Глава 4
Волны судеб

Волны судеб несут меня,

Далеки родные края,

Близок только восточный шквал,

Нагоняющий сзади меня.

Из песен Райнского архипелага

Шаги мо мокрой прибрежной гальке, солнце стремится к закату. Это все уже было много лет назад, когда Ирион впервые очутился в неизвестном ему мире. Галька поскрипывала под сапогами. Молодой человек задумчиво шел, поглядывая то на изумрудные волны моря, то себе под ноги. Он вернулся на острова после многих лет, проведенных на руднике среди болот. Острова почти не изменились с тех пор, а вот его старый знакомый рыбак Сиглан совсем постарел. Ирион нашел приятеля на одном из небольших зеленых островов в центре архипелага, где тот мирно проживал в аккуратненьком домике вместе с улыбчивой и такой же пожилой рыбачкой. Они нашли друг друга лишь на склоне лет, всю прежнюю жизнь Сиглан провел бобылем. В том ли оказалось его счастье, которого Ирион пожелал другу при расставании?..

Солнечные лучи расплавленным золотом вливались в тонкие синие пряди облаков над горизонтом. От нагретых за день камней веяло теплом. Так тихо и так спокойно, словно мир только появился из вод океана и ему пока неведомы печали и заботы.

Молодой человек присел на галечник и задумался. Где же его собственный путь, его собственное счастье? После прохода через Кольцо Богов он почувствовал, что чужой мир наконец-то принял его, признал своим. Потом он был счастлив с Леалой и детьми даже вдали от моря, среди бескрайних болот, где мало кто из пришлых оставался жить по доброй воле. Но что-то новое, непонятное с каждым годом зрело в нем, чтобы теперь заявить о себе. Ирион долго бежал от него, не понимая, что это и как жить дальше. Но неизвестное настигало, пока наконец его собственная маленькая жена не сказала напрямик, что сплетни о нем как о сыне духа озера могут быть правдой. Но почему мать не сказала ему об этом сама?

Ирион снял с себя всю одежду, бросил на гальку подальше от прибоя и вошел в море. Чем дальше он заходил, тем меньше чувствовал сопротивление воды и напор волн, как будто шел в облаках, которые кажутся плотными только издалека. Небольшие волны ласкались к нему так, что молодой человек даже смутился, но продолжил свой путь.

Когда прибрежная отмель закончилась, Ирион нырнул и поплыл, опускаясь все глубже. Еще в детстве он мог не дышать очень долго, а теперь дышать и вовсе не хотелось, словно молодой человек плыл по воздуху, парил, опускаясь в глубину. Сначала становилось все темнее. Лучи солнца, пронизывающие толщу вод и превращающие ее в небывалый, играющий всеми оттенками живой самоцвет, начали блекнуть. Но неожиданно Ирион увидел свет, подобный солнцу, исходящий откуда-то из глубины, и направился к нему. Свет становился все ярче, но не было понятно, откуда он исходит. Золотисто-зеленые и золотисто-голубые волны с горящими огнем прожилками накладывались друг на друга, сплетаясь в невиданные фантастические узоры, все это двигалось и дышало, как живое, и от него исходило необыкновенное тепло – тепло дома. «Мама!» – вскрикнул про себя Ирион. Та, которая воспитала его и назвалась приемной матерью, оказалась родной, сейчас он не то чтобы понял это, скорее ощутил всем телом, и ему захотелось расплакаться. «Почему ты не рассказала обо всем, мама?!» – вырвалось у него, стало очень обидно, что он не знал, не понимал всего связанного с его рождением раньше.

На фоне мерцающих переливов начали появляться образы. Первым появилось женское лицо, обретшее черты матери, потом лицо очень странного и очень красивого мужчины. «Отец», – подумал Ирион. Он хотел заговорить с родными, но не успел, их видения пропали, и возник образ странной женщины, той самой, что представилась некогда заезжей сказительницей. Женщина пристально, с интересом взглянула на Ириона, что-то произнесла и тоже исчезла. Картины перед глазами юноши замелькали быстрее и померкли.

Очнулся Ирион на берегу невдалеке от оставленных им вещей, хотя не помнил, как выходил из воды. Грудь болела, кружилась голова, и немного подташнивало, наверно он пробыл внизу слишком долго и погрузился слишком глубоко. Обо всем увиденном под водой будет еще время подумать. А пока, со стоном перевернувшись на живот, молодой человек встал и начал искать место для ночлега и плавник для костра.

