговейно любуясь жирным поблескиванием зеленого огнеопасного стекла. И вот что я у вас спрошу, дорогие мои товарищи: окажись вы посреди Сахары в жаркий полдень и без зонтика, заблудившись в барханах еще четыре дня назад, и поднеси вам в тот момент запотевшую кружечку пивка, допустим, стали бы вы долго на нее смотреть и просто вожделеть, представляя, насколько та кружечка во влажности своей прекрасна? В-о-о-о-о-т! Не стали бы. Совершенно точно не стали бы, а в три больших глотка ту кружечку славную до самого дна осушили бы, несказанное удовольствие при этом получив. Потому вы должны понимать, что всем шестерым просто так смотреть на стройный ряд потенциальных боеприпасов было настолько же тяжело, как и вам тогда в пустыне непросто было – тяжко и невыносимо. Двенадцать умелых ручек сами и автоматически тянулись к вожделенным бутылкам, а в мозгу у каждого, в той его части, которая за воображение отвечает, уже вовсю полыхал вражеский танк, скатившись в огромную воронку и уронив ствол орудия долу. Славная картина безоговорочной победы советского оружия, непреклонной решимости того же советского воина и глубокого знания органической химии! Всех шестерых потряхивало в нервном ожидании будущего сражения. Дело осталось за малым – нужен был танк.

Танк… Т-э-э-э-кс…

А это ведь проблема, друзья мои. Настоящая проблема! Просто швырнуть бутылку о землю, напрягшись в воображении и представив, что тут сейчас «Тигр» или «Пантера» гусеницами лязгает, а потом тупо смотреть на костер из нефтепродуктов – занятие для слабоумных. Совсем не для этого вся канитель с производственной линией затевалась. Если бы у них просто на вонючий костер, жирным черным дымом чадящий, посмотреть желание было, так все это нефтяное богатство можно было бы прямо в ведрах сжечь, на тщательное смешивание и розлив по стеклянной таре время не тратя. Чего ради тогда вся суета-то? Танк! Нужен танк. Срочно! А иначе все впустую. И споры, и поиски заветного рецепта, и даже футболка, павшая во имя практического познания премудростей ведения боевых действий. Танка же, как на грех, пока что не было.

Но я вам так скажу, товарищи дорогие, в дополнение к пытливому уму все шестеро обладали еще и хорошим зрением, а также мгновенной реакцией. Потому все шестеро очень быстро сошлись взглядами на Домике, расположившемся на свою беду в непосредственной близости от оружейного производства. Домик серой глыбой возвышался в гордом одиночестве посреди полянки, и было в его сером, выцветшем на жарком солнце цвете что-то от вражеской бронемашины. В какое другое время и при других обстоятельствах ни у одного из них даже мысли бы не возникло, что в Домике есть что-то угрожающее или даже, может быть, враждебное и супостатское. Напротив, в иные времена, будучи переполненными отнюдь не чувствами, каждый из них к этому Домику не просто бежал, а летел на крыльях приспичевшего желания, полный намерения успеть и радости скорой встречи с ним, Домиком. Но сегодня ситуация была иной, и монументальность Домика, а также его удобная близость к производственной площадке никакого иного выбора для санитарного объекта не оставили.

«Та-а-а-нк»! – во все горло заорал кто-то из них, и все шестеро метнулись к ряду бутылок, как герои-панфиловцы бросались к оружию по команде старшины: «Немцы!» Фитили, хорошо пропитанные керосином, вспыхнули мгновенно, и вслед воплям: «За Родину! За Сталина!» – в Домик прилетело двенадцать пылающих боеприпасов времен Великой Отечественной. Голый по пояс Хохол, упоенный своей, уже состоявшейся победой в споре «сгорит или не сгорит» и мстящий за безвременно ушедшую футболку, полыхая глазами ярче керосиновой смеси, во все горло истошно вопил: «Они не пройду-у-ут!» Тут нужно снять шляпу и честно признать: и фронтовая кинохроника, и военные историки были совершенно правы – сжечь танк можно было и одной зажигательной бутылкой. Дюжина же вполне себе аутентичных коктейлей выдала вокруг Домика такой всполох пламени, что это было больше похоже на взрыв небольшой атомной бомбы. Домик на несколько секунд просто скрылся из виду, весь окутанный густыми клубами жаркого пламени и черного копотного дыма.

