ГЛАВА VII. ПОРАЖЕНИЕ РАДЖИ И ЗНАМЕНИЕ ЮПИТЕРА

Главный брахман дал понять, что до него уже дошли слухи из империи Хань. Это удивило Лация больше всего. Они проговорили полдня. Главный жрец предупредил, что раджа не хочет его отпускать и надо дождаться возвращения войска, чтобы не навлечь на себя неприятности. Уходить без разрешения было опасно.

– Почему ты со мной так разговариваешь? – спросил его в конце Лаций. По словам людей во дворце, жрецы редко общались с людьми и были немногословны, поэтому такое отношение, тем более к чужестранцу, поразило его. – Это всё из-за него? – он показал на амулет.

– Разве это так важно? – ответил старик. – Будь осторожен. Боги помогают только сильным.

– Это я уже знаю, – недовольно пробормотал Лаций. На этом разговор закончился. Старый жрец закрыл глаза, и его лицо стало непроницаемым. Молодой брахман потянул Лация за рукав, и они вышли из храма. – Что он там видит? – спросил его Лаций.

– Я не знаю. Великий Шармах знает всё. Я лишь простой жрец. Идём, я расскажу тебе историю Бхагават.

Лаций плохо слушал длинные витиеватые истории о нападении одних вождей на других, воровстве жён и дочерей царей, маленьких битвах и больших сражениях, но когда Апам спросил его мнение, он бесхитростно ответил, что знал одного слепого певца, который мог бы рассказать более интересные истории, но его, к сожалению, сделали евнухом и заперли во дворце императора.

– Ты действительно честен! – неожиданно улыбнулся брахман. – Ты не прячешь мысли за пустыми словами. Мне не обидно, что ты так говоришь о Бхагават. Это – твоя правда, и я рад, что великий Шармах оказался прав, – улыбнулся юный жрец. Он проводил растерянного Лация до дворца, где их сразу же окружили слуги, ждавшие его возвращения целый день.

Что хотел сказать этот служитель неба? Зачем уделил столько внимания и слов, если у него нет ни лошадей, ни оружия? Лаций устало сел у фонтана, и рядом сразу же поставили воду, фрукты и масло. Он успел сделать несколько глотков воды, как со стороны ворот раздался шум, заскрипели петли и во дворец въехали три колесницы. Они были настолько грязные, что издалека нельзя было даже понять, чьи они. За колесницами вошли два десятка воинов, и на несколько мгновений все внутри замерли.

– Раджа вернулся! – раздался крик первого одумавшегося слуги, и остальные подхватили эти слова, устремившись навстречу своему господину. Когда Лаций приблизился к толпе, вместо радости на лицах придворных застыло выражение растерянности и испуга. Это было всё, что осталось от войска. Остальные погибли. Потеряв половину своих воинов в бесполезных атаках, раджа Синг Бугхараджа больше ничего не смог противопоставить огромной армии падишаха Васудевы и был наголову разбит.

Те, кто остался в живых, вынуждены были спасаться бегством. Но уйти удалось немногим. Сам раджа днём прятался с воинами в лесу, а ночью быстро передвигался вдоль дорог, что и спасло ему жизнь, потому что ночью индусы, как и парфяне, не воевали.

– Васудева, Васудева… – пробормотал Лаций, когда услышал имя падишаха. – Я уже, кажется, слышал это имя.

– О-о, он очень сильный и богатый! – округлила глаза служанка, стараясь показать, каким всесильным был этот человек. Но больше она ничего не могла ему рассказать: ни где находятся земли этого падишаха, ни как называется его царство, ни какое у него войско – ничего. Девушка только пересказывала слухи, которые слышала во дворце, но все они были одинаково пустые – о золоте, рабах, драгоценностях, дворцах, слонах с золотыми бивнями и даже золотых бассейнах для крокодилов, о гареме с тысячами наложниц и о золотых камнях на улицах его столицы.

На следующий день начались траурные жертвоприношения, в которых принимали участие все жители города и дворца. Около двухсот брахманов стояли у костров и следили за тем, как животным перерезают горло, спускают кровь и укладывают на кучи дров. Повсюду дымились маленькие полупотухшие костры. В них время от времени подбрасывали сухие травы, и тогда по улицам расплывался горький, терпкий дым, от которого начинала кружиться голова. Все придворные в белоснежных тюрбанах стояли у храмов и молили богов о помощи.

Вездесущий Патья часто появлялся то тут, то там и теперь уже не приходил, чтобы поговорить с ним о пустяках. На третий день Лаций, который тоже был вынужден ходить с сопровождавшими его слугами к храму, увидел у одного из костров Апама. Дождавшись удобного момента, он окликнул жреца, помня его хорошее отношение.

– Апам, Апам! Слышишь? – позвал он, но тот не оборачивался, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая протяжные мелодии. Время от времени все вокруг поднимали вверх руки. – Апам! – Лаций взял его за локоть, но молодой жрец не выразил радости, увидев его.