Легкая лодка быстро скользила по невысоким волнам широкого пролива, отделяющего архипелаг от материка. Ирион, сидя на дне, почти не управлял ею, он думал, и суденышко больше слушалось мыслей, чем рук, хотя сам молодой человек этого не замечал.

Уезжая на острова искать Сиглана, а главным образом собственный путь, Ирион оставил семью в небольшом прибрежном поселке милях в десяти от той самой конторы, возле которой они сошли на берег. Сначала молодой человек хотел отправиться на острова со всей семьей, чтобы показать места, ставшие его первым пристанищем в этом мире. Они обладали своим особым очарованием, сильно отличавшимся от странного мира болот и даже от сурового побережья материка. Но потом он не без намека жены рассудил, что, много лет не посещая острова, даже не знает, где нынче можно остановиться на ночлег, а ведь у них теперь дети. Поэтому Ирион, оставив знакомство семьи с Райнским архипелагом на следующий раз, отправился один на легкой верткой лодке, напоминавшей сделанную некогда Сигланом.

Теперь путешественник возвращался. Многое ли он успел понять за истекшее время? До конца Ирион этого еще не осознал, но начал чувствовать, что его дальнейший путь неразрывно связан с этим своенравным, но таким близким северным морем, и вряд ли он вернется в насиженное место среди болот.

Стройный светловолосый молодой человек сидел на прибрежном песке невдалеке от пристани Миирна, над которой красовалась выполненная крупными буквами надпись: «Посетите храмы Миирна, и боги услышат вас!» В задумчивости он выковыривал из песка камешки и бросал их в реку.

Лориан решил сойти на берег с «Зари Анрейна» в Миирне, хотя первоначально собирался добраться до Када, довольно крупного города на пересечении торговых путей. Клиентов можно найти и здесь, утомленные молитвами паломники бывают не прочь расслабиться перед обратной дорогой, а в потоке постоянно прибывающих и отбывающих пассажиров всегда легко затеряться, если что. Утром молодой человек проследил за тем самым дядей, спасая племянника которого и прервал свое путешествие в Игмалион его старый знакомый. Мужчина, которого еле разбудили по приходу в Миирн, не побежал сразу обращаться к властям – то ли и правда не помнил, что случилось, то ли не решился, то ли у него здесь имелись свои связи, что оказалось бы самым плохим вариантом.

Затем Лориан направился в одну из недорогих, но чистых таверн на окраине города. Таверна была знакомая и называлась «Посох странствующего жреца». Кормили здесь вполне прилично, и комнаты регулярно убирались от грязи и насекомых. Закинув свои немногочисленные пожитки в номер, парень пошел побродить по городу.

Сам Миирн был небольшим, основной его частью являлся единый, тщательно спланированный комплекс храмов. Каждый храм имел уникальную архитектуру и отделку, напоминавшую именно о том божестве, которое в нем почиталось. Сколько всего было богов, по традиции называемых древними, в отличие от Троих, наверно, знали только жрецы, но храмов тут имелось порядка двадцати, не считая мелких часовен и молельных камней, разбросанных по паркам. Сами парки с ухоженной зеленью, дорожками, посыпанными цветным песком или мощенными разноцветными камнями, и фонтанами, действующими, несмотря на засуху, являлись еще одним чудом Миирна. Поэтому немало паломников приезжало в этот город не столько помолиться, сколько отдохнуть и насладиться рукотворной красотой.

Осень стояла очень теплая, больше похожая на лето, отдыхающих было много, и Лориан без труда находил себе работу. Так проходил день за днем. Парень уже стал надеяться, что ему удастся накопить денег, чтобы осесть в конце осени где-то в небольшом городке и там спокойно пережить холодное время года, не беспокоясь о поиске клиентов. Но с каждым днем внутри начинало нарастать странное беспокойство, которое возникло после случайной встречи на корабле со знакомым его юности, теперь ставшим почти взрослым. Через некоторое время Лориан уже не находил себе места. Клиентов искать не хотелось. И вот сегодня он пришел на берег Анрейна и сидел там который час, а в голову лезли непрошеные воспоминания.

На самом деле Лориан состоял в дальнем родстве с семейством Лари, но Элвио мог об этом и не знать. Отец Лориана являлся одним из младших троюродных братьев Эглиолена Лари по матери, но никогда не афишировал свое родство со знаменитым родом. Сам же молодой человек был денери всего лишь на четверть, да к тому же цветом волос пошел в мать – пухленькую светловолосую хохотушку, дочь одного из мелких владетелей княжества. Отца совершенно не волновали вопросы крови, они просто жили и радовались жизни, пока не началась война.