Вот это был эффект! Все шестеро стояли разинув рот и старались впитать в себя каждую секунду этого фантастического зрелища. Они не прошли! Они все сгорели от рук отважных парней, сумевших защитить свою Родину в нелегкой борьбе. Фантастично! Ура, товарищи!

В себя пришли только тогда, когда шифер на крыше Домика начало рвать с треском взрывающихся гранат, а осколки того самого шифера полетели во все стороны, оставляя в воздухе белые дымные следы. Разлетающаяся на все четыре стороны крыша освободила место для пламени выгорающего изнутри Домика. Деревянные перегородки и полы в нем, пропитавшиеся за долгие годы использования всеми компонентами селитряного пороха и высохшие на жарком воздухе до состояния египетского пергамента, полыхнули мощно и все разом. Вместо крыши, улетающей теперь в небытие кусками раскаленного шифера, в небо взметнулся столб пламени, глядя на который всякий мог бы подумать, что это нефтяная скважина по чьей-то неосторожности сотней тонн нефти полыхнула. Столб пламени вознесся в небеса на высоту трехэтажного дома, и жар его в секунду скукожил листья на деревьях, росших по периметру поляны. Далеко росших, между прочим. Осколки шифера со свистом Соловья-разбойника разлетались по всей округе, угрожая не просто разбитыми окнами, но и настоящими пожарами в соседних домах. В общем, дело теперь не просто пахло керосином, нет, оно теперь пахло возможностью глобального катаклизма с хорошим таким пожарищем районного значения. Нехорошо, в общем, дело теперь пахло.

Применив технику отступления, отработанную за годы участия в подобных мероприятиях, все шестеро мгновенно растворились в воздухе. Вот они тут, у полыхающего и рвущегося на части Домика, и вот их уже нет. Хлоп – и растворились в пространстве и времени. А один из них, видимо самый юркий, исчезнув совершенно синхронно со всеми, почти что мгновенно материализовался в квартире собственной бабушки на Северных воротах, что располагались на диаметрально другом конце города. Всего через пару секунд материализовался и выглядел при этом вполне спокойным и уверенным в себе, хоть и малость запыхавшимся.

По совершенно неизвестной причине ни одно окно в окружающих домах от шиферного разлета крыши Домика не пострадало. Осколки шифера лупили куда угодно, в стены, в крыши и даже в двери прилежащих домов, но ни один осколок ни в одно окошко не попал. То ли шифера на крыше Домика было недостаточно, то ли окна в соседних домах были невелики, и проще было по крыше такого домика со всего размаха осколком треснуть, чем в это крохотное оконце угодить. А еще, ко всеобщей удаче, событие это эпохальное происходило в воскресный полдень и практически все население домов, к поляне прилегающих и теперь шиферной бомбардировке подвергающихся, оказалось дома. Утреннюю почту с прекрасным Юрием Николаевым досматривало, таких интересных событий вовсе не ожидая. Потому, оторванные от дел и просмотра телепередач гулкими ударами по собственным жилищам и жарким заревом полыхающего Домика, жильцы практически в полном составе повыбежали на улицу, интересуясь спросить, а что тут вообще произошло.

