Глава 4

На экране телефона висело несколько непрочитанных сообщений из «Вотсапа» и пять пропущенных звонков.

«Мы волнуемся. Где ты?»

«Ответь хоть что-нибудь».

«Что случилось? Почему не отвечаешь?»

«Если ты пил, не страшно. Мы тебя ждем».

«Напиши, что нам делать».

«Ночевать без тебя боялись. Эта карга запросто заходит к нам в комнату, и мужик ее неприятный заглядывает».

«Папочка, мы тебя ждем. Приходи даже пьяный».

Очень неприятные сообщения. Мигом представил, что чувствует эта девочка. Я бы тоже перепугался, если бы мне не отвечал кто-то из родителей.

После дождя за окном было пасмурно, но и в теплой светлой бабушкиной комнате я почувствовал себя неуютно.

Как поступить? Выкинуть симку? Или написать и сказать, что я нашел телефон? Тогда она еще больше начнет волноваться, что с ее папой что-то произошло.

Пока мучительно перебирал возможные варианты, пришло новое сообщение.

«Папуля! Раз ты прочел, почему молчишь? Ты решил нас бросить? Скажи честно. Ты передумал? Уехал один? Не молчи, пожалуйста!»

С этим она попала в точку. Меня самого бесило, когда читают сообщение и игнорят. Несколько секунд еще подумал, а потом решился. Написал: «Пока отвечать не смогу» – и хотел сразу же отключить телефон, но не успел.

В ответ пришел смайлик с поцелуем, а за ним полная нелепость:

«Ане опять сон про принцессу снился. Только снова плохой. Это потому, что тебя с нами нет».

«А правда, в Крыму растут персики и абрикосы? На деревьях?»

Я сильно пожалел, что прочел все это. Словно подглядывал в замочную скважину. Пришлось засунуть телефон поглубже в ящик тумбочки. Однако до самого вечера та девочка, Яна, и ее папа отчего-то постоянно лезли в голову. Даже про Зою всего один раз вспомнил, и то, когда бабушка за ужином, в точности как Дятел, расспрашивала, что мне понравилось в новой школе.

Перед самым сном все-таки не выдержал и опять достал «нокию». Там оказалось всего одно послание:

«Страдания, горе и унижение. За дверью боли облегчения нет, только белая бессмысленная пустота. Верный путь к безумию. Отражаясь в зеркале, шрамы становятся гладкими, но никуда не исчезают».

Это было последней каплей. Я набрал:

«Этот телефон оказался у меня случайно. Я его нашел. Не пишите сюда больше».

Дожидаться ответа не стал. Отключил мобильник.

Однако чужие сообщения вероломно проникли в мозг и прочно обосновались там.

Я врубил музыку – верное средство от дурных мыслей, но не помог ни Ронни Радке^[3], ни «Система»^[4], ни проверенный «Раммштайн»^[5]. Стало только хуже.

Так бывает, когда вдруг увидел то, на что не стоило смотреть. Ты знал об этом, но все равно посмотрел, и потом мечтаешь забыть, но уже невозможно.

Как-то раз я нашел в сети ролик, под которым была подпись: «Впечатлительным не смотреть. 18+», но впечатлительным я себя не считал, а маркер «18+» только разжигал любопытство.

Ролик был снят на телефон, и дело происходило в каком-то поселке. Четыре подрощенные девчонки-школьницы – три в кадре, а четвертая снимала – пригласили на встречу в деревенский полуразрушенный дом парня, то ли ботана, то ли местного дурачка. Вначале было слышно, как они обсуждают его и говорят, что сейчас устроят настоящий прикол. А потом, когда этот парнишка пришел, стали угрожать, что, если он не будет делать то, что они ему велят, расскажут его отцу, что он курит.

