Для того, чтобы входить в состав граждан, индивид должен был удовлетворять целому ряду необходимых требований. Прежде всего, гражданином мог быть только свободный человек; понятия «гражданин» и «раб» были несовместимыми друг с другом – во всяком случае, после того, как полисный тип устройства общества сформировался в своем окончательном виде. Далее, чтобы стать гражданином греческого полиса, необходимо было родиться мужчиной. Полисная цивилизация всецело построена на решительном преобладании мужской части населения. Женщины не имели не только политических, но и остальных гражданских прав, даже имущественных.

К важнейшим требованиям относилось происхождение от предков-граждан – по меньшей мере по прямой мужской линии. С «приезжими», выходцами из других городов и их потомками любой (без исключения) полис делился гражданскими правами в высшей степени неохотно – разве что за особые заслуги и лишь в очень редких случаях. В некоторых полисах это требование еще ужесточалось. Так, в демократических Афинах с середины V в. до н. э. гражданином могло быть только лицо, происходящее от граждан не только по мужской, но и по женской линии.

Кстати, это не кто иной, как самый выдающийся деятель афинской демократии Перикл, провел в 451 г. до н. э. закон, согласно которому лишь тот человек мог входить в число граждан, у кого и отец и мать были афинянами. Перикл тогда и не подозревал, что через двадцать лет жертвой этого закона станет он сам. У него было два сына от первой жены, афинянки. Потом он женился на милетянке Аспасии и от нее тоже имел сына, но этот юноша не мог быть гражданином и наследовать отцу. А затем случилось так, что оба законных сына Перикла в одночасье умерли от чумы. Перед Периклом встала опасность остаться вовсе без наследника; тогда пресекся бы его род. И пришлось лидеру государства обращаться в народное собрание с ходатайством принять в граждане своего «незаконнорожденного» отпрыска от Аспасии. Перикл буквально со слезами умолял афинян сделать ради него исключение из его же собственного закона. Демос, чтя заслуги своего вождя, пошел ему навстречу. А вот закон отменен так и не был.

Полноправный гражданин должен был обладать земельным наделом. Человек был собственником земли постольку, поскольку он являлся гражданином – и наоборот. Эти два статуса были, как правило, неотъемлемы друг от друга, обусловливали друг друга. Иными словами, индивид лично свободный, но не входивший в число граждан, не мог получить в собственность земельный надел. С другой стороны, гражданская община наделяла такими наделами всех своих членов (а при необходимости могла и отобрать участок). Таким образом, именно эта община, весь коллектив граждан полиса выступал как верховный собственник всей полисной земли.

Гражданский коллектив в принципе мог провести и принудительный передел всех частновладельческих земель – например, на началах полного равенства между гражданами. Впрочем, такая мера считалась революционной и осуществлялась крайне редко.

Гражданин был обязан участвовать в военных мероприятиях полиса, то есть служить в полисной армии. Собственно, армии всех полисов (вплоть до того момента, когда в этом типе социально-политического устройства наметились кризисные явления) представляли собой не какие-то отдельные структуры, а именно ополчение граждан – земельных собственников, тождественное народному собранию. Потому-то войско в походе и могло при желании так легко превратиться в «полис без территории».

Всеобщая воинская повинность порождалась необходимостью защищать свободу и целостность полиса, его независимость и законы, собственность членов гражданской общины. Эта повинность, впрочем, была не только обязанностью, но и правом, ибо она тоже являлась одним из критериев статуса гражданина. Лица, не входившие в гражданский коллектив, привлекались в войско лишь в редчайших случаях самой крайней необходимости. Ведь участие в военных походах – это не только труд, лишения, опасность для жизни. Это – еще и возможность обогатиться за счет добычи, а, кроме того, отличившись на поле боя, заслужить почет от сограждан и повысить свой авторитет, влиятельность в государственных делах.

