ГЛАВА III. БОРЬБА С ЛЮТЫМ ВРАГОМ

Римляне встретили Лация молча. На их лицах был написан немой вопрос. Все ждали его ответа. Люди уже были научены горьким опытом и предпочитали не выражать свои чувства слишком громко. Атилла первым бросился навстречу, отбросив в сторону большую ветку. С ней он собирался бежать на помощь своему другу. Он крепко обнял Лация и удивился его усталому внешнему виду, хотя у того на теле не было ни единой царапины.

– Ногу веткой пробил. Не хотели давать кожу для сандалий, – усмехнулся Лаций. Но все вокруг продолжали задавать вопросы, и ему пришлось рассказать что произошло на самом деле. Саэт сидела рядом, прикрыв лицо рукой, и слушала, не поднимая глаз. Но Лаций, в отличие от Павла Домициана, всегда старался говорить только о самом главном и очень коротко. И хотя ему всегда было приятно внимание друзей, но он не любил, как слепой певец, приукрашивать события, чтобы его слушали подольше.

Когда друзья разошлись, Павел подошёл к нему и, найдя на ощупь руку, крепко сжал своими ладонями.

– Я благодарю богов, что ты остался жив, – сказал он. – Ты не представляешь, как я волновался… Но Марс тебя не покинул. Он услышал мои слова. Я сложу о тебе песню!..

– Благодарю тебя, Цэкус, но лучше не надо, – похлопал его по плечу Лаций с улыбкой, чувствуя, что постепенно приходит в себя. – Ты, как родная мать. Всех окружаешь своей заботой. Тебя только кто побережёт?

– Ты и побережёшь! – назидательно заметил слепой певец. – Скажи, нож там остался? – осторожно спросил он.

– Ты шутишь? Конечно. Ты что, думаешь, мне предложили его забрать с собой? – искренне удивился Лаций.

– Нет, ну вдруг…

– Ты что! Я до сих пор не верю, что они отпустили меня живым… с этим куском кожи. А ты о ноже спрашиваешь!

– Хороший был нож, – как бы не слыша его, пробормотал слепой. – Острый…

– Ты где спишь? – решил сменить тему Лаций. Тело снова зачесалось – оставшиеся в одежде вши к вечеру кусались почему-то больнее. – Надо ещё огонь разжечь.

Но оказалось, что всё уже давно было готово – лапник уложен вокруг огня, а у скалы сложена куча веток и палок, чтобы подкидывать ночью. Лацию не спалось, и он долго сидел у огня, поворачиваясь к нему то одним боком, то другим. Боги лишили его последней защиты – ножа. Но оставили жизнь. Это был явный знак. Знак свыше. Только что он означал? На что указывали боги? Этого он пока не понимал и, отламывая края веток, тупо бросал в костер. Зелёные иголки трещали и дымились, не поддаваясь огню, но потом занимались ярким пламенем и хорошо горели. Лаций отломил ветку побольше и бросил в середину костра. Над ней поднялся столб белого дыма. Неожиданно налетевший порыв ветра прижал густое белое облако к земле и накрыл им спящие тела. Лаций закашлялся. Из глаз потекли слезы. Дым был едким и горьким, как те мягкие зелёные отростки, которые они жевали, чтобы спасти зубы. Пришлось встать на ноги, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вокруг было тихо. Даже на стоянке кочевников внизу. Спать не хотелось, хотя солнце уже коснулось края горизонта. Почти все римляне вокруг спали, измученные тяжелыми переходами. Однако Лаций не мог заснуть не только из-за волнения, но еще из-за вшей. Сегодня они обозлились на него и кусались сильнее обычного. По всему телу. Как будто мстили за что-то. «Может быть, этот едкий дым их задушит?» – подумал он. Павел Домициан, с которым он обычно советовался, уже спал, рядом с ним лежали Саэт и Атилла. Бросать одежду в огонь было глупо. Держать над костром – невозможно. Лаций бросил новую ветку. Широкий густой лапник накрыл пламя, и сквозь него стал просачиваться едкий дым. Его вдруг осенило, он быстро надел шапку на палку и положил на дымящиеся ветки. Белый дым окутал его с ног до головы, заставив на время отойти от костра. Когда огонь стал лизать края веток, грозя перекинуться на старую кожу, он схватил палку и бросил шапку на землю. Из неё шёл дым, как будто она тоже горела. Подождав немного, Лаций поднял старую кожу и поднёс к глазам. Он вывернул её и долго присматривался. Но вшей нигде не было видно. Радостно хмыкнув, он подошёл к Атилле и растолкал его, несмотря на то, что тот упорно сопротивлялся.