Парень умолял их ничего не рассказывать, потому что отец его убьет. Он сильно заикался и после каждого, с трудом выговоренного слова девчонки закатывались мерзким гоготом, а когда им надоело, принялись обзывать и унижать его по-всякому. Заставляли говорить в камеру, что он чмо и педик, целовать им сапоги и ползать на коленях, а когда потребовали снять штаны, парень отказался. Стал плакать и просить перестать. Тогда девчонки реально принялись бить его ногами и палками. А потом одна взяла лезвие и пока другие держали, долго выцарапывала у него на лбу матерное слово, так что кровь залила ему все лицо.

В комментариях люди спорили, реальная запись или постановочная. Но для меня это не имело никакого значения. Ролик просто был очень мерзкий, хотя я много чего смотрел и не боялся ни скримеров, ни трешаков.

Только самое странное, что я постоянно вспоминал его с желанием пересмотреть и пересматривал. Испытывал отвращение, ругал себя, понимая, что видеть унижения и боль человека стыдно и грязно, но все равно смотрел.

Нечто похожее у меня возникло и с сообщениями от Яны.

Я прекрасно осознавал, что это чужая жизнь и что у меня своих проблем хватает, но какое-то нездоровое волнующее любопытство тянуло к тому мобильнику.

Всю ночь я ворочался. В комнате было душно и по-прежнему непривычно.

Я встал, попил воды и не выдержал.

Новых сообщений было около двадцати.

«Кто вы?»

«Что с папой? Где он?»

«Ответьте хоть что-то!»

«Где вы взяли телефон?»

«Отвечай!»

«Гореть тебе, тварь, в адовом пламени».

Следом пришла эсэмэска о пропущенном вызове.

Я был совершенно растерян. Что ответить? Оправдываться? Но я же ни в чем не виноват. Если только предложить отдать им «нокию».

Открыл список контактов в телефоне. Всего пять номеров: Яна, М. В., мама, Вадим и Маня.

Вступать в переписку смысла не было. Избавиться от телефона – низко, а откуда телефон у «хорьков», я понятия не имел. Наверняка так же избили кого-то и отняли, но почему тогда хозяин трубки не вернулся домой? А может, он и не собирался возвращаться?

Неприятно, конечно, что мне пожелали «гореть в адовом пламени», да еще и «тварью» обозвали, но понять можно.

Первого сентября, слушая, как Билли Джо из «Грин Дэй»^[6] умоляет разбудить его, когда закончится сентябрь, я мечтал, чтобы меня разбудили, когда закончится весь учебный год. В том, что это будет самый кошмарный год, я не сомневался. Более того, был уверен, что ничего на свете не способно развеять мысли о потерянном доме. Но как я ошибался!

За пару дней назрело столько вопросов, что голова пухла.

Чем заинтересовать Криворотова и Трифонова, если они хоть и на виду, но держатся обособленно? Как привлечь внимание Зои, раз она дружит с ними? Как отделаться от Поповой так, чтобы не обидеть, потому что та проявляла ко мне чересчур много внимания? Как сдержаться и не треснуть Дятла по башке и не нагрубить бабушке, отказываясь причесываться так, как хочет она?

Но больше всего беспокоила «нокиа». Потому что Яна продолжала писать.

Иногда неприятное и непонятное:

«Ане сегодня подсолнухи снились. Целое поле. Высокие, яркие, очень красивые. А потом прилетели какие-то птицы. Много-много черных птиц, и стали все кругом клевать. Она силилась их прогнать, но дотянуться не могла. Стояла внизу и махала руками, а они клевали и клевали. Так что головы подсолнухов стали падать на нее. Тебе когда-нибудь снились подсолнухи?»

«С каждым днем становится хуже», «Теперь это внутри тебя», «У людей в головах только кровь, боль и секс», «А хочешь, я скажу, о чем ты думаешь?», «Ты не оставишь меня, правда? Ты не оставишь нас? Кругом слишком много зла!»

Иногда страшное:

«Тебе никуда не деться», «Ночью кто-то ломился к нам в дверь», «Если так пойдет дальше, произойдет непоправимое».

