ГЛАВА II. НА ВОЛОСОК ОТ СМЕРТИ

Унылое солнце, пройдя полпути, спряталось за далёкие облака и больше не показывалось. Они остановились на привал возле лесистой горы. Хунну сразу стали разбивать свои невысокие островерхие палатки с круглым низом. Это означало, что на сегодня переход закончен и до следующего утра они останутся здесь. Небо хмурилось, и скоро мог начаться холодный дождь. Надо было срочно идти за ветками и дровами. Дойдя до ближайших кустарников, Лаций убедился, что за ним никто не следит, и стал быстро срезать широкий лапник. На некоторых ветках были видны знакомые светло-зелёные побеги с мягкими маленькими иголочками. Они были очень похожи на те колючки, которые показала ему тогда в парфянских горах старуха. Благодаря их горьким отросткам римляне спасли свои зубы. Сейчас половина из них снова страдали зубной болью. От скудной пищи дёсны кровоточили и ныли днём и ночью. Но раньше эти колючие деревья у них на пути не попадались.

Лаций попробовал зелёные веточки и скривился – знакомый горький привкус свёл зубы. Срывать кончики веток было легко, поэтому он позвал на помощь Атиллу и тех, кто таскал лапник. Скоро они набили рубашки так, что стали выглядеть, как толстые ленивые купцы на базаре. Лаций потянулся за одной из широких веток и не заметил, как наступил на острый сучок и пробил износившийся сапог. Стопу пронзила резкая боль. Теперь туда ещё будет заливаться вода из луж! Это было ужасно, мысль о гниющей ране и замёрзших ногах оказалась болезненней, чем поцарапанная кожа. Вернувшись, он снял сапог и расстроился ещё больше – старая подошва порвалась по всей длине и теперь с ней ничего нельзя было сделать. Сапог можно было выкинуть. Его недовольное сопенье услышал Павел Домициан. Узнав, в чём причина, слепой певец сказал, что его брат иногда крепил к дорогим кальцеям аристократов кедровые дощечки, чтобы они меньше стирались.

– Я знаю, – раздражённо ответил Лаций. – Я сам носил сандалии гоплитов и гастатов. У них у всех деревянная подошва. Но как мне привязать кусок деревяшки к ноге? И где взять эту деревяшку? Я же не Марий… Это твой брат был сапожником, а не я! – он отбросил сапог в сторону и встал. – Надо найти кусок толстой шкуры. Иначе завтра вечером у меня не будет ноги.

Павел Домициан в это время с отвращением выплюнул зелёный волокнистый жмых и вытер рот рукой.

– Кожа есть только у варваров. Больше взять негде, – кисло добавил он и передёрнулся от горького вкуса слюны.

– Хуже не будет. Пойду к ним, – решительно произнёс Лаций и, засунув в рот несколько мягких зелёных отростков, стал быстро спускаться вниз.

– Ты сошёл с ума! Тебя убьют. Лаций! Твой ум повредился. Это всё злые Фурии, я знаю… – но слова Павла Домициана были уже бесполезны. Лаций его не слышал. Он знал, что во время остановки кочевники обычно не очень внимательны и бросают лошадей рядом с повозками. Они всегда спешат установить свои островерхие палатки и только потом начинают разводить костры.

Но пока римляне собирали ветки и хворост, на стоянке кочевников что-то изменилось. Лацию бросилось в глаза, что лошадей стало гораздо больше и многие из них сильно отличались от приземистых лошадей сопровождавших их всадников. В аккуратно подстриженные гривы были вплетены небольшие яркие украшения в виде ленточек. Точно такие же виднелись и на хвостах. Эти скакуны были длинноногие, и у них над копытами не росли волосы. Возле двух больших палаток суетилось много воинов в простых плащах и коротких накидках с кожаными панцирями. Но были и другие – с широкими накладками на плечах и железными нагрудниками. Затылок у них прикрывал высокий воротник кожаного плаща. Узкие штаны с высокими сапогами и круглыми накладками на коленях явно принадлежали богатым воинам. И ещё у них не было шапок. Они все были в шлемах, которые выглядели, как перевёрнутые чашки. Шлемы были совсем гладкие и крепились только на одном кожаном ремешке под подбородком. Оружие тоже отличалось – у вновь прибывших были копья, в конце которых виднелись длинные широкие лезвия. Лаций сразу заметил все эти отличия и понял, что к ним кто-то приехал. Значит, кочевники не зря остановились у подножия этой горы.

Из-за суеты и неразберихи, которые царили в лагере хунну, ему удалось спокойно пройти мимо нескольких остроконечных палаток. Неподалёку стояла повозка с мешками. Под колесом он заметил то, что искал – кусок рваной шкуры с обрезанными ремнями. Быстро подхватив его, Лаций развернулся и хотел уже вернуться обратно, но тут его заметил один из стражников. До большой палатки, предназначавшейся, видимо, для приезжих гостей, оставалось не более десяти шагов, и он ещё раз отметил про себя, что охрана была организована плохо, потому что его так долго никто не останавливал. Да и сейчас, он, видимо, просто случайно оказался на пути у одного из кочевников, иначе тот тоже не обратил бы на него внимания.

– Аан, чи! Чи хааша явах?¹ – конец длинного лезвия угрожающе блеснул и остановился у груди. Лацию показалось, что этот язык не был похож на язык варваров. Но ответить он всё равно не мог.