– Горе пришло к нам! – печально произнёс он, глядя сквозь Лация невидящим взглядом. Его зрачки были странного, светло-серого цвета. Точно так же выглядели жрецы в том храме, куда ездила Лорнимэ, чтобы принести дары и узнать, когда она сможет родить ребёнка. Было видно, что разговаривать со служителем в этот момент было бесполезно.

Прямо перед храмом стояли главный брахман и раджа. Они смотрели на него. Синг Бугхараджа казался сосредоточенным, а жрец, как всегда, спокойным. Раджа кивнул слугам, и те подбежали к Лацию. Один что-то прокричал на своём языке и, видя, что его слова остались непонятыми, показал в сторону Синга и брахмана.

– Великий раджа приказывает тебе подойти! – сказал важным голосом Апам. – Иди, тебе будет оказана великая честь!

Внутри сразу всё сжалось от неприятного предчувствия. Вместо того чтобы покинуть этот город, Лаций бесцельно провёл здесь почти три месяца, и вот теперь это поражение раджи и странные знамения брахманов снова сулили ему какие-то неприятности. В том, что это были неприятности, Лаций уже не сомневался. Но он не знал, насколько серьёзными они будут.

Слуги тем временем позвали всех сановников и знать ближе к большому костру, и раджа, показав на Лация, громким голосом стал что-то говорить. Когда он закончил, все остальные хором произнесли несколько слов и склонились в поклоне. Лаций покосился на костёр, предполагая, что его хотят принести в жертву и сжечь прямо здесь. Но рабы с копьями стояли неподвижно, глядя только на Синга Бугхараджу.

Напряжение нарастало, и никто не объяснял, что происходит. Все люди находились в странном состоянии. Они смотрели на него полупрозрачными, как у Апама, глазами и постоянно раскачивались, как будто выпили много вина. Раджа издал громкий крик, и Лаций от неожиданности вздрогнул. Все стали одинаково, в такт, топать ногами и повторять слова Синга. На небе прогремел гром, и где-то вдалеке коротко блеснула молния. Юпитер явно посылал Лацию какой-то знак, но что именно боги хотели этим сказать, стало ясно чуть позже.

ГЛАВА VIII. НАВСТРЕЧУ НОВЫМ БИТВАМ

Из-за спин столпившихся сановников выбежали два слуги. Они опустились перед ним на колени и склонили головы. В руках они держали меч, щит, копьё и шлем.

– Это мне?.. – не понимая, нахмурился Лаций. Синг Бугхараджа поднял вверх руку и стал что-то говорить. Старый брахман приблизился к Лацию сзади и тихо сказал:

– Великий раджа не зря встретил тебя на своём пути! Он знал, что боги посылают ему помощь, но не понимал, какую. Теперь он знает! И все знают. Ты – великий воин и ты должен помочь нашему господину победить врага. Ты пойдёшь и разобьёшь его войско. Ты принесёшь нам победу, ты, как Рама, победишь десятиглавого Равану⁸ стрелой Брахмы, ты будешь наш Арджуна⁹… – он ещё долго шептал незнакомые имена и названия городов, а рядом продолжал взывать к толпе раджа.

Лацию казалось, что это происходит не с ним: едкий дым, время от времени окутывавший всех присутствующих, заставлял глаза слезиться, голова ныла и в желудке подташнивало. Но когда слуги довели его до дворца и там передали оружие, стало ясно, что жрец говорил серьёзно.

На следующий день за Лацием с обречённым видом пришёл Патья. Тому приказали сопровождать «великого воина» вместе с двумя тысячами воинов. Придворные должны были собрать их во дворце через два дня. От Патьи Лаций узнал, что Синг Бугхараджа, отступая по ночам на юг, думал не только о том, как быстрее сбежать, но ещё всеми силами старался помешать врагу преследовать его. Он сломал единственный мост через большую реку, и, чтобы его восстановить, потребовалось бы много времени. Теперь Лаций понял, почему раджа так долго оставался в городе после поражения – он знал, что наступавший с севера враг не сможет добраться до него так быстро.

На следующий день Патья предложил Лацию пойти попрощаться с госпожой Антазирой и её детьми. Сначала это приглашение показалось Лацию странным, но потом он согласился. Правда, во время прощания ему пришлось больше разговаривать с детьми раджи, которые уже знали, что он идёт на смертный бой с десятиглавым драконом, а Патья почти всё это время провёл с женой Синга Бугхараджи, которая сидела у края небольшого бассейна и смотрела в воду. Они были очень взволнованы, но их разговора никто не слышал. Евнухи с опахалами лениво стояли в углах большого зала, радуясь, что госпожа разрешила им не обмахивать её в это время.

Через неделю странное прощание во дворце забылось, и Лаций, мокрый от бесконечных дождей и раздражённый от глупости своего положения, стоял у берега реки, видя, как на противоположной стороне многочисленные войска падишаха Васудевы заканчивают подготовку к возведению моста. В столице Патья убеждал Лация, что за такое короткое время никто не сможет построить мост через большую реку. Поэтому теперь, стоя рядом, молодой грек испытывал неподдельный страх от увиденного. Враг неожиданно оказался очень близко.