Родители умерли в один день, уже успев эмигрировать на территорию Дора – какие-то отморозки убили мать только за то, что она была женой денери, которых жрецы объявили нелюдьми. Отец, хоть и не являлся военным, не сообщив ничего лорду Эглиолену, сам отправился мстить за мать. Обратно он уже не вернулся, и Лориан, совсем недавно достигший семнадцати лет, остался сиротой. Соседи даже отговорили юношу идти на похороны во избежание еще одной смерти. Лориан уехал из городка в тот же день.

Не знал он только одного – услышав о гибели родственника, Эглиолен нашел всех виновников этого и отправил их к праотцам. После, правда, и ему самому пришлось срочно покинуть городок и поехать к старому знакомому, приграничному барону Л’Гори, у которого не раз гостил до войны. Барон, как и его предки, поддерживал добрососедские отношения с жителями княжества. Через некоторое время после войны это сильно аукнулось ему, и, сжав зубы, Ленарио Л’Гори был вынужден отдать свою единственную дочь за сына героя войны с княжеством, который, к несчастью, поселился неподалеку в конфискованном в пользу короны имении соседа. Правда, это спасло барона и всех его домочадцев от угрозы лишения титула или других карательных мер. Когда Эглио Лари прибыл к барону, тот успел записать его по всем правилам внебрачным сыном служанки, которая и на самом деле относилась к обаятельному юноше, выглядевшему даже после войны лет на двадцать с небольшим, как к сыну.

С Элвио Лориан познакомился гораздо позже в другом городке, когда случай вновь свел его с семейством Лари. Эглио и мать Элви уже числились личными слугами баронессы Л’Гори, а по мужу – баронессы Л’Арди. К сожалению, через год с небольшим пожилой мужчина, у которого жил Лориан, умер, и юноше пришлось податься на вольные хлеба. Лорду Эглио молодой человек постеснялся представиться в качестве сына его дальнего родственника.

Лориан давно не стыдился своей работы, во всяком случае, он занимался этим открыто, в отличие от многих, которые вынужденно занимались почти тем же под нажимом вышестоящих и боялись признаться в этом даже себе. Но как быть дальше? Привычно радоваться состоятельным клиентам без особых запросов? Вернуться на родину? Встреча с Элвио и происшествие на корабле что-то повернули в его душе. Время идет, а все остается на своих местах – выходцы из Дойна в самом Доре по-прежнему считаются людьми второго сорта, а на бывшей территории княжества их откровенно грабят в пользу бывшей метрополии. Обратиться к игмалионским властям, как посоветовал Элвио и его товарищам поверенный делопроизводителя? Но какое дело завоевавшей стороне до национальных разногласий на присоединенной территории и кто будет слушать такого, как он?.. Попробовать найти тех, кто желает восстановить княжество, ведь такие наверняка есть среди бывших аристократов? Но что они могут сделать, спустя столько лет, когда Дойн является даже не провинцией, а просто областью огромного королевства… Молодой человек не находил ответа.

Решив, что работать он сегодня не будет, Лориан к вечеру вернулся в таверну. Там он уселся за столик в общем зале, медленно потягивая легкое вино. Час проходил за часом, но спать все еще не хотелось. От нечего делать он поймал подвыпившего господина и заработал еще немного денег, да спасибо еще тот почти сразу вырубился и захрапел.

Лориан решил выйти на балкон второго этажа подышать свежим воздухом, однако не успел дойти до места. Он неожиданно уловил обрывок странного разговора на веранде перед балконом и остановился, прислушиваясь, благо всегда ходил тихо и собеседники не заметили его приближения. Беседовали двое, причем один из голосов показался знакомым.

– Да-нери, мы все уже подготовили, осталось только получить ваше одобрение, – произнес этот человек.

– Хорошо, Римкан. – Второй собеседник неприкрыто зевнул. – Берите их всех, и забудем об этом.

– Но, да-нери. – В голосе первого послышалось сомнение.

– Ну что еще? – недовольно отозвался второй, видимо, желая побыстрее закончить беседу.

– Среди них есть одна женщина… не простая… – Первый замялся.

– Вы боитесь не справиться с женщиной, кто бы она ни была?! – раздраженно ответил второй.

– Нет, но… эта женщина – ваша сестра, да-нери…

– Что же ты сразу не сказал?!! Ур-род!!!

Лориану показалось, что он услышал звук пощечины.

– Да-нери Вальду я видел с ними всего один раз, – затараторил первый собеседник. – Но я уверен, что она вместе с ними.

– Ладно, сестру я беру