И вот впереди появились большие серые фигуры. Слоны двигались размеренно и спокойно. Сверху раздался крик птицы. Это был условный сигнал. Он означал, что все воины падишаха вошли в ущелье и теперь находились внутри, зажатые между почти отвесными скалами. Лаций с трудом забрался на ближайшую скалу и, к своему удивлению, увидел, что армия врага насчитывала не более пяти-шести тысяч человек. С таким количеством справиться было легче.

Однако сначала надо было перегородить путь к отступлению. Он кивнул юному греку, и за их спинами раздался ответный крик птицы – знак сбрасывать огромные валуны в дальнем конце, сразу за спинами последних воинов падишаха. После этого отступать тем уже было некуда.

Солнце прошло по небосклону половину пути. Но если раньше до Лация доносились крики погонщиков, то теперь над ущельем повисла напряжённая тишина. Скорей всего, падишаху, наконец, сообщили, что ущелье завалено камнями, и сейчас тот решал, что делать дальше. Назад дороги не было, а впереди стояли дерзкие полуголые воины раджи. Для великого победителя и самовлюблённого владыки северных земель это было невероятным вызовом. Но он почему-то не спешил бросать своих воинов вперёд. Ему надо было помочь, и Лаций знал, как это сделать…

– Патья, выпускай «быстрых крестьян»! – выкрикнул он, и вскоре на дороге показались десятка полтора молодых полуголых юношей. Они повернулись к противнику спиной, приподняли набедренные повязки и присели прямо перед ними справлять нужду.

Уловка сработала. В стане врага раздались крики возмущения. Одна колесница рванулась вперёд. За ней побежали десятка три пехотинцев. Однако голые возмутители спокойствия не стали ждать их приближения и поспешили вернуться обратно. Юноши пробежали мимо готовых к бою копьеметателей, и разгорячённый возница врага вместе с воином в дорогой одежде стали их первыми жертвами. После того как копья попали им в грудь, лошади пробежали ещё несколько шагов на большой скорости и потом замедлили шаг, чуть не налетев на переднюю шеренгу. Их сразу же схватили за поводья и увели назад.

Ещё пять-шесть пехотинцев тоже нашли свою смерть от брошенных почти в упор копий, остальные успели остановиться и быстро вернулись назад. Со стороны противника раздались крики ярости и возмущения. И тут падишах пустил вперёд слонов. Лаций с облегчением вздохнул и поспешил спуститься вниз, к своим воинам.

– Всё готово? – спросил он молодого грека. Патья кивнул и выкрикнул команду. На скалах показались головы двух десятков человек. В руках у них были длинные сухие растения, похожие на верёвки. Другие держали пучки веток, собранные в факелы. Чуть дальше прятались лучники. Патья несколько раз махнул куском красной ткани. – Теперь ждём, – сказал Лаций, и они подошли к одной единственной шеренге, которая стояла на самом краю присыпанных землёй настилов. Прямо у них за спиной, всего в полушаге, пряталась под настилом большая яма. Дальше отступать было некуда. Вдоль скал шла небольшая узкая тропинка, шириной с локоть, по которой они должны были по команде убежать назад.

Слоны показались из-за поворота, как грозные серые тучи, и по рядам воинов пробежала волна страха. Огромные животные внушали ужас своими размерами. До них было не более ста шагов сухой земли, в которую были воткнуты палки. На концах были примотаны большие пучки травы. Воины начали испуганно оглядываться и переминаться с ноги на ногу.

– Ждём! – выкрикнул Патья. Они с Лацием стояли рядом, и это заставило полуголых защитников раджи остаться на месте, хотя по лицам было видно, что они готовы в любой момент помчаться назад.

– Так, ещё чуть-чуть… ещё… – бормотал Лаций, и когда до первого животного оставалось пятьдесят шагов, крикнул: – Зажигай! Кидай! – Патья сразу передал команду на скалы, и на слонов сверху посыпались горящие стрелы и пучки сухих лиан. А впереди перепуганные воины раджи из передней шеренги дрожащими руками поджигали траву на вкопанных в землю кольях.

Первый слон, подняв хобот, испуганно затрубил, и возница стал бить его по голове острой палкой. Однако на спину огромному животному продолжали падать горящие ветки и верёвки, только увеличивая его панику. Одна из них зацепилась за хобот, обожгла кожу, и слон заревел с такой силой, что даже Лаций невольно отшатнулся, опасаясь, что тот может рвануться вперёд. Однако торчащие копья с горящей травой сделали своё дело – слон развернулся и, сбросив на землю маленького человечка, понёсся по ущелью назад.

С остальными животными происходило то же самое: сверху на них падали горящие травы и ветки, и они в панике топтали идущих рядом с ними воинов. Вскоре уже все слоны бежали по дороге назад, давя на своём пути всех, кто не успевал отойти в сторону или спрятаться за скалами. Но никто из воинов падишаха не знал, что в конце ущелья их ждали другие поджигатели с такими же пучками травы и ветками.

Лаций внимательно наблюдал за первыми рядами противника. Всадники и колесницы с трудом сдерживались, чтобы не рвануться вперёд. Несмотря на панику среди пехотинцев, те чего-то ждали. Наконец, появился сам падишах. Он ехал в обитой золотыми кругами колеснице, грозно наклонившись вперёд. Весь его вид выражал решительность. Остановившись в тридцати шагах от догоравших палок с сухой травой, он протянул копьё в их сторону и что-то сказал своим военачальникам. Лаций ещё раз оглянулся.