– Дай поспать! Мы устали, – недовольно ответил старый друг, показывая на Саэт и намекая, что не хочет будить её. Но Лаций не обращал на это внимания.

– Помоги мне! Давай, быстрей! Потом падай и спи, сколько хочешь, – тихо, но твёрдо потребовал он, теребя друга за плечо. – Давай, давай. Что ты стал таким ленивым!

Кода Атилла узнал, что Лацию надо сплести несколько небольших корзин, он опешил.

– Ты куда собрался? Здесь нет ни оливок, ни яблок, ни слив… Я хочу спать… Да что случилось? – на широком небритом лице друга отразилось раздражение.

– Хочу согреть одежду дымом, – не отрываясь от кучи хвороста, из которого он вытаскивал тонкие длинные ветки, ответил Лаций. – Давай, бери. Не надо настоящую корзину. Сделай с большими дырками. Лишь бы из неё ничего не выпало. Я не знаю, как их плести. Помоги! Что стоишь, как Геркулес на охоте?

Вскоре первая корзина была готова. Ветки в некоторых местах треснули, но не сломались. Лаций сбросил с себя длинную рубаху и штаны, завернувшись в старый кусок ткани, который когда-то был плащом.

– А как ты их между ног уберёшь? На костёр верхом сядешь? – с усмешкой спросил Атилла. Он видел, как Лаций задумался и недовольно нахмурился.

– Ты раньше не мог сказать? – недовольно буркнул он и стал чесать под мышками.

– Вот-вот, и там тоже, – добавил Кроний. – Надо сок лимона или глину, чтобы прилепить туда. Они застрянут и смоешь потом.

– Ты шутишь? Где мне взять глину? – возмутился Лаций. – Не могу терпеть! Это звери какие-то!

– Тогда резать, – со знающим видом заключил Атилла и улыбнулся, потому что на лице друга отразились все эмоции, которые тот переживал в этот момент.

– Что резать? – лёгкое облачко пара вырвалось у него изо рта и сразу же растаяло.

– Волосы, что ещё! – хитро улыбаясь, ответил Атилла и бросил ему вторую корзину. – Слушай, но они же всё равно потом от других к тебе перепрыгнут. Зачем всё это?

– Не перепрыгнут. Ты тоже сейчас всё снимешь и туда положишь!

– Нет, только не это, мне холодно! Я не хочу. Мне и так спокойно. Меня почти не кусают.

Но спорить с Лацием было бесполезно. И вскоре одежда Атиллы вместе с высокими сапогами перекочевала во вторую корзину. Горячий дым действительно помог избавиться от проклятых тварей в одежде, но Атилла оказался прав – на следующий день они невообразимым образом появились снова, хотя Лаций старался ни к кому не приближаться. Однако он не сдавался. Поэтому две корзины кочевали за ним с места на место, и каждый вечер наполнялись серыми тряпками, которые он, несмотря на усмешки товарищей и их жён, держал над дымным костром, изгоняя назойливых вшей. Павел Домициан поддерживал его, но даже он не мог объяснить, почему во время ужасных переходов в пустыне у них на коже не было этих тварей.

– Может, они холод любят? – задумчиво изрёк он. – Или тебя?

– Нет, они обиделись, что он голову побрил, – с трудом сдерживая смех, добавил Атилла, и Лацию ничего не оставалось, как терпеть их насмешки и продолжать каждый вечер загружать корзины своей одеждой. По крайней мере, ночью он спал спокойно, и только наступившие холода заставляли его иногда просыпаться и жаться ближе к огню.

