Как «Папа Чил» проводил смотр формы одежды

За несколько дней перед присягой объявляется строевой смотр первого курса. Начальство всех уровней решает посмотреть, как мы выглядим в парадной форме.

Самым грозным среди начальников, принимавших участие в смотре, был не начальник нашего факультета, и даже не начальник училища, а грозный начальник строевого отдела, кап-раз (капитан 1 ранга) со звучной фамилией Челидзе. Старшекурсники пугали нас его наказаниями, которые он спокойненько применял прямо на смотре: мог влепить выговор, пяток нарядов вне очереди, а то и месяц без берега (без увольнения), мог даже посадить на губу (гауптвахту). Кличка у начстроя была почему-то «Папа Чил». Запуганные таким образом – всем же хотелось поскорее принять присягу и выбраться наконец на свободу – мы тщательнейшим образом готовились к смотру.

Итак, в день смотра наша рота, маршируя под оркестр, строевым шагом вышла на плац и построилась в нужном месте. Сами себе мы казались одетыми с иголочки, эдакими морскими красавцами. И правда, белоснежные, чуть подсинённые чехлы бесок без грибков, новые тельники с яркими полосками, отглаженные гюйсы и брюки, правильно пришитые погоны и нашивки на форменках, надраенные (начищенные) бляхи и ботинки…всё сияло и отбрасывало солнечные зайчики! Сначала «Папа Чил» осматривал первый и второй факультеты. Наш факультет был третьим, он так и числился в официальных документах – «Третий факультет». Прошло некоторое время, и начстроя подошёл к нам. Поздоровался. Мы проорали ответное приветствие, и началось. «Папа Чил», лишь вскользь кинув взгляд на бески, гюйсы и форменки, приказал… достать всем носовые платки и расчёски. Мама дорогая! Далеко не все имели эти предметы личной гигиены в карманах. У каждого за внутренним отворотом бескозырки были воткнуты две иголки, с белой и чёрной нитками, но платков, да ещё белоснежно чистых, да ещё и отглаженных, да к тому же расчёсок со всеми целыми зубьями… Короче говоря, человек двадцать были изгнаны из строя и с позором отправлены в роту для исправления. В том числе и мы, кроме Мишки Т., так как он преспокойненько вытащил из карманов отглаженный платок и расчёску. На наше злобное шипение, почему же он нас не предупредил, этот зарвавшийся питонишка свысока ответил, что принимал нас за культурных людей, у которых всегда в карманах эти гигиенические причиндалы должны быть. Дальше мы ничего не успели ему сказать – нас послали исправляться. Каков же был наш восторг, когда следом появился тоже изгнанный «Папой Чилом» расстроенный Мишка, у которого оказались расклёшенные брюки. Но когда же он успел вставить клинья в брючины?!

После принятия присяги. Слева направо, низ: Виктор Рязанов, Евгений Теплоухов, Багратион Юрханьян, Сергей Власенко, Владимир Адажук, Михаил Леонов. Верх: Анатолий Коробков, Сергей Саяпин, Юрий Зуев, Георгий Чесноков, Вячеслав Сизов, Виталий Сыромятников, Игорь Филиппов, Валерий Валов, Андрей Головин, Алексей Стацура

Как мы помогали колхозникам деревни Фьюнатово

После принятия присяги и единственного увольнения, в один из дней начала сентября 1965 года, весь первый курс ВВМУРЭ направили на сбор овощей в разные колхозы Ленинградской области, в помощь не справляющимся со своими обязанностями колхозникам. Нашему взводу досталась маленькая, совершенно захолустная деревенька со смешным названием Фьюнатово. Разместили нас в деревенском клубе, где были расставлены койки и стоял длинный стол, срочно сбитый из кривоватых досок. Для принятия пищи. Готовить надо было самим. Хорошо, что в наших рядах нашёлся курсант из старослужащих матросов, по фамилии Зуев, который вызвался временно стать коком (кок – корабельный повар). Каждый день колхозники привозили нам большой бидон молока, овощи, хлеб, регулярно свежее мясо. Консервы, крупы и макароны были выданы нам в училище. От голода не страдали.

После подъёма и завтрака мы выходили подобием строя в поля, или, если было далеко, нас везли на грузовиках. Мы молодцевато рубили головы капустным кочанам, тянули из земли свёклу, морковку, но больше всего работы было по сбору картофеля. Картофельные поля терялись за горизонтом… По этим полям – там, где земля была не очень мокрой – не спеша чухала – чух-чух-чух – картофелеуборочная машина, выкапывающая из земли всего лишь 20 % картошки. Всю остальную добирали мы. Поутру в поля приезжал грузовик, из кузова которого через равномерные расстояния сбрасывались деревянные ящики. Эти ящики надо было наполнить картошкой. Работали попарно. Я – с Мишкой Т. На день выдавалось задание: определённое количество полных ящиков.

