Хотя в вольном словоупотреблении дервиш часто называется суфием, на самом деле это тот, кто находится на пути – учащийся, который часто шаблонно ведет себя или думает.
Жил когда-то король, питавший огромную любовь к дервишам. Как-то раз, встретив одного дервиша, по внешним признакам отличавшегося великим благочестием, король попросил дать ему фразу, вспоминая которую он сможет продвинуться на пути внутреннего развития.
«Ну что ж, – сказал дервиш, – повторяйте несколько раз в день такие слова: “Подумай о конце, прежде чем приступить к началу”. Я и сам так делаю».
Выразив дервишу свою признательность, король принялся практиковать повторение формулы всякий раз, когда вспоминал о ней, – обычно это происходило в минуты спокойствия и расслабления.
Однажды ночью король тихо сидел у себя в покоях, повторяя словесную формулу и постигая ее мудрость. В это время через окно в комнату забрались два вора и услышали его бормотание. Подумав, что король ясновидящий или обладает мистическими способностями и, возможно, видит их, хотя сидит к ним спиной, воры затряслись от страха и во всем признались ему. Король был в восторге.
Спустя какое-то время произошел следующий случай. Король расслабленно сидел в кресле, а брадобрей готовился его брить. Этот брадобрей был подкуплен врагом монарха, пообещавшим изменнику должность главного визиря, если тот перережет королю горло. Уже поднеся бритву, злодей вдруг услышал, как его величество пробормотал два или три раза: «Подумай о конце, прежде чем приступить к началу».
Ужаснувшись, брадобрей уронил на пол наточенную бритву, пал в ноги своему монарху и признался во всем, моля о прощении.
Король несказанно обрадовался непреходящей силе и действенности своей мантры. Он приказал созвать двор, дабы все услышали дервишескую мудрость и то, как она спасла его монаршую жизнь. Там как раз присутствовал суфий, хорошо осведомленный об ограниченности философии дервишей. Он сказал королю:
«Знай, о король, что ты должен допустить возможность возникновения непредвиденных обстоятельств».
Но король, которого привлекали простые объяснения, отказался слушать.
Тогда суфий достал из складок халата небольшую трость и показал ее всем присутствующим. Затем он трижды стукнул ею об пол, и, повинуясь сигналу, в тронный зал вбежала собака.
«Теперь, – сказал суфий собаке, – принеси нам чего-нибудь освежающего – скажем, кувшин холодного шербета. Но когда вернешься, прими облик прекрасной девушки».
Собака выбежала, и через несколько минут вошла прекрасная девушка, неся украшенный драгоценными камнями кувшин и две янтарные чаши для шербета.
Король был в восторге.
«Суфий, – сказал он, – отдай мне эту волшебную трость, а я дам тебе мешок лучших драгоценных камней».
Когда обмен был совершен, король опробовал трость, но ничего не произошло. Он в гневе посмотрел на суфия, требуя объяснений.
Суфий поклонился и сказал:
«Ваше величество, вы думаете о завершении прежде, чем приступить к началу. Но ваша идея относительно начала и конца бесполезна. Вы начали не с реального начала, с которого следовало бы начать, чтобы развить собственный ум».
Жили когда-то в Ираке две лягушки: одна – в Багдаде, а другая – в Басре.
Почти одновременно их посетили схожие мысли. Багдадской лягушке захотелось побывать в Басре; лягушка из Басры возжаждала посетить Багдад.
И примерно в одно и то же время они отправились в путешествие.
Где-то посередине пути, между двумя городами, где именно – не важно, две лягушки встретились.
«Куда ты направляешься?» – спросила одна из них.
«В Басру. А ты?» «В Багдад».
«А откуда ты? Сама я из Басры».
«А я из Багдада».
Некоторое время они сидели, призадумавшись. Мимо проходил глупец и спросил, откуда они и куда направляются. Выслушав их рассказ, он сказал:
«В ваших путешествиях нет никакого смысла. Отправляйтесь-ка по домам».
Лягушек это не убедило.
