Глава 8
Клятва

День начал клониться к вечеру, когда мой отряд добрался до холма, с которого открывалась величественная панорама долины Нигера. До берега реки оставалось не более трёхсот метров, и сверху хорошо было видно, как на противоположном берегу сотни людей таскают брёвна и строят из них плоты, готовясь к переправе. Река в этом месте имела в ширину около двухсот метров, и из воды торчали опоры рухнувшего древнего моста. На наш берег уже переправился конный отряд ассасинов, который медленно ехал по дороге в сторону холма. Заметив наше появление, воины пришпорили коней и с криками ринулись в атаку. Расстояние между нами быстро сокращалось, и требовалось принимать срочные меры, чтобы нас не перебили в лобовой атаке.

– Заткните уши и держите коней, сейчас баркуд зарычит! – крикнул я и, подождав пару секунд, включил сирену.

Раздался чудовищный рёв механического монстра, и ассасины устроили кучу-малу, кувыркаясь через голову своих коней. Освободившиеся от седоков лошади гигантскими скачками унеслись в разные стороны, таща за собой тела воинов, которым не удалось освободить ноги из стремени. Несколько лошадей упали замертво, а другие, переломав себе ноги, бились в конвульсиях на земле. Я морально был готов к звукам, издаваемым баркудом, но и у меня пробежал мороз по коже. Лошади нашего отряда тоже разбежались, скинув своих седоков, но мои люди были готовы к такому повороту событий и хотя бы не переломали себе шею. На этот раз малхусы оказались на высоте и не праздновали труса, а только прижались к земле, прикрыв голову лапами.

«Тузик, вперёд, ловить лошадей!» – мысленно приказал я.

Оба малхуса сорвались с места выполнять приказ.

Воины на противоположном берегу реки бросили работу и толпой ломанули подальше от берега. Однако через минуту в лагере ассасинов раздался грохот боевых барабанов, и беглецы начали подтягиваться к лагерю и строиться в ряды, готовясь к бою.

– Все живы? – спросил я поднимающихся с земли «проклятых».

– Все вроде, – ответил Лаэр. – Ингар, хорошо, что ты нас предупредил, а то я точно в штаны наложил бы, хотя за сотню лет не раз смотрел в глаза смерти.

– Лаэр, как там пленные?

– В обмороке лежат, но вроде дышат, – ответил гвельф.

– Акаир, приведите мальчишек в чувство, затем возьми своих бойцов и спустись к ассасинам, что под холмом валяются, может, кто выжил и не сошел с ума от страха. Нужно парламентеров к Саадину послать, пока на том берегу не очухались и не начали переправу. Нам только мясорубки здесь не хватало, – приказал я командиру «проклятых».

Через двадцать минут «проклятые» вернулись на холм и притащили с собой троих связанных воинов. Я с изумлением узнал в пленниках хуманов и слез со спины баркуда. Сняв с головы шлем, я спросил высокого воина со шрамом на щеке:

– Назови себя, боец. Кто ты такой и из какого клана?

– Я Нолан из клана «Синий волк».

– Как ты здесь оказался?

– Я со своими ребятами пробивался в Кайтон из халифата после того, как прошёл слух, что князь Ингар приказал всем хуманам собираться в Кайтоне.

– Сколько у тебя бойцов в отряде?

– Вчера было двести пятнадцать человек. Из них сто сорок два хумана, остальные разный сброд.

– Хочу тебя обрадовать, Нолан, ваш путь закончен. Я князь Ингар, и ты с этой минуты поступаешь под мою руку вместе со своими людьми. Ты понял меня?

– Да, мой князь, – ответил ошарашенный Нолан.

В словах Нолана я почувствовал растерянность и скрытое недоверие. Чтобы не заморачиваться с объяснениями и доказательствами своих полномочий, я просто влез в мозг хумана и заставил его безоговорочно поверить в мои слова. Процедура охмурения других пленников также не стала проблемой, заняв у меня не более минуты.

– Вот тебе первый приказ, – продолжил я строить Нолана. – Сейчас ты вернёшься к своим людям и переправишь отряд на этот берег. Отправь своего заместителя к Саадину со словами, что князь Ингар вызывает его на переговоры. Сам к халифу не ходи, твоя задача переправить отряд на этот берег без боя и потерь. Хуманов и так мало осталось, у нас каждый воин на счету!