Граждане имели право (и это одновременно было их обязанностью, гражданским долгом) принимать участие в управлении государством. Именно гражданский коллектив в форме народного собрания осуществлял – реально или во всяком случае номинально – высшую власть. В любом полисе именно народное собрание считалось верховным органом управления, выносящим окончательное решение по всем важнейшим вопросам.

Полисная государственность не предусматривала особых органов власти, оторванных от народа. Полисы являлись государствами без бюрократии. Должностные лица в них были не назначенными вышестоящим начальством (чиновниками, или бюрократами), а исключительно избранными (магистратами, как их называют в науке). Выборы проводились либо путем прямого голосования граждан, либо – что для нас совсем уже необычно – путем жеребьевки. Жребий считался самым объективным способом избрания, поскольку он исключал любые симпатии и пристрастия сограждан. Кроме того, в жребии видели проявление воли богов, а в богов верили все: религиозное мировоззрение было абсолютно преобладающим, атеистов практически не существовало.

Гражданин полиса мог с полным основанием сказать о себе то, что в XVIII в. заявил абсолютный монарх Людовик XIV: «Государство – это я». Но при этом гражданин полиса являлся представителем и воплощением государства не в одиночку, а лишь в совокупности с другими такими же, как он, гражданами. Таким образом, в греческом полисе, пожалуй, впервые в мировой истории сформировалось правильное и стабильное республиканское устройство, причем такое, при котором общество и государство не были отделены друг от друга. Многие особенности полисного типа государственности проистекали из того, что гражданская община как бы «растворила» внутри себя государственные структуры.

Полисный тип государственности очень оригинален и своеобразен. В частности, его весьма рельефной особенностью, бросающейся в глаза каждому, кто его сколько-нибудь углубленно изучает, является следующее обстоятельство: полис, как отмечалось выше, был «государством без бюрократии». Вот этот-то момент в наибольшей степени поражает, причем не столько историков, сколько многих представителей политических наук. Последним обычно приходится иметь дело с более традиционными государственными формами, вполне бюрократическими: ведь таковые на протяжении человеческой истории в целом, конечно, решительно преобладали.

В связи со сказанным ряд влиятельных специалистов (повторим, что речь идет в основном не об исторической, а о политологической литературе) высказывает сомнения, можно ли вообще считать полис государством, не является ли он какой-то иной формой общности людей. Нередко предлагается применять к полису определение «протогосударства».

Данный тезис, проведенный в категоричной форме, бесспорно, являет собой досадную крайность и не может вызвать одобрения у историков – хотя бы потому, что они прекрасно знают: государства в мировой истории могут принимать самые разнообразные формы, они совершенно не обязательно должны быть похожи на то, что привычно нам. Однако даже и крайние точки зрения не возникают немотивированно. В данном случае объективным основанием для недоразумения послужило то обстоятельство, что полис действительно уникален. Он не просто не похож, а кардинально не похож на большинство иных государств, будь то древних или современных. Его специфика, возможно, и заслуживала бы какого-то специального места в категориальном аппарате.

Но при всём том отнесение полиса к разряду «протогосударств» решительно неприемлемо. На этой шкале полис оказался бы уравнен, скажем, с потестарными образованиями позднего родоплеменного строя, накануне перехода к «настоящей» государственности. Но на самом деле полис – нечто совсем, совсем иное. Кроме того, в самой приставке «прото-», хотим мы того или не хотим, присутствует некий пренебрежительный оттенок, предполагающий как бы в известном смысле что-то «недоделанное», несовершенное по сравнению с традиционными бюрократическими государствами. А в действительности ситуация прямо противоположна. В полисе нет ничего «недоделанного». Он напоминает произведение искусства, поражающее совершенством своего исполнения, является системой настолько продуманной и отточенной во всех деталях, что уже ничего «ни прибавить, ни убавить». Полис – некая великолепная целостность, социальный и духовный «космос» (слово «космос» мы здесь, разумеется, употребляем в античном смысле, который подробнее будет разъяснен в одной из следующих глав). По нашему глубокому убеждению, это вообще самый совершенный тип общности людей, какой только существовал когда-либо в мировой истории. Он в наибольшей степени способствовал развитию как личности, так и коллектива, давал реальное, а не фиктивное равенство граждан, реальное, а не фиктивное широкое политическое участие. Все остальные формы государственности по сравнению с полисом выглядят уже некоторой деградацией, пусть даже и неизбежной. Ни в каких других типах государств не было такого раскрепощения творческого, состязательного духа, такого взлета и процветания культуры и т. д.