Вечером они сидели у костра в ближайшей деревне, и Лаций угрюмо жевал мокрые лепёшки с травами. Вокруг расположились десять стражников, которые сопровождали Лация днём и ночью, заботясь о его безопасности. Однако в дороге молодой грек признался, что эти воины не просто охраняли «будущего победителя падишаха», а ещё следили за тем, чтобы он не сбежал в неизвестном направлении.

Слушая Патью, который расспрашивал стариков племени о местности и переводил на греческий, Лаций думал, что они могли бы предпринять в такой ситуации. Он не запомнил слова индусов, и потом, когда они ушли, уже собирался просто лечь спать, когда к нему подошёл молодой грек.

– Ты знаешь, они скоро перейдут реку, – как-то глупо сказал он.

– Да, перейдут. И что? Ты знаешь, что делать? – раздражённо бросил Лаций в ответ, чувствуя, что не может сдержаться.

– Нет, но… прости… Я, я… зря втянул тебя в эту войну. И вообще мы скоро умрём… Я хотел сказать, что никто об этом не узнает… И я хочу попросить тебя…

– Что? Передать последние слова твоей любимой девушке? Да? Ой, Патья, какой же ты наивный! Я ведь тоже останусь здесь. Рядом с тобой.

– Нет, я уже передал ей всё. Там, в столице.

– Да? – немного удивился Лаций. – У тебя там девушка? Не знал. Ты же говорил, что ты из другого города. У тебя там даже родственники какие-то были.

– Да, да, говорил, но не в этом дело. Прости, – сбивчиво бормотал молодой грек. – Это всё я… Понимаешь, мы… мы погибнем… хоть и зря, но я не хотел этого…

– Да что с тобой? Ты же не виноват. Ну что ты так дёргаешься? Что случилось? – Лаций, наконец-то, уловил, что Патью терзают какие-то неприятные мысли, и бедняга хочет, но не может высказать их вслух. – Говори, давай! Через неделю всё равно вороны выклюют твои слова из моей головы. Если здесь, конечно, есть вороны, – мрачно заключил он.

– Антазира дала мужу яд, чтобы спасти меня, – еле слышно произнёс грек.

– Что? Жена раджи? – не понял Лаций.

– Да… Она дала ему сок лианы с кровью лягушки. Он не должен был умереть. Это даже не яд! Он должен был заболеть, и всё.

– Заболеть? – опешил Лаций. – Как заболеть? Подожди, но он же мог выздороветь, так? Или я что-то не понимаю?

– Нет, не мог. Он бы долго болел. А пока раджа болен, казней нет.

– Ага, и Синг продолжал бы сидеть в тюрьме, так?

– Да. Раджа не смог бы казнить своего брата. И его слуг вместе с гаремом, – уже более уверенно произнёс молодой грек.

– Ах, вот оно что! Теперь понятно. Ты боялся, что тебя тоже, да? – уточнил он.

– Да. Таков обычай. Меня продали в рабство за долги моих родителей, и я тоже был раб раджи Синга.

– Подожди, подожди, – до Лация, наконец, начало доходить, что между новой женой раджи и Патьей была какая-то связь. – Так она, Антазира, что, не любит своего мужа, что ли? Второго? Этого Синга? Он же её не убил. Так? Взял в гарем. Зачем? Он, что, сам её любит? – спросил он. Черноволосый грек сокрушённо покачал головой.

– Да, любит, – опустив голову, через какое-то время тихо добавил он. – Она умная и красивая. Таких больше нет.

– Ага, теперь понятно. Снова женщина… Странно. У него столько жён в гареме. Ну да ладно, это неважно. Получается, старому Сингу повезло? – последние слова Лаций произнёс с усмешкой.

– Да. Но он об этом не знает. И теперь всё кончено. Мы любим друг друга. Я не могу… Это ужасно!

– Подожди. А как же дети?

– Это не её дети. Они остались от другой жены из гарема умершего брата. Синг их усыновил. После смерти его брата жрецы сказали, что убивать детей нельзя, и он оставил их живыми вместе с Антазирой.

– Так что же, у неё совсем нет детей?

– Нет. Пока нет. Но она должна родить наследника, иначе её место займёт другая наложница. Она должна родить сына, – грустно закончил он.

– Как всё похоже… – хмыкнул Лаций. – Всё держится на любви, – он хотел добавить, что был о Патье лучшего мнения и считал его отзывчивым и честным человеком, но сдержался. – Ну ладно, а что ты собирался делать дальше?

– Ничего. Мы хотели бежать. Я договорился с купцами. Они могли спрятать нас на лодках. У них много лодок. Мы бы успели добраться до большой воды. А там и до моего родного города.

– Э-эх! Что ж ты молчал?! Если бы чуть раньше… О боги, как несправедливо! Почему ты ничего не сказал мне?! – искренне возмутился Лаций. – Я тебя столько раз спрашивал! Про лодки. Что же ты молчал! Как же так? Да-а… – протянул он и с досадой покачал головой.

– Она сойдёт с ума… от горя! Я умру с любовью в сердце! Я люблю её, – простонал Патья в приступе отчаянной жалости к самому себе.