Затем мимо шел мудрый человек. Узнав о планах лягушек, он дал им тот же совет, что и глупец.
Но лягушкам не были интересны ни слова глупца, ни слова мудрого человека. И каждая запрыгала своим путем.
Однако, когда через некоторое время лягушки прибыли к месту своего назначения, они осознали, что оба, и глупец, и мудрый человек, были правы.
Потому что для лягушки, сколько бы удовольствия она ни вкусила от путешествия и приключений – Багдад и Басра так похожи, что быть здесь или там – для нее все равно.
Поэтому, прежде чем начать куда-то прыгать, вам, возможно, следует перестать быть лягушкой…
В.: Всегда ли искатели распознают настоящего учителя? Если нет, то что с ними происходит?
О.: То, что происходит с ними, в некотором смысле подобно случаю, произошедшему с пятью дервишами.
Группа странствующих дервишей подошла к дому баба Фарида. Они посетовали, что преодолели огромное расстояние в поисках суфиев, но еще не встретили ни одного истинного учителя.
«Присядьте, – сказал Фарид, – и вы найдете такого».
Но дервиши не хотели задерживаться и ответили, что им надо продолжать свой поиск.
Когда они уходили, баба Фарид сказал:
«Прошу вас не идти через пустыню, ибо это опасно для вас».
Однако дервиши не обратили внимания на его совет. В результате четверо умерли от жары, а пятый, хотя и нашел, наконец, воду, скончался, выпив слишком много.
Это притча разъясняет, что случается с людьми, которые в обыденной жизни зациклены на поиске и в результате не только проходят мимо цели этого поиска, но и страдают от его тягот, и все без толку.
В.: Я полон решимости приступить к поиску знания и обязательно добьюсь успеха. Чего бы это ни стоило и какие бы жертвы от меня не потребовались, я буду читать книги, выполнять всевозможные упражнения и совершать необходимые путешествия, пока не достигну своей цели. Что неправильно в этом решении?
О.: Есть классическая суфийская история о короле, который отправлялся на войну. Он взял с собой все необходимое – от золота до оружия, от свирепых воинов до военных оркестров. Ни одна деталь не была упущена. По дороге он встретил дервиша, бедного и истощенного странника, который, однако, был мудрецом и мог, согласно народной молве, понимать язык животных.
Дервиш сказал королю:
«Я знаю язык птиц и слышал, что они говорят о вашем величестве».
Король спросил:
«А нравится ли им, что я иду этим путем и обязательно добьюсь успеха?»
«Они в восторге, ваше величество, – ответил дервиш, – ибо говорят: “Этот король разрушит так много городов, что мы теперь на много лет вперед будем обеспечены множеством мест для гнезд в развалинах домов”».
Вот ответ на ваш вопрос: вы можете достичь цели теми методами, о которых говорили. Но в вашей схеме не учитывается, как подобная активность подействует на других и какой будет ваша судьба. Именно поэтому у нас есть организация, предназначенная для целей обучения и изучения, – чтобы люди не только продвигались по пути, но делали это способом, который полезен для всех участвующих.
Все человеческие сообщества используют в качестве основы для своего существования, продолжения и роста рычаги надежды, страха и натаскивания.
Хотя данная простая структура подавляющему большинству людей не видна, каждый, кто занимается объединением человеческих личностей, применяет и одобряет механизм надежды-страха-натаскивания.
Им пользуются во всех типах организаций: родовых, национальных, политических, религиозных, развлекательных, образовательных и пр.
Как люди, оперирующие этой структурой, так и те, кто в ней находится, не могут распознать ее из-за следующих двух моментов.
1. Цели рассматриваемых сообществ кажутся чрезвычайно разнообразными.
2. Сама простота данной структуры. Она настолько очевидна, что не является самоочевидной в том смысле, в котором люди понимают самоочевидность.