Здесь мы хотели бы высказать мысль, которая, несомненно, покажется парадоксальной: полис – не «протогосударство», а, если можно так выразиться, «постгосударство», более высокая и совершенная ступень человеческого общежития, нежели обычные государства. Подчеркнем, что данный тезис предлагается в сугубо гипотетической форме, как тезис заведомо спорный; если введение нового термина вызовет дискуссию, с чьей-то стороны – несогласие, то это будет только полезно для развития науки об античности.

Такой тип общности людей, «постгосударство», насколько можно судить, был редчайшим и нигде более за пределами полисного мира не встречающимся. Да и полисному миру античной Греции на этой высоте суждено было удержаться не очень долго – всего лишь несколько веков, а потом, в эпоху эллинизма, в основном произошел «откат» к обычному для древности типу государственности, к бюрократическим монархиям, процесс эволюции «от гражданина к подданному», как его часто характеризуют в историографии. Может быть, дух «постгосударства» дольше, чем в эллинистическом мире, удержался в Риме: Римская империя, например, в годы правления династии Антонинов (II в. н. э.) производит очень благоприятное впечатление. В Риме, впрочем, тоже полисная по истокам система принципата в конце концов сменилась чуждой полису системой домината, но на римских реалиях мы, естественно, специально останавливаться здесь не будем.

Вернемся к полису греческому. Этот уникальный феномен мог сложиться только в уникальных исторических условиях. «Постгосударство» уже по определению должно формироваться после государства. Ниже нам предстоит увидеть, что в Греции имел место как раз такой случай: повторное рождение государственности на обломках микенских дворцовых царств – государств обычного, «бюрократического» типа. Для греков речь шла о второй попытке создания цивилизации, и этим уже многое сказано.

Иными словами, полис был вторичным образованием. Государственность же, формирующаяся не «с нуля», а на руинах предыдущей государственности, вольно или невольно учащаяся на ее ошибках и старающаяся этих ошибок не делать, вырастает в конечном счете во что-то новое, невиданное.

* * *

Итак, в системе полисного типа цивилизации понятия гражданства, участия в управлении, воинской обязанности и земельной собственности были неразрывно связаны. Все граждане пользовались политической свободой. При этом следует подчеркнуть: свободу греки понимали отнюдь не как вседозволенность. Свобода мыслилась только в рамках законности: она предполагала независимость человека от произвола какого-либо другого лица, его подчинение только законам и законным властям.

Перед законом граждане считались равными. В условиях коллективного управления государством закономерным было нарастание в ряде полисов эгалитарных, уравнительных тенденций. Так, для поддержания равенства самые знатные и богатые граждане порой были обязаны в интересах общественной пользы нести наибольшие затраты (особенно часто это наблюдалось в демократических полисах). Справедливости ради следует сказать, что эти повышенные требования в эпоху расцвета полиса встречались представителями элиты с пониманием и даже с энтузиазмом.

В целом в полисе приобрело очень выраженную форму противопоставление граждан всем прочим категориям населения. Гражданский коллектив был в известной степени замкнутой кастой, держащей в своих руках всю власть в государстве. Можно назвать полис корпорацией граждан, сплотившейся перед лицом всего остального мира – как окружавшего полис, так и «проникавшего» в него в лице жителей без гражданских прав. Отсюда – определенная военизированность полиса, постоянная готовность к мобилизации всех сил перед угрозой враждебной внешней среды. Идеальным воплощением полиса была изобретенная в нем фаланга – этот замкнутый и сомкнутый строй тяжеловооруженных пехотинцев (гоплитов), как бы «ощетинившийся» навстречу противнику и могучий своим коллективным порывом.