– Князь, что это за чудовище, которое так страшно ревёт, что люди замертво падают?

– Это обычный верховой баркуд. Нолан, если ты будешь верно служить народу хуманов и своему князю, то, возможно, и у тебя такой же появится. Про баркудов я тебе расскажу позже, а сейчас забирай бойцов и иди выполнять приказ. Когда будете переправляться на этот берег, я прикрою вас на баркуде. Предупреди своих людей, что если начнётся заварушка, то баркуд будет жечь ассасинов Саадина огнём – пусть не пугаются и не прыгают с плотов в воду.

Нолан, ошалев от обрушившихся на него событий, не потерялся, быстро привёл в чувство своих товарищей и побежал в сторону реки. Я приказал «проклятым» оставаться на холме и заняться ранеными ассасинами, а сам, посадив Лаэра на спину баркуда позади защиты водительского сиденья, направил киборга к реке. Некоторое время я вёл баркуда шагом, чтобы дать гвельфу освоиться, а затем увеличил скорость. Мы подъехали к берегу через минуту после того, как Нолан отчалил на рыбацкой лодке, и я помахал ему рукой. Хуман ответил на приветствие, и его воины налегли на вёсла.

Чтобы не терять времени даром, я решил выбрать позицию для стрельбы из метателя, чтобы в случае провала моих задумок не дать арбам переправиться на наш берег. Я проехал пару кругов вдоль берега и выбрал позицию на пандусе разрушенного моста. Позиция оказалась не идеальной, но лучшей поблизости просто не было. К этому времени Нолан и его бойцы переправились на другой берег и побежали в сторону лагеря Саадина.

– Как ты? – спросил я вцепившегося в броню и посиневшего от страха гвельфа.

– Ингар, ты действительно сын бога, если спокойно скачешь на этом чудовище. Я еле живой от ужаса, и мне постоянно кажется, что баркуд меня сожрёт!

– Лаэр, не дури! Не пройдет и месяца, как ты будешь скакать на баркуде лучше меня.

– Да я и близко к баркуду не подойду! – заявил гвельф.

– А кто тебя спрашивать будет? Прикажу, и поскачешь как миленький! Нет у меня друзей среди гвельфов, которым можно доверить баркуда. Ты у меня и на драконе летать научишься, так что готовь запасные штаны, – обрезал я Лаэра.

Гвельф вытаращил на меня свои огромные глаза, но поняв, что я не шучу и ему действительно скоро предстоит скакать на баркуде и летать на драконе, молча сглотнул комок в горле.

В это время в лагере арбов началась какая-то суета, и от строя ассасинов отделилась колонна бойцов, которая быстрым шагом направилась к берегу, прикрывая свои спины щитами. Скорее всего, это Нолан повёл свой отряд к переправе, и для меня настало время готовить баркуда к бою. Прикинув возможный сектор обстрела, я перевёл рычаги управления в боевое положение и навёл прицел на противоположный берег.

– Лаэр, слезай с баркуда и прикрывай мою спину. Сейчас здесь может стать горячо, и мне некогда будет смотреть по сторонам, – приказал я гвельфу.

Ствол метателя выдвинулся из груди баркуда в отверстие, прикрытое круглым щитком, и теперь торчал из него сантиметров на двадцать. Угол прицела по фронту не превышал сорока пяти градусов, и поэтому, чтобы выбрать цель в стороне, приходилось поворачивать всего баркуда. По высоте угол прицела тоже изменялся на сорок пять градусов, но если требовалось, то баркуд приседал на задние или передние ноги. Прицел метателя мало отличался от прицела зенитного пулемёта и имел механическую связь со стволом, скрытым в теле киборга. Конечно, попасть в глаз комару из такого оружия невозможно, но это и не требовалось, файербол баркуда сжигал всё в радиусе тридцати метров. Это вам не более поздние подделки выродившихся потомков, а оружие древней цивилизации.

Пока я готовился к стрельбе и поворачивал баркуда в нужную сторону, ситуация на противоположном берегу стала быстро меняться в худшую сторону. Воины Нолана вышли к берегу и окружили себя стеной щитов, а два десятка хуманов начали подтягивать к берегу уже готовые плоты. На всех бойцов плотов явно не хватало, и, похоже, Нолану придётся сделать две или три ходки. Как только от берега отчалила первая группа плотов, строй ассасинов, до этого стоящий перед лагерем, сдвинулся с места и быстрым шагом направился в сторону реки. Мне сразу стала понятна задумка Саадина. У хуманов было двойное преимущество в численности перед ассасинами, но по мере того, как бойцы Нолана станут переправляться на другой берег, это преимущество начнёт таять, вот тогда ассасины и ударят по хуманам и постараются уничтожить их на берегу и плотах по отдельности. Такого развития событий я не мог допустить и решил обстрелять ничейную полосу между хуманами и арбами, давая понять Саадину, что лучше попридержать своих людей.