– Нога! Порвались кальцеи. Понимаешь? Смотри! – он приподнял голую стопу и показал ему кровь на пальцах. Для этого пришлось наклониться, и его шапка упала на землю. Стражник вытаращил глаза, увидев перед собой бритую голову. – Надо сделать из кожи. Вот, из этой, – Лаций показал пальцем на вторую ногу в сапоге, затем – на кусок кожи и снова ткнул в голую стопу. – Понимаешь?

Кочевник уже пришёл в себя от такой неожиданной наглости странного раба. Видимо, ему раньше не приходилось сталкиваться с лысыми и бритыми белокожими людьми. Он что-то угрожающе прорычал и стукнул его древком копья по плечу. Лаций успел уклониться, и удар пришёлся лишь по краю руки и слегка задел локоть.

– Убери копьё! – громко произнёс он, чувствуя, что начинает злиться, но сдержаться не смог. Обычно в таких случаях жить любому рабу в лагере хунну оставалось недолго. И Лацию это было известно лучше, чем другим. Однако он ничего не мог с собой поделать. Судя по движениям стражника, тот собирался ударить его копьём в живот. Это уже было не предупреждение, а нападение. В висках застучало. Внутренний голос ещё пытался остановить его, спрашивая, зачем надо было дразнить глупого варвара и напрасно испытывать судьбу… Но Лаций опустил подбородок на грудь и спокойно ждал удар.

Кочевник сделал шаг и выбросил руку вперёд. Длинное лезвие на конце древка метнулось к животу лысого раба. Но на его месте уже никого не было. Только пустота. Не почувствовав опоры, широкоплечее тело кочевника качнулось вперёд. Он не удержался на ногах и упал на землю, стукнув древком о землю. Непонимание на его лице сменилась злобой и яростью – грязный раб с голым лицом стоял совсем рядом и спокойно смотрел на него сверху вниз! Варвар попытался резким рывком вскочить на ноги, но не смог оторвать руки от земли и снова упал на колени. Теперь его лицо выражало растерянность. Он дёрнул древко на себя, но оно не пошевелилось. Через мгновение всё стало ясно – раб стоял на нём ногами и не давал оторвать от земли! Это был вызов!

Лаций видел, что тяжёлый плащ мешал его противнику свободно передвигаться, поэтому он продолжал стоять на месте, даже когда тот додумался отпустить древко и рванулся к нему с мечом. Злость – не лучший помощник в бою, но ослеплённый яростью кочевник, видимо, этого не знал. Он пролетел мимо Лация с вытянутой вперёд рукой и остановился только через несколько шагов, увидев, что впереди никого нет. Развернувшись, он что-то выкрикнул и стал медленно приближаться к нему, по-прежнему держа меч в вытянутой руке. Лаций поднял копьё с остроконечным лезвием, перевернул его тупым концом вперёд и, сделав резкий выпад, ударил кочевника по руке. Меч выпал, варвар от неожиданности вскрикнул и схватился за кисть. В этот момент со стороны большой палатки раздался топот ног, и Лация повалили на землю. Над головой были слышны крики и споры столпившихся варваров. Они крепко прижимали его к земле и не давали встать. Вдруг все затихли и, казалось, даже перестали шевелиться – Лаций не слышал ни топота ног, ни слов. Все молчали. Когда его подняли, со стороны большой палатки подошли два невысоких коренастых воина в цветных халатах и штанах из ткани. Обиженный воин, злобно вытаращив глаза и порываясь ткнуть его мечом, стал что-то говорить им, но один из подошедших поднял руку и тот вынужден был отойти назад. Фигура и лицо этого немолодого воина показались Лацию знакомыми, и он вспомнил, что видел его во дворце Мурмилака. Второй был намного моложе, но чем-то напоминал старшего товарища: такая же вытянутая вверх голова, похожая на луковицу, невысокий лоб и странные глаза с надломленными верхними веками. Волосы одинаково зачёсаны вверх, а у висков собраны назад, за уши. Только борода и усы были меньше и реже, чем у того, что шёл впереди. Они что-то спросили, но никто из стоявших вокруг кочевников не смог им ответить. Тогда они повернулись к Лацию и задали какой-то вопрос. Он ничего не понял. Старший подозвал слугу, кивнул назад, и тот поспешил ко второй палатке. Вскоре он вернулся в сопровождении щуплого невысокого человека без бороды, в длинном толстом халате, под которым угадывалась женская фигура. Лоб до самых бровей был прикрыт шапкой, узкие, вытянутые глаза и маленький нос без переносицы сильно отличались от кочевников, и было видно, что она не принадлежит к роду хунну.

– Ты понимаешь меня? – женщина говорила по-гречески, но как-то странно, как ребёнок.

– Да, – кивнул Лаций. Он заметил в узких щёлочках искорку любопытства и теперь уже точно был уверен, что перед ним женщина.

– Ты кто?

– Я – римлянин, а кто ты? Откуда ты? – не сдержался он.

– Ты – луома рен², кажется, это ромэикос³ на твоём языке. Так?

– Да, так.

– Ты – римлянин… Это далеко. А вот это народ унос⁴, – она сделала жест рукой в сторону воинов. Теперь её лицо стало видно лучше, и Лаций смог увидеть широкие плоские скулы и маленький подбородок. Женщина была совсем юной. Она продолжила: – Я из Джонггуо⁵. Я – не унос. Я – другой народ. Мы – джонггуо де⁶. Э-э… это Кина⁷, я – кинезика⁸.