Проведите, проведите его ко мне – этого лукраедку!

Ну вот и первая визитёрша. Красивая, особенно на фоне Первых Двух Лукраедок. Нет, контакт невозможен, я не интересую её. Урвать своё и скорее свалить – всё, что ей, прорицаю, нужно. Лукраедка ты та ещё. Ах, сколько же ты теряешь из-за своей неконтактности! Поверь, я теряю гораздо меньше.

«Он не прыгнет?»

«Не должен, у него прояснение».

«Если только вместе с решёткой».

Шутник он всё же – этот Лукраедка Первый. Представитель подвида лукраедок лукраедошутящих.

Говорят ещё, я кусаюсь, говорят ещё, что подвержен маниакально-депрессивному психозу. Кто говорит? Не важно. Есть кому говорить. Говорят те, кому положено говорить такое. Раз говорят, значит… значит… значит… Раз говорят, значит, брешут. У лукраедок «говорить» и «брехать» – синонимы.

У меня есть трое помощников – вот они не брешут, ну разве что фантазируют иногда – но убедительно фантазируют! Крокодайло отвечает за Россию и СНГ, Ник-Сон – за дальнее зарубежье, а к Польской Милиции я обращаюсь, когда первые двое помочь мне не в состоянии. На случай прослушки я говорю с ними на своём языке, который придумал в детстве и который только мы с ними и понимаем, хотя они вполне сносно – не хуже меня – владеют и русским. Но Крокодайло – тот ещё фрукт, давно уволил бы старого трутня, если б нашлась хоть какая замена. Польская Милиция тоже хороша: не приступит к делу, пока трижды не прочитает свою молитву «Это мы, Матка Боска¹! Наша вера неброска, но как пепел алмаза Посполитого жёстка! Но зато, Матка Боска, наше сердце – из воска, упаси ж нас от скверны, от чумы и от Босха!», – она такая – набожная и неспешная. Вот только чем ей Босх-то не угодил? Не хочется позировать такому мизантропу? Ну и не надо: уверен, что её пожелание адресат учтёт и спустит ей взамен Рафаэля или Мурильо – они как-то повеселее смотрели на мир. Зато Ник-Сон пашет практически за троих – не могу на него нарадоваться.

Надо переводить Крокодайло на повременно-премиальную систему и, конечно, вводить ему KPI. В общем, мне есть над чем поразмыслить, есть куда приложить мои менеджерские таланты.

Однако, сегодня Крокодайло – на его счастье – на месте, и с его помощью я оперативно, но сухо, по-деловому, удовлетворяю любопытство красивой дамы относительно её будущего и всем своим видом стараюсь дать ей понять, что больше ей здесь будут не рады.

Сопровождаемый Обоими Лукраедками, входит мой сегодняшний клиент №2. На блинах лукраедок – маска подобострастия плюс едва заметная тень усмешки. Я считываю это как сигнал о появлении клиента в меру важного, но из штатских.

«Выйдите».

Лукраедки послушно выходят.

Ему нет ещё и тридцати, взгляд разумный. Взгляд разумный, а будто не понимает, что здесь всё пишется, что я здесь не в последнюю очередь для пополнения неких важных досье. Те, Кому По Долгу Службы Положено, истолкуют ваши вопросы и наши ответы на них Так, Как Надо. И приобщат к вашему делу. И Когда Будет Нужно, используют В Интересах Родины. Ну или Малой Родины. Ну или Родного Землячества. Ну или – совсем уж редко – в личных интересах: такая эгоцентричность, надо думать, не поощряется.

Тридцати ещё нет – и уже лукраедка. А вдруг – нет? Проверим? А ну его.

Всё, видимо, понимает, говорит осторожно. Его интересует… Да то же, что и всех.

Крокодайло! Крокодайло! Ну эфиоп же твою прабабушку! – как вот так же в сердцах говаривал Александр Сергеевич. Опять не дозовёшься! Стоило только похвалить… Ник-Сон (ну не Господа же по таким пустякам отвлекать)! Ник-Сон, здравствуй, братец. Здравствуйте, шеф. Вопрос слышал? Вопрос понятен? Да чего уж понятнее. Вопросы их не страдают разнообразием. Тогда жду с ответом. Сколько времени у меня на ответ? Как обычно, когда меня начнёт раздирать смех и я не смогу уже больше закатывать глаза, пыхтеть и надувать щёки, продираясь через пространственно-временной континуум, ты должен появиться с решением. Разрешите исполнять? Вот солдафон. Выполняйте.

Без Ник-Сона мне бы трудно пришлось: не люблю демонстрировать всяким там ни за так весь арсенал своих гримас и ужимок. Но Ник-Сон не подводит и на этот раз: молодой лукраедка покидает меня довольным.