Когда строй ассасинов остановился и они начали готовить к бою свои луки, я прицелился и выстрелил из метателя. Шар файербола огненным росчерком пронёсся над рекой и с грохотом разорвался на нейтральной полосе, залив всё вокруг морем огня. К счастью, прицел оказался верным, и, похоже, на том берегу никто не пострадал. После взрыва файербола ассасины сразу же начали отступление к лагерю, а среди хуманов раздались восторженные крики и улюлюканье в сторону отступающего противника.

Переправа заняла около трёх часов, и на плоты начали грузиться последние воины. В это время из лагеря Саадина выехали два всадника и, размахивая флагом, поскакали к переправе. Скорее всего, это были парламентёры халифа, решившего вступить в переговоры с неведомым противником. Я дождался, когда последний плот причалит к берегу, и только тогда, забрав Лаэра, направил баркуда к воинам Нолана. Хуманы выстроились в три шеренги на берегу реки и с трепетом ждали, когда баркуд приблизится к ним. Я решил не пугать воинов и остановил киборга, не доехав пятидесяти метров до строя. Затем я спешился, и мы с Лаэром пошли навстречу Нолану.

К моему удивлению, перед строем хуманов, задрав хвосты, бегали малхусы в образе Синих волков, а «проклятые» уже нашли знакомых среди бойцов Нолана.

«Это же надо, пока я прикрывал переправу, Тузик и «проклятые» уже устроили пиар-акцию для князя Ингара», – с удивлением отметил я.

Нолан, увидев, что я спешился, отдал команду «Смирно!» и подошёл ко мне с докладом.

– Мой князь, воины всех кланов построены для принятия присяги на верность. Все готовы идти за тобой даже в ад. Твои бойцы рассказали нам о гибели Танола и о том, что ты собираешь наш народ под свою руку, чтобы возродить хуманов. Распоряжайся нашей жизнью как своей. Моя душа плачет, но ты дал нам надежду.

По щеке Нолана скатилась одинокая слеза, и он склонил голову, чтобы мне не была заметна его слабость. Я обнял хумана за плечи и сказал:

– Нолан, я понимаю тебя, и не надо стыдиться своих слёз. Мы все рыдали, как дети, когда смотрели, как гибнет в адском огне Танол, а вместе с ним наши родные и близкие. Самый простой путь – это уйти из жизни вслед за ними, но боги дали нам шанс. Хуманы будут жить, и наша родина теперь здесь. Готовь людей к присяге.

Нолан смахнул слезу и повернулся к строю.

– Раздеться по пояс! – приказал хуман и первым стал снимать с себя броню и оружие.

Я последовал его примеру, снял перевязь с мечом и пристально посмотрел на воинов, готовящихся к ритуалу. Представшая перед глазами картина почему-то вызвала странное ощущение дежавю. Мне показалось, что я вернулся назад во времени и принимаю присягу у клана «Зорг» на Теребе перед замком Аммалаэль. Всматриваясь в лица стоящих передо мной бойцов, я неожиданно начал узнавать среди них давно погибших друзей. Вон стоит Арчер, повернувшись ко мне боком, и снимает кольчугу, а это Ловкай и Имар помогают друг другу расстегнуть застёжки на броне. Меня прошиб холодный пот, и я, встряхнув головой, отогнал нахлынувшее на меня видение. Знакомые лица среди строя воинов исчезли, и я, чертыхнувшись про себя, скинул кольчугу.

Мне вдруг стало нестерпимо стыдно за себя, человека с моралью двадцатого века, перед людьми, для которых слова «честь» и «совесть» не пустой звук, а реально осязаемые вещи, цена которым – жизнь. Любой воин, стоящий в строю, выполнит данную им клятву, потому что иначе и быть не может, а готов ли я, задавив в душе подленькие рассуждения о выгоде, поступить так же?