Каждый день шёл дождь. Или проливной, или зарядами. Чавкать в грязи, а потом очищать говнодавы от глинистой земли было противно. И начали мы с Мишкой думать, как заканчивать дневное задание побыстрее, допустим, к обеду. А после обеда только изображать трудолюбов. Тут Мишка, совершенно случайно перепутав картофелину с плотным комом земли, бросил в ящик ком. Я машинально его оттуда выбросил, но… мы оба заулыбались друг другу приятной, одновременно пришедшей нам мысли. Вы догадались, какой?! Конечно же!

Деревня Фьюнатово. На уборке свёклы Юрий Быстриков и Игорь Филиппов

Начали мы вместо картофеля сыпать на дно ящиков комья земли, а потом покрывать их картошкой. И так мы этим «творчеством» увлеклись, что ящики наполнялись в несколько раз скорее, а слой верхнего картофеля при этом становился всё тоньше и тоньше. Сначала мы выполнили план на час быстрее обычного, на следующий день – на два, а когда дневной план начал выполняться всего за один час, старший – Вовка А. – заинтересовался нашими «успехами». Тут – как будто специально – появились обиженные колхозники, принимающие картофель на складе, и Вовка сразу всё понял. Нам с Мишкой влетело по первое число, мы три дня мыли грязную посуду за всех, но хуже всего было то, что нам пришлось перебирать на складе свезённую туда картошку, отделяя её от земли, а потом – как дополнительное наказание – нас перевели на сбор капусты, где длинные ряды огромных бело-зелёных кочанов уходили в бесконечность…

Норма по капусте была серьёзная, почти никто её не мог выполнить, да и никаких новых «методик по улучшению труда» нам с Мишкой создать не удалось, поэтому мы просто плюнули, и работали как надо, иногда переходя всё же в разряд «абы как»… Запомнилось только одно приключение тех «капустных» дней: как-то поутру между кочанов мы подняли огромного зайца-русака, обжиравшегося колхозной капусточкой. Русачина с испугу подпрыгнул вверх метра на два, обделался, и помчался, высоко подкидывая задние лапы… прямо на наш строй! Мы, побросав сельхозинвентарь, принялись его весело ловить, орать, свистеть, и… падать на скользкой земле, усыпанной капустными листьями! А самое-то смешное и сильно удивительное, что мы всё же изловили его! Каждый курсант, вымазанный землёй до невозможности, нежно подержал зайца на руках, поглаживая шёрстку притихшего зверька. А и тяжёёёёлый же он был! Килограммов шесть, не меньше. А то и больше. Но не подумайте о нас чего плохого: даже мыслей ни у кого не возникло, чтобы съесть его с кашей – отнесли к краю поля и выпустили. Вымотанный зайчишка полежал-полежал, да и поплёлся не спеша к себе домой… В тот день шёл противный затяжной осенний дождь, но – наверное, от весёлой ловли зайчишки – настроение у нас было приподнятое и радостное.

Как мы пили молоко и не только, и танцевали под «Чёрного кота»

«Жил да был чёрный кот за углом…» – эти слова потом долгие годы сопровождали меня и на службе, и дома, и везде. А дело в том, что эта модная в то время и единственная пластинка без конца заводилась на стареньком клубном проигрывателе, пока мы завтракали, обедали, ужинали, или просто отдыхали, валяясь на койках. «И кота ненавидел весь дом…». Ненавидели и мы, но больше заводить было нечего.

Незаметно подошёл первый выходной день – воскресенье. Можно было помыться, постираться, да и просто отдохнуть: поиграть в футбол, шахматишки и картишки, всласть выспаться. Некоторые, у кого деньги водились, сбегали в деревенский магазин, купили, кто что хотел: кто конфет, пряников, лимонаду, а кто и погорячее. У нас с Мишкой с деньгами было туговато, поэтому мы ограничились тройной порцией молока, которое нам привезли довольные нашей работой колхозники, в количестве аж двух бидонов вместо обычного одного.

Настал вечер, потихоньку темнело… Всем взводом мы собрались в клубе. До отбоя было ещё далеко, и решили мы… танцевать! Разгорячённые напитками и тройной порцией молока, мы самозабвенно отплясывали, кто что хотел, а вернее, кто что мог. «Чёрный кот» по сути дела был настоящий твист – вот мы его и откалывали. Особенно выделялись москвичи и ленинградцы, ребята из других городов в основном смотрели, делая неуклюжие попытки влиться в танец. Вся эта вакханалия продолжалась часа полтора. Наконец все плясуны вспотели и угомонились.

Вышли на воздух. Утирая потные лбы и шеи, закурили. И тут москвич Андрюха Г. достал из кармана… бутылку «Столичной». Профессионально вскрыл. И предложил всем желающим по глотку из горла. Желающих не нашлось. Тогда Андрюха, желая покрасоваться, ляпнул, что может всю бутылку выпить одним глотком! Никто не поверил. Ведь просто глотать крепкую жидкость из горла, не закусывая, и то противно, а тут – за один глоток… Кто-то из ребят даже поспорил с москвичом.