Вводят ещё одного лукраедку, постарше. Его можно даже назвать симпатичным.

«Скажите, что вам нужно для качественного предсказания?»

Ничего. У меня всё есть. Я всем доволен. Мне хорошо.

– Просто посмотреть вам в глаза.

Мне нужны вы. Я испытываю в вас потребность.

– Будет разговор. Очень высоко, на высоком уровне.

«Мне предложение сделают?»

Да, но не руки и не сердца. Да, от которого нельзя отделаться. Да, будут проблемы. Да, вы с ними справитесь.

«Как я должен реагировать – там, наверху? Что мне лучше сказать: “да” или “нет”?»

– Вы захотите сказать «нет». Но вы не сможете этого сделать. Наверху всегда надо говорить «да».

«Ясно, ясно», – бормочет симпатяга прокисшим голосом.

Что-то человеческое сохранилось ещё в этом лукраедке. Желание сказать «нет» – это так нормально, – и это станет критерием, позволяющим отделять нас от них. Более подробно с этим и с другими критериями можно будет ознакомиться в моём основополагающем, фундаментальном труде «Основы лукраедства». Или «Введение в лукраедство». Лукраедение – так станет называться наука о лукраедстве, и вряд ли эта наука будет точной: скорее, это будет нечто по линии неестествознания. Бумагу мне! Бумагу! И булавку! Булавка тоже нужна для дела: чтоб приколоть очередного лукраедку к позорному истории столбу, и потом его уже сушёненьким, в позе зародыша – или выставившим вперёд как бы для защиты свои задние и передние лапки, – переправить в мою коллекцию, в мою кунсткамеру, в моё собрание лукраедок! И именно что булавку – не на карандаш же их, тварей, накалывать!

Интересно, конечно, было бы подвергнуть лукраедку вскрытию, а того лучше – вивисекции, чтобы точно представлять себе, что и как там у него внутри расположено. Не факт, что он укомплектован хоть чем-нибудь кроме желудка, кишечника и жёлчного пузыря. Но как его вскрыть – такого всего из себя неприступного? Разве что ножкой кровати попробовать? А если вскрытие ничего любопытного не покажет? Да ещё товарищи, оставшиеся недовскрытыми, ввиду такой моей любознательности кипеш поднимут? Ну нет, не будут же они закрывать такую кормушку из-за одного вскрытого лукраедки! Чего, скажут, с него, с психа, взять? Сам, скажут, виноват, товарищ лукраедка, утратил бдительность, дал себя развести, позволил себя усыпить и вскрыть.

И ещё одну научную дисциплину мы начнём параллельно осваивать и описывать, назовём же её сопролюд – в честь людей, имеющих силы сопротивляться.

Лукраедки спешат на помощь

И начинаем мы новый день как раз с сопролюда.

– Сегодня не работаем.

«Как не работаем?»

– У меня шаббат.

«Ты разве еврей?»

– Я еврей по субботам.

«Но сегодня четверг».

– А для меня – суббота.

«Если не работаем, значит, и не едим».

«Ну разве это не логично?» – вклинивается в нашу вполне себе дружескую беседу Лукраедка Второй, то есть лукраедка логически мыслящий.

– А вы вот едите?

«А как же!»

– И как вы работаете?

«В смысле?»

– Что у вас за работа?

«Мы обеспечиваем твою безопасность».

Смысла в такой работе, очевидно, немного, как и во всей так называемой деятельности вида лукраедок в принципе. Если не считать смыслом подавление инакомыслия во всех инакомыслимых формах.

– Тогда давайте махнёмся ролями: я займусь вашей безопасностью, а вы будете предсказывать будущее.

«А что? Я бы махнулся», – ухмыляется лукраедка, косясь на другого – такого же развесёлого.

«Оп-па, подъехал первый клиент! – произносит Лукраедка Первый, получив, очевидно, сигнал от внешней охраны. – Человек серьёзный, ждать не привык».

Неужели в кои-то веки именно человек приехал?

– Ну так развлеките его: спойте или спляшите. Или стриптиз устройте.

Шутка про стриптиз почему-то не кажется лукраедке забавной, хотя товарищ его не может сдержать смешка.

«Короче, чего ты хочешь?»

– Власти, славы, денег и женщин. И талантов побольше – ещё больше, чем у меня сейчас есть. Можно не всё сразу, а постепенно, по очереди, если вам так будет удобнее.

Несмотря на умеренность моих требований, Лукраедка Первый явно демонстрирует конфронтационный настрой:

«Ну, что ещё придумаешь? Долго гадёнышствовать-то будем?»