Земля высохла, и следов работы видно не было. Дорога в этом месте расширялась и была около двадцати шагов в длину. Это должно было вдохновить падишаха и его воинов на рывок. И когда над их колесницами раздался призывный клич, стало ясно, что сейчас начнётся самое главное. Они готовы были атаковать!

– Назад! – приказал Лаций, и пехотинцы устремились к узкой полоске вдоль скал. Они растянулись цепочкой и из-за этого двигались медленно. Их легко можно было догнать, но падишах этого не заметил. Его внимание было приковано к стоявшим вдалеке воинам с копьями. До них было около трёхсот шагов. Это была вторая тысяча, которая до этого дня тоже готовила врагу ловушку.

Со стороны падишаха они должны были казаться маленькой горсточкой отчаянных храбрецов, которых легко можно было опрокинуть прямо в видневшуюся за их спинами реку. Вскоре к ним благополучно присоединились те, кто поджигал палки с травой, и теперь Лаций ждал, тяжело дыша и опираясь на палку, последнего события – нападения колесниц и всадников.

Падишах Васудева стоял и грозно смотрел вперёд, сжимая рукоять кривого меча. Все копья и заграждения на пути его воинов были сломаны, впереди не осталось никаких преград, но в пылу преследования никто не обратил внимания на то, что дорога стала не такой утоптанной и пыльной, как раньше. До полуголых воинов раджи оставалось совсем немного! Их плотные ряды виднелись сквозь поднятую колёсами пыль. Охваченные яростью всадники и воины в колесницах неслись прямо навстречу своей гибели.

Вот первые лошади вылетели на настилы и даже сделали несколько шагов. Вот они даже продвинулись вперёд ещё на полкорпуса, и в какой-то момент Лацию показалось, что палки из бамбука выдержат их и не провалятся, но тут в воздухе раздался громкий треск и около полусотни человек, не успев остановиться, рухнули вниз. За ними последовали ещё пару десятков тех, кто просто не успел замедлить своё движение, хотя они и видели разверзшуюся под ногами яму. Они упали сверху, получив удар в спину от напиравших сзади товарищей.

И только после этого движение начало замедляться, хотя испуганные пехотинцы продолжали сползать в яму, подталкиваемые теми, кто двигался вперёд. Лаций махнул рукой, и Патья приказал кидать копья и стрелять из луков. Вскоре столпившиеся с противоположной стороны всадники были перебиты, а остальные вынуждены были отойти на безопасное расстояние.

В этот момент из глубины ущелья раздался рёв слонов. Топот животных становился всё громче и громче, и воины падишаха в ужасе бросились в разные стороны. Однако было уже поздно – слоны возвращались обратно, и спрятаться от них было невозможно. Они топтали всех подряд. Те, кто отошёл от ямы, теперь рванулись обратно и, спасаясь от разъярённых животных, посыпались вниз, а сверху, ревя от боли и ужаса, на них стали падать громадные серые тела ревущих слонов. Даже воины раджи были поражены страданиями своих врагов. С окаменевшими лицами они наблюдали за развернувшейся перед ними трагедией, и только громкий голос Патьи, озвучившего команду Лация, вывел их из этого состояния:

– Поджечь стрелы! Стреляй! – крикнул он. Разбрасывая в стороны искры и горящие травинки, смертоносные стрелы полетели в яму, доводя слонов до безумия. Тех, кого они не затоптали, добивали лучники. Дальше со скал стали стрелять те воины, которые перед этим загородили вход камнями. На врага посыпались сотни стрел и копий, и Лацию это напомнило страшное небо под Каррами, когда парфянские стрелы закрыли им солнце.

Всё было кончено ещё до захода. У падишаха в живых осталось не более тысячи человек. Они отошли к отвесным скалам, откуда их нельзя было достать лучникам, и спрятались там. Как ни странно, Васудеве тоже удалось выжить – его блестящий шлем и ярко-зелёная одежда сильно выделялись на фоне серых рубашек простых воинов. Лаций приказал Патье подняться вверх, пройти вдоль скалы и передать падишаху, что ему предлагают сдаться. Ответа не последовало.

Наступал вечер, и скоро на землю должна была опуститься непроглядная тьма. Пора было обезопасить себя и отгородиться от врага ещё одной преградой.

– Пускай воду! – крикнул Лаций, и Патья тот передал команду крестьянам, которые, онемев, стояли у скал, наблюдая издалека за невиданным побоищем. Услышав его голос, они сразу кинулись к выкопанной траншее и стали пробивать перегородку, которая отделяла верхний край реки от выкопанной ямы.

Когда вода, наконец, хлынула в образовавшееся отверстие и полилась в яму со слонами, солнце как раз коснулось края гор. Снизу раздались крики ужаса, но вскоре всё затихло. Поражённые воины обеих армий стояли с двух сторон и смотрели, как вода постепенно наполняет яму, поднимая вверх тела убитых.

Вскоре наступила ночь, и в зловещей тишине был слышен только треск дров в кострах, которые сплошной линией разожгли вдоль ямы воины раджи. Точно такие же костры были разожжены по всем скалам над ущельем, чтобы враг понял, что окружён и выхода у него нет.