В человеческом мышлении существует также негласно (так как оно не распознано) согласие по этому вопросу. Поскольку каждый человек привык к тому, что им манипулирует надежда и страх, и предполагает, что натаскивание необходимо, возможный прогресс в анализе данной ситуации фактически прекратился. Это похоже на то, как если бы кто-то, когда еще не существовало речи, сказал: «Мы издаем звуки. Зачем превращать их в слова? Нам достаточно звуков».
Подобная гипотеза (о том, что в словах нет необходимости) была бы адекватна только в тех обстоятельствах, при которых нет реальной нужды в связаной речи, а именно – в обществе, где у людей отсутствуют неудовлетворенность и подлинное любопытство, побуждающие к исследованию, в результате чего и может возникнуть полезный инструмент (то есть «речь»), а источник напряжения и раздражения, вызывающий нервные расстройства (в данном случае избыток мычания и щебетания), будет устранен.
Когда утверждения, подобные сказанным выше, сформулированы достаточно ясно, они, как показывает опыт, провоцируют у людей два вида реакций. Реакции эти можно представить в виде попыток уклониться или принять вызов. Фактически, ни одна из них не достигает своей цели.
Первая реакция сводится к следующему рассуждению:
«Индивид может учиться только с помощью указанных методов. Отмена их будет препятствовать учебе и подорвет основы человеческой сплоченности».
Вторая реакция аргументируется так:
«Эти утверждения еще не доказывают, что существуют какие-то другие способы учебы или организации или что в таких способах есть (или должны быть) качество и мера».
Что ж, всегда трудно иметь дело с предубеждениями, предоставляющими людям такие преимущества, как возможность не думать. Трудно также удовлетворить людей, которые хоть и не показывают вида, но внутренне боятся, что будет разоблачена их поверхностность, или людей, опасающихся, что последствия признания чего-то незнакомого могут их «изменить». Преодолеть подобные предубеждения трудно, но тем не менее не невозможно.
Если бы это было невозможно, то род человеческий вымер бы из-за отсутствия способности к адаптации. Это так же верно, как и то, что люди, неспособные или не желающие адаптироваться к конструктивной, но незнакомой информации, принадлежат к той части человечества, которая обречена на вымирание в культурном смысле. Сообщества, школы мысли и индивиды, не сумевшие приспособиться к «современной» (то есть незнакомой) информации и изменениям окружающей среды, уже вымерли.
Две упомянутые основные реакции менее разумны, чем утверждения, против которых они направлены. Одно это позволяет относиться к ним следующим образом: игнорировать людей с такими реакциями и рассматривать сам факт наличия подобных мнений как доказательство неспособности их носителей адаптироваться к незнакомым идеям, то есть как подтверждение того, что способность этих людей к выживанию относительно слаба.
Однако здесь имеется механическая ловушка, и ее стоит мимоходом рассмотреть. Людей, возражающих против «сегодня» или незнакомых понятий, можно заставить принять новшества, если продвигать эти «новые» идеи достаточно энергично. Иными словами, не так уж трудно посредством надежды, страха и натаскивания заставить этих возражающих «поверить» в то, что использование указанных методов нежелательно ни в количественном смысле, ни в качественном. Ловушка заключается в том, что в этом случае массы обусловленных людей будут возражать против обуславливания, потому что их обусловили возражать! Из-за своих грубых оперативных способностей они, почти по определению, будут не способны к развитию понимания.
Следовательно, ни согласие с вашим исходным утверждением, ни «вера» в него не являются здесь целью. Эта концепция уже сама по себе практически не знакома людям, поскольку фактически все человеческие сообщества превыше всего ценят веру и согласие. «Что же вы ищете, – будут они спрашивать в недоумении (и спрашивают), – если вам не нужны ни новообращенные, ни герои, ни мученики, ни верующие, ни верные сторонники, ни последователи, ни пропагандисты, ни энтузиасты, ни представители, ни общие знаменатели и т. д.?»
А ищете вы (и это является существенной предпосылкой к пониманию) людей, которые могут принять в качестве возможных следующие положения.
1. Фактически все человеческие сообщества создаются и поддерживаются механизмом награды-наказания-натаскивания.
2. Возможна альтернатива такому подходу.
О проекте
О подписке