Атаку фаланги великолепно описывает, например, спартанский поэт VII в. до н. э. Тиртей, снова и снова возвращающийся к этой теме. Он призывает сограждан:

 
            …Стойте под сводом щитов, ими прикрывши ряды,
Каждый в строю боевом…
            Копья, угрозу мужам, крепко сжимая в руках.
И на бессмертных богов храбро во всем положившись,
            Без промедленья словам будем послушны вождей.
Тотчас все вместе ударим…
            Возле копейщиков свой близко поставивши строй.
Скоро с обеих сторон железный поднимется грохот:
            Это по круглым щитам круглые грянут щиты.
Воины копья метнут, друг друга железом сражая,
            В панцири, что у мужей сердце в груди берегут.
Вот уж колеблется враг, отступая с пробитым доспехом,
            Каменный сыплется град, шлемы стремясь поразить,
Медный разносится звон…^[13]
 
 
Так как потомки вы все необорного в битвах Геракла,
            Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!
Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха,
            Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов,
Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланниц кончины —
            Милыми, как нам милы солнца златые лучи!
Опытны все вы в делах многослезного бога Ареса,
            Ведомы вам хорошо ужасы тяжкой войны,
Юноши, вы и бегущих видали мужей и гонящих;
            Зрелищем тем и другим вдоволь насытились вы!
Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами,
            В бой рукопашный вступить между передних бойцов,
В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают;
            Труса презренного честь гибнет мгновенно навек…
Пусть же, широко шагнув и ногами в землю упершись,
            Каждый на месте стоит, крепко губу закусив,
Бедра и голени снизу и грудь свою вместе с плечами
            Выпуклым кругом щита, крепкого медью, прикрыв;
Правой рукою пусть он потрясает могучую пику,
            Грозный шелома султан над головой всколебав…
Пусть он идет в рукопашную схватку и длинною пикой
            Или тяжелым мечом насмерть врага поразит!
Ногу приставив к ноге и щит свой о щит опирая,
            Грозный султан – о султан, шлем – о товарища шлем,
Плотно сомкнувшись грудь с грудью, пусть каждый дерется с врагами,
            Стиснув рукою копье или меча рукоять!^[14]
 
 
Будем за эту страну с отвагою биться и сгибнем
            За малолетних детей, жизни своей не щадя!
Юноши, не отходя ни на шаг друг от друга, сражайтесь,
            И да не ляжет на вас в бегстве позорном почин, —
Нет, себе в грудь вы вложите великое, мощное сердце,
            В битву вступая с врагом, жизнь не щадите свою
И не бегите из боя, старейших годами покинув,
            Старцев, чьи ноги уже легкости чужды былой!..
Жив если юноша, дорог мужам он и сладостен женам,
            Сгибнет он в первых рядах – смерть красоты не возьмет!
Пусть же, шагнув широко, обопрется о землю ногами
            Каждый и крепко стоит, губы свои закусив!^[15]
 

Не случайно одним из самых основополагающих элементов всего бытия полиса являлась политическая независимость, обозначавшаяся термином автономия (в переводе с древнегреческого – «жизнь по собственным законам»). Конечно, случалось, что эта автономия нарушалась, полис на время подпадал под чью-либо чужую власть. Но свободолюбие греков, как правило, не позволяло им терпеть такую ситуацию. Они продолжали бороться за возвращение своему государству независимости и чаще всего рано или поздно добивались своего.

Естественно, что ввиду всего вышесказанного греческие полисы могли быть лишь очень небольшими по территории и особенно по населению. В этом отношении их можно условно сопоставить разве что с карликовыми государствами современной Европы, типа Лихтенштейна, Монако, в крайнем случае Люксембурга. Да и то далеко не все полисы, а лишь самые крупные из них, нетипичные, такие, как Спарта или Афины.