А порой совершенно нормальное и адекватное:

«Пожалуйста, ответьте, это очень важно», «С папой что-то случилось?», «У нас продукты, между прочим, все кончились», «Что ты хочешь за помощь?», «Что вы хотите за помощь?»

И все в таком духе. В конечном счете я догадался, что это попытки хоть как-то достучаться до меня, вынудить отвечать. Психологическая атака. И она работала. А еще были звонки, и они нервировали даже больше. На третий день я таки сдался. Отвечать не решился, но придумал другое, как мне показалось, удачное решение.

Я подождал Трифонова на улице у входа в школу. Ночью прошел дождь, и все вокруг – и школа, и дорожка, и стадион, и даже асфальт под ногами – было покрыто серой туманной дымкой, поэтому я чуть было не пропустил его, а когда окликнул, он даже не взглянул в мою сторону. Пришлось самому бежать следом.

– Чего тебе? – Он притормозил на ступенях. В черном капюшоне толстовки, ссутуленный, руки в карманах, половина лица под банданой, взгляд недовольный.

– Дело есть.

– Может, потом?

Это его «потом» прозвучало почти как «отвали».

– Помнишь тот телефон, что ты у «хорьков» забрал? Желтый. Так вот, он не мой. Очень похож на мой, но не мой.

– И че?

– Он же чужой.

– Забей. «Хорьки» своего бы не отдали.

– Но ты бы мог узнать, где они его взяли.

– Делать мне больше нечего, – Трифонов возмущенно фыркнул. – Расслабься. Это круговорот телефонов в природе. Твой старый теперь тоже у кого-то.

И он как ни в чем не бывало направился в школу. Пришлось снова бежать за ним.

– Понимаешь, там на него сообщения разные приходят. Странные. Девочки какие-то папу потеряли. Это его телефон был.

Мы прошли мимо охранников и остановились возле вешалок.

– Что за сообщения? – Тифон сердито прищурился, и я почувствовал, что еще немного, и он пошлет меня куда подальше.

Но раз уж решился, момент нужно было использовать.

Я полез в рюкзак за «Нокией», но стоило расстегнуть молнию, как Трифонов нетерпеливо остановил меня.

– Ты в курсе, что сейчас алгебра? Я вчера полночи домашку долбил. Точнее, она меня. В жизни ничего так не опускало, как этот дебильный учебник. Какой на хрен телефон?

– В ГДЗ же ответы есть, – удивился я.

Трифонов медленно стянул бандану на горло. Между бровями пролегли две вертикальные полоски. Взгляд жесткий и прямой. Мало кого может украсить гнев, но ему это шло.

– Засунь свои ГДЗ сам знаешь куда. И телефон туда же.

С этими словами он побежал наверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

– Что случилось? – за моей спиной нарисовался любопытный Криворотов.

Я пребывал в полной растерянности.

– Предложил ему ответы списать, а он наехал.

– Ну, понятно, – засмеялся Леха. – Больше так не делай. Это все равно что зашившемуся алкашу рюмку водки протягивать.

– В каком смысле?

Криворотов закатил глаза, как Роберт Дауни на меме:

– Учится он, понимаешь? Не обращай внимания. Второй год заскок. Тифон во всем такой. Если чего в голову вбил, сдохнет, но сделает.

Вчера вечером мне казалось, что как только Трифонов узнает про эту историю, то сразу оценит ее важность. И тогда у меня появится шанс пообщаться с ними. Дома в кровати этот план представлялся идеальным. На деле же не прокатил.

В первую минуту после звонка Наталья Сергеевна велела всем повторять параграф и куда-то свалила.

– Ты чего такой мрачный? – тут же полезла Попова.

Своим чрезмерным вниманием и разговорами она доставала меня каждый урок.

– Не выспался.

– Если и дальше с таким лицом ходить будешь, к тебе никто не подойдет. Все девчонки тебя обсуждают. Говорят, ты симпатичный, но потерянный, – без стеснения выложила она. – Грустишь, что сюда переехал?

– Ничего не грущу.