Мне так понравилось это слово – гадёнышствовать, что я решил прописать его в своём ежедневном лексиконе. Однако, серьёзный и важный лукраедка ждёт от меня серьёзного и обстоятельного ответа на свой серьёзный и непростой вопрос.

– Любезнейший Юрий Анатольевич, вы, вероятно, интересуетесь, долго ли мы с вами будем поддерживать существование нашей убогой посудины, на которой один вкалывает, а пятеро стерегут и загребают всё заработанное этим одним пашущим?

Его взгляд, преисполненный боли, – сигнал, что мой выпад достиг самого лукраедочьего нутра.

«Ну зачем же вы так-то?»

– А вы зачем так?

Он поворачивается через левое плечо и через это же плечо бросает:

«Как бы пожалеть потом не пришлось!»

– Вот и я о том же.

Ещё неизвестно, кому больше жалеть придётся.

«Надо, надо, надо работать!» – просвещает меня Лукраедка Первый, когда я закидываю свободную ногу на стол, всё же обслуживши первых четырёх клиентов. Сегодня он на удивление не обидчив и готов делиться со мной и энергией, и знаниями, несмотря ни на какие мои враждебные происки.

– Всё, работалка перегрелась.

«Ладно, понимаю, ждём. А скажи по дружбе, когда мне майора дадут?»

Это такая типа проверка.

– Сначала надо получить капитана.

«Ну хорошо, – усмехается лукраедка. – А капитана когда дадут?»

– Скоро. Очень скоро. Когда Луна, влекомая Сатурном, зайдёт за Марс, затянутый Луной.

Этот лукраедка прекрасно опознаёт иронию и ответным ударом даёт понять, что его доброжелательностью злоупотреблять не стоит:

«Ну, значит, скоро. А что же это ваши родичи давненько не подавали ходатайств с просьбой вас навестить?»

Он не хуже меня знает, что те родичи, которые у меня есть, от меня отказались, хотя моя квартира и послужила им в этом некоторым утешением, а не отказывались от меня лишь те родичи, которых у меня нет. Он, который ещё даже не капитан! Невысоко же меня в этом доме ценят. Но мы же обкатываем сопролюд:

–Теперь вы – мои родичи, мне других не нужно. Так что подавайте ходатайство, и я его, скорее всего, удовлетворю.

А своим передайте, что я не стану работать, пока мне не будут здесь ассистировать по меньшей мере капитаны – и лучше, чтоб первого ранга.

И уже следующим утром в мою жизнь входит новый персонаж с погонялом Саблезубов Максим Сергеич, получающий ко многому обязывающее имя Лукраедки Третьего. Он входит строевым шагом, руки вытянуты строго по швам. Неужто прислушались к моему ворчанию и подогнали настоящего капитана? Я сразу записываю его в представители одного из самых симпатичных подвидов – в Лукраедки Служивые. Они не в меру исполнительны, в меру уважительны, более или менее работящи и потому практически человекоподобны.

«Позвольте доложить?»

А слабо́ представиться для начала? Или мы раньше всё же встречались?

– Валяйте.

Я, хоть и очень важная птица, мог бы выслушать твой – лукраедкин – доклад и вовсе без таких вот привычных тебе церемоний.

«За истекшие сутки пресечено четырнадцать попыток вашего похищения и два покушения на вашу жизнь!»

Ну не могут они без приписок! Без приписок – это уже будут не лукраедки. Вот, кстати, один из критериев, по которому их можно безошибочно определить – и мы только что его вывели чисто опытным путём!

– Вольно. Расслабьтесь и сядьте вот в это кресло. Я расскажу вам, сколько попыток вы пресечёте сегодня и завтра и когда вы, наконец, облажаетесь.

Чувствуется, ему не нравится слово «облажаетесь», ему непонятно это слово, а непонятное слово вызывает в нём сбой алгоритма.

Должно быть, он не встречал ранее этого слова, а если и встречал, то не придал значения, а если и придал, то некому было его значение прояснить, а это значение-то о-го-го какое! Симпатизируя данному лукраедке, даже допускаю, что он пытался выяснить значение этого слова в тех источниках, которым привык доверять: в телевизоре, в кроссворде, может даже на этикетке пивной бутылки, но не тут-то было! Ну ладно, это я, конечно, всё злобствую по обычному скудодушию своему, – а лучше б ты, Мудя, какой-нибудь синоним придумал, чтоб даже ребёнок понял твои замудрения!

– Ну хорошо, когда вы, наконец… обкакаетесь.

Они мне ещё припомнят эти словечки: они злопамятны.

День, как обычно, проходит за изучением всё новых разновидностей лукраедок. Научная работа, параллельная основной, изнуряет меня, и мне кажется, что я засну, едва коснувшись подушки.