Мгновенно усмотрев, что катаклизм пока еще неизвестного им происхождения грозит оставить их без туалета, сбежавшиеся жители попытались было спасти место проведения своего постпищеварительного досуга. Ну, то есть попробовать потушить жарко полыхающий Домик собственными руками и имеющимися под этими руками пожаротушащими средствами. Но что они могли сделать парой десятков ведер, в каждое из которых вода тонкой струйкой набегала из дворового крана минут за десять, не меньше? Так только, суету приличествующую да видимость пожаротушения создать. Хорошую такую суету и панику организовать да к общей палитре амбре, от полыхающего Домика исходящей, еще и плотных облаков влажности добавить, по три кружки воды в час в жерло вулкана поплескивая. Ну, а уже когда остатки шифера и прогоравшие стропила внутрь Домика, в самую гущу давно переваренных обедов и ужинов провалились, округу накрыл такой смрад, что люди поневоле заскучали по запаху керосина тех, тогда еще не полыхнувших бутылок. Заскучали и быстренько разошлись по домам более-менее чистым воздухом подышать, надеясь на скорый приезд пожарной команды.

И они приехали. Они не могли не приехать, потому как служба у них такая. Приехали, правда, пожарные к тому моменту, когда тушить нужно было разве что только остатки продуктов жизнедеятельности соседей, тлеющие в глубокой яме, потому как Домик хоть и был вполне приличных размеров, но для того чтобы гореть три часа кряду, материалов в себе все равно имел недостаточно. Побрызгав для приличия водой из брандспойта на остаток кирпичной части Домика, почесав в затылках и выкурив по паре сигарет, пожарные свернули матерчатый рукав и уехали спать на свою пожарную базу. Домик же продолжил чадить вплоть до утра следующего дня, потрескивая в ночи остывающими кирпичами своей каменной, оттого и не сгоревшей части.

Скрываться от неминуемого гнева толпы шестерым смысла не имело. Все равно выловят. И потому с идеей и надеждой на то, что «повинную голову меч не сечет», они дружно пришли сдаваться. Однако народная мудрость тоже иногда дает осечки и время от времени ошибается. Выяснилось, что порой, крайне редко, даже самую что ни на есть повинную голову меч все ж таки сечет. В нашем случае, правда, не меч вовсе, а ремень, а в одном случае – хлопалка для выбивания ковров, и не совсем голову, а задницу, но все равно сечет, да еще и как! В общем, заявившись в родные дома в надежде снискать отеческую любовь и всепрощение отца блудного сына, вернувшегося в отчий дом с чистосердечным покаянием, парни сделали большой просчет и роковую ошибку. Ор наказуемой шестерки разносился над Шестнадцатым несколько часов, распугивая птиц и нервных прохожих. И потом еще несколько недель кряду все шестеро в школе учились стоя, а за предложение «сходить на дальняк» могли и по носу треснуть. Ну, люди же не трактора! У людей же нервы!

А позже выяснилось, что у города на новый Домик в этом году денег нет и что отстраивать «танк», если местному населению так уж в туалет ходить обязательно, теперь нужно всенародным хашаром и за собственные денюжки. Это финансовое обстоятельство было особенно огорчительным, потому как каждый, кто ранее к Домику по неотложным нуждам прибегал, считал это строение не своим собственным, а сугубо государственным и «чегой-то я теперь на это “Г” буду свои кровные тратить?». В общем, даже при некотором переизбытке рабочих рук нужного финансирования не нашлось и коллективное строительство нового Домика не задалось. Так что обуглившаяся стенка метровой высоты с зияющим провалом выгребной ямы еще несколько месяцев стояла посреди поляны немым укором человеческой жадности и памятником боевитой решимости советской молодежи. Ну а потом, когда дальним соседям, проживающим вдали от погибшего Домика, надоели постоянные визиты гостей, желающих только одного: специальное заведение, у этих людей в целостности и сохранности пребывающее, очень срочно посетить и нужды свои накопившиеся в тишине и задумчивости излить, они таких гостей-зас. цев к себе пускать перестали, Домик, конечно же, очень быстро по новой отстроили. И руки и деньги сразу же нашлись для того, чтоб за неделю новый Домик на полянке спроворить. И стал он еще и чище, и аккуратнее, чем прежний был.

Со временем и это туалетное событие истерлось из народной памяти, ну а Хохол в правдивости военных хроник уже больше никогда не сомневался и по окончании школы, в военное училище поступив, потом честно много лет Родине служил, уйдя в запас аж целым подполковником.