Андрюха, круговыми движениями раскрутив водку в бутылке, открыл рот и… просто влил всю (!!!) жидкость в горло. Мы внимательно следили за кадыком Андрюхи, будет ли он прыгать при глотании. Жидкость весёлым ручейком забулькала по московскому жестяному горлу куда-то вниз, внутрь его организма. Кадык не прыгал: Андрюха не глотал!

Залив бутылку, Андрюха внешне совершенно не изменился, стоял и спокойно упивался своей победой. Крепкий желудок оказался у москвича! Раззявив от удивления рты, на несколько мгновений мы застыли столбами, а потом – дураки – начали восхвалять Андрюху, как будто он совершил потрясающий подвиг.

Как мы весело навещали соседнюю деревню

Совсем стемнело. И тут улыбающийся Андрюха завлекающе напомнил, что в соседней деревне – кстати, более населённой молодёжью – тоже есть клуб, и в нём – после воскресного киносеанса – именно сейчас тоже происходят танцы. Но не такие однополые, как у нас, а самые настоящие, с девушками! Крестьянские девушки… голубоглазые, румяные, в меру стройные… мечта поэта!

До большой деревни было всего шесть километров – разве могло это незначительное расстояние удержать разгорячённых плясками, вином и молоком молодых парней?! И мы начали свой легендарный поход, а вернее – курсантский исход из Фьюнатово.

Большинство двинулось пешком. Но нашлись несколько молодцов, которые, для облегчения своего передвижения быстро овладели подручным колхозным транспортом.

Во дворе клуба стояла телега с пустыми бидонами из-под молока. Неподалёку на лужайке паслась выпряженная лошадь. И уже через 20 минут наша четвёрка катила на телеге, удобно развалившись на сене, следом за ушедшими ранее ребятами. Это я постарался, запряг лошадь, как единственный в группе специалист с кое-какими навыками крестьянской жизни. Сидя на передке, я лихо размахивал концами вожжей, временами как-то очень по-крестьянски крича на лошадь: «Ехай шибче!». Пожилая лошадка прядала ушами, однако свой равномерный шаг и не думала убыстрять, очевидно, по причине устоявшегося наплевательски-философского склада характера.

Когда мы подъезжали к окраинам большой деревни, сзади внезапно послышались тарахтенье автомобиля и конский топот. Нас догоняла странная парочка передвижных средств: маленькая «инвалидка» и белый конь со скачущим верхом Валеркой Ш. Причём конь не был оседлан, и при скачке фигура Валерки, скользя по мокрой спине коняги, слегка заваливалась то на один, то на другой бок. Валерка обладал неутомимой, прямо цыганской любовью к лошадям, а вернее, к желанию скакать на них. И где бы ни был потом Валерка, куда бы ни забрасывала его служба, всегда первым делом всматривался в окрестные дали в поисках коня для скачек. А поскольку при этом он был ещё и ярким блондином, то и прозвище к нему приклеилось соответствующее – «Белый цыган». И вот этот Белый цыган красиво обошёл нас на всём скаку, можно сказать, у самого финиша!

Крошечная «инвалидка», битком набитая курсантами, догнала нашу телегу, но обогнать не смогла по причине узости просёлка. Исполняющий обязанности шоферюги жал на клаксон, пассажиры орали, высунувшись из окон, пытаясь согнать нас на обочину. Для обгона. Но мы, как и положено ехавшим на телеге крестьянам, степенно молчали, даже не поворачивая голов в их вопящую сторону. Как оказалось после, много лет «инвалидка» простояла «на приколе» в соседнем с клубом колхозном дворе. Её хозяин предпочитал не ездить на ней по причине неисправного аккумулятора. Наши технически очень грамотные курсанты Герка Ч. и Юрка В., а также присоединившийся к ним слегка покачивающийся Андрюха, решили машинку завести. И ведь получилось! Что они с ней сделали, одному автомобильному Богу известно, но ехала она прилично, даже сумев догнать нашу резвую лошадку. В «инвалидке» уместилось шесть человек! За рулём, естественно, сидел московский ас Андрюха.

Когда мы подъехали к деревенскому клубу, шёл уже второй час ночи. И кино про Ассоль, и танцы давно закончились, а румяные крестьянские девушки сладко посапывали на мягких перинах, просматривая сны про красивую жизнь с городским «прынцем», который везёт их во «дворец-хрущёвку» на телеге с алыми парусами. Во дворе клуба стояли, устало покуривая, все наши ранее притопавшие ребята, и Валерка, любовно поглаживающий белого конягу. Конь непрерывно шлёпал Белого цыгана по щеке большим языком, иногда, для разнообразия, покусывая временного хозяина за ухо.