«Господи! Неужели я снова развожу лохов на бабки, встав во главе доверившихся мне людей, и снова приведу их всех в могилу», – резанула меня, словно ножом, вылезшая из дальнего уголка подсознания совесть.

Однако отступать было некуда, я слишком заигрался в героя и вершителя судеб, словно мальчишка в компьютерной стрелялке. Теперь у меня только два пути: первый путь ведёт Игоря Столярова только в могилу, а второй – через кровь, боль и стыд к призрачной цели, до которой далеко, как до звёзд над головой.

«Поэтому придётся тебе, Игоряша, идти по второй дороге и изо всех сил стараться соответствовать образу мессира, который ты из себя так бездарно корчишь!» – обречённо подумал я, осознав своё положение.

Торжественность обстановки и важность происходящего окружили необычной аурой импровизированный плац и стоящих на нём людей. В груди стала подниматься уже изведанная волна, и воздух вокруг начал светиться. След от удара молнии заструился потоками Силы, а татуировки на руках приобрели объём и словно ожили.

Нолан, увидев произошедшую со мной метаморфозу, сделал шаг назад и опустился на колени, следом за ним на колени встали все воины. Чаши с вином, в которую нужно налить своей крови, у меня не было, и поэтому я решил использовать в качестве чаши свой шлем. Одно движение кинжалом – и в шлем потекла струйка моей крови, вид этого ручейка поверг меня в шок. Это была уже не кровь человека, а кроваво-красная светящаяся субстанция другого существа. Ошарашенный этим открытием, я нацедил в шлем почти полтора литра крови и остановился только тогда, когда у меня началось головокружение от кровопотери.

– Нолан, вот моя кровь, я даю клятву верности хуманам, обойди строй, и пусть воины смешают собственную кровь с моей кровью и выпьют по глотку.

Командир наёмников встал с колен и с поклоном принял шлем из моих рук. Я сделал надрез на его груди, и капли крови потекли в импровизированную чашу. Нолан поднял шлем, отпил глоток кровавого напитка и сказал:

– Я, Нолан из клана «Синий волк», присягаю князю Ингару, и моя жизнь принадлежит ему!

Нолан медленно двигался между рядами стоящих на коленях воинов, а Тузик шёл рядом с ним и зализывал раны на груди присягнувших. Когда ритуал закончился, Нолан подошёл ко мне и вернул кровавую чашу. Я большими глотками выпил содержимое и перевернул шлем, чтобы показать, что в нём ничего не осталось, затем приказал Тузику вылизать его.

Ритуал присяги подошёл к своему финалу, и я облегчённо вздохнул. Я не поп-звезда, и выступления на публике были мне в тягость. Легко изображать Гамлета на сцене театра, понимая, что в зале сидят зрители, которые понимают условность происходящего и просто оценивают твоё актёрское искусство. Здесь же всё происходит по-настоящему, и в мои слова верят, поэтому даже простое осознание этого факта делает из меня обычного мошенника.

На этой тягостной ноте я решил закончить процесс самобичевания, понимая, что мосты сожжены и обратной дороги нет.

День клонился к ночи, и я, отдав приказ разбить лагерь и выставить часовых, собрал командиров на совет, чтобы понять, что за люди доверили мне свою жизнь. «Проклятые» встали в круг, отгородив нас с Ноланом и Лаэром от посторонних ушей, и я спросил хумана:

– Что передали парламентёры Саадина?

– Мой князь, один из парламентёров сидит на плоту под охраной и ждёт, когда ты примешь его.

– Ведите его сюда, нужно выяснить, чего от нас хочет халиф.

Разговор с парламентёром не занял много времени. Халиф передал через гонца предложение встретиться завтра утром на середине реки для переговоров. Я согласился на переговоры, но попросил перенести встречу на полдень. Со своей стороны я предложил Саадину встречу один на один на плоту и без охраны. Если этот вариант халифа не устроит, то пусть возьмёт с собой двух воинов. По окончании переговоров мои бойцы перевезли парламентёра на другой берег на лодке.

После того как лодка с парламентёром отчалила от берега, Нолан представил мне троих своих заместителей, и я решил закончить на сегодня все дела, сославшись на усталость. Мне даже не пришлось изображать из себя замученного жизнью. Потому что меня и так шатало, словно с перепоя. После незатейливого ужина я расстелил возле баркуда снятую с лошади попону и завалился спать под охраной Тузика и «проклятых».