ГЛАВА IV. ПЕРВЫЙ ГОД НА СТОЙБИЩЕ ХУННУ

Через три дня вождь хунну и его сын покинули стоянку. Павел Домициан узнал, что они ускакали на запад. А римлянам по-прежнему надо было идти на восток. Через десять дней вереница растянувшихся на несколько миль людей и повозок вышла к широкой и бурной реке. Впереди виднелись острые крыши странных круглых палаток разной высоты. Всадники встрепенулись, стали улыбаться и что-то кричать, указывая в ту сторону. Даже Лаций слышал, как они повторяли слово «хурээ». Так хунну называли свои кочевья.

Это место располагалось вдали от широких дорог, торговых путей и даже приграничных городов других народов. Римлян оставили на большой площадке между рекой и палатками. Павел Домициан любил всё узнавать первым, поэтому сразу же стал искать человека, который рассказал бы ему об этом месте. Для этого ему нужен был поводырь. Почти все римляне уже ушли к реке, поэтому рядом никого, кроме Лация, не оказалось. Да и тот замешкался, помогая Атилле и Саэт. Он нехотя согласился уделить слепому другу немного времени. Взобравшись на груду камней, Лаций стал громко рассказывать, что видит, чтобы стоявший внизу Павел Домициан хорошо слышал его слова и не переспрашивал:

– Много палаток. Сверху идёт дым. У них там костры внутри. Все палатки тёмные. Нет… вон вижу светлую в середине. Большую. А дальше ещё одна. Наверное, она даже больше, чем первая. Воинов не вижу. Люди ходят между палатками. Странно. Кажется, там коровы с большими рогами. Их много. Но они далеко. Здесь, около палаток, верблюды и, наверное, ослы. Да, ослы, точно. А вот та, большая палатка, похоже, стоит на повозках. Что ещё тебе рассказать?

Павел Домициан расспрашивал, какого цвета дым, чувствует ли Лаций запахи, которые оттуда доносятся, есть ли там дети, какой формы палатки, из чего они сделаны, что носят люди и ещё много всего, что потом можно было рассказать вечером другим товарищам.

Первую ночь они так и провели под открытым небом, причём им даже не дали развести костры, и сердца римлян снова наполнились страхом. Однако утром оказалось, что о них просто забыли. Сопровождавшие всадники были так рады возвращению в свои родные шатры, которые они называли «гэры», что всю ночь праздновали возвращение. Римляне к ним не приближались, боясь непредсказуемого поведения. Дикие варвары были очень жестокими и казались им ещё хуже парфян. Однако утром всё изменилось. Как позже выяснилось, великий вождь хунну Чжи Чжи ускакал со своим сыном к правителю соседних земель, которые назывались Кангюй, а вместо себя оставил одного из помощников. Но тот тоже забыл о римлянах и прислал своего слугу только через день. Среди женщин кто-то понимал язык кочевников, и они перевели, что слуга ищет большого раба по имени Лацца. Все сразу догадались, что это был Лаций. Когда его нашли, важный кочевник в халате уже проявлял признаки нетерпения.

– Великий кутлуг¹⁰ Ногусэ передаёт тебе слова своего господина лули-князя Тай Сина. Он говорит, что великий шанью́́й Чжи Чжи Суань сказал, чтобы лули-князь Тай Син показал вам место для жизни. И теперь великий кутлуг Ногусэ говорит тебе, что вы должны жить здесь. Это – его главное слово.

– Что? Подожди… Я совсем ничего не понимаю, – замотал головой Лаций. – Павел, ты хоть что-нибудь понял? – он повернул голову в сторону замершего в неподвижной позе друга, но тот поджал губы и отрицательно покачал головой. – А ты? – обратился Лаций к стоявшему с другой стороны Атилле. Но тот тоже с недоумением пожал плечами. Кочевник заметил, что его не понимают, и заорал на женщину, которая от страха присела на корточки и закрыла голову руками. Все вокруг заволновались и отошли немного назад. – Подожди! – протянул руку Лаций. – Дай мне спросить её. Всего несколько слов…

Женщина испуганным голосом перевела его слова. Варвар одёрнул зелёный халат, на котором были заметны потёртости и дыры, и что-то недовольно пробурчал.

– Он разрешил. Говорит, спрашивай, – прошептала женщина.

– Ты скажи мне, кто эти все князья? Что они говорят? Ты сама понимаешь? – спокойно произнёс Лаций.

– Не совсем, – ответила она.

– Ладно, скажи, кто такой этот шанью́́й? Или его спроси, – вздохнул Лаций.

– Шаньюй – это у них значит величайший, – протараторила женщина. – Тот, кто правит ими всеми.

– А-а, наверное, тот, с рыжей бородой и бешеными глазами. Я, кажется, его помню.

– Это самый главный царь у них, – добавила она тихо. Лаций улыбнулся и кивнул.

– Хорошо. Я понял, что шанью́́й Чжи Чжи величайший. Дальше кто идёт? Кто у них просто великий?

Она уже немного пришла в себя и задала кочевнику вопрос. Тот стал объяснять:

– Шаньюй – главный. Дальше идут старшие в своём роду. Это – род Си, Лань, Сиббу и Хуань. За ними – мудрые князья, лули-князья, великие полководцы, главные управляющие и великие начальники. Так он их называет. Прости, я не знаю эти слова. Им подчиняются левые старшие вожди, которым подчиняются правые младшие вожди, а они потом приказывают кутлугам. Кутлуги – это важные люди.

– Понятно, что ничего не понятно! Всё одинаково… как везде, – пробурчал Лаций. – Все главные и никого рядом нет… А ты кто?.. Ты к каким великим принадлежишь?

– Я – великий кутлуг Ногусэ, мой господин – лули-князь Тай Син.

– Подожди, – перебил его Лаций. – Это я уже слышал. Твои великие князья очень добры, что прислали тебя сюда. Но скажи, что они просили передать? Где нам жить?

– Вам надо жить здесь. Прямо здесь, на нашей земле. Это – великая честь, – напыщенно произнёс кочевник. Лаций даже опешил от такого ответа. Он стал задавать вопросы, стараясь выяснить, как им есть, пить, как добраться до леса, есть ли кожаные мешки для воды, но кочевник в зелёном халате упрямо твердил, что шанью́́й Чжи Чжи уехал в столицу Битяль, а там живёт би¹¹ Соэтжай Кары́н из рода Уы́н, который уже давно правит народом Кангюя, который попросил великого вождя хунну Чжи Чжи взять в жёны его дочь. Поэтому там будет свадьба.

– О боги! Я запутался. Но что делать нам? Нам? Как нам быть? У них там свадьба, а нам как жить? – не выдержал стоявший рядом Атилла.

– Не говори ему эти слова! – попросил Лаций женщину. – Пусть дальше рассказывает. Скажи, что мы очень удивлены и рады его слышать.

– У меня тоже голова кругом идёт. Так много у них этих царей и правителей… – добавил Павел Домициан. Лаций ничего не ответил, понимая, что надо дослушать до конца. Прошло довольно много времени, пока напыщенный кутлуг, наконец, не перешёл к римлянам. Уставшие слушатели давно опустились на землю.

– Всех рабов раздадут нашим людям. Это – люди лули-князя Тай Сина. Это – его хурээ, – кочевник показал на палатки. – Тут живёт племя Сюйбу. Здесь все люди племени великого Чжи Чжи. Они будут брать вас в свои гэры. Там вы будете работать до возвращения великого шаньюя.

– Что? Что он говорит? – заволновались римляне, не расслышав его слов из-за мгновенно поднявшегося шума. – Куда брать? Где работать? А где нам жить?

– Тише! – Лацию пришлось встать, чтобы они его увидели. Особенно долго не могли успокоиться женщины. Но они тоже вскоре замолчали, увидев, что он ждёт только их. – Уже легче. Всех людей разберут по этим палаткам. Понятно? Тут живёт одно племя. У него есть свой вождь. В его племени мы будем жить до возвращения их главного царя. Короче, будем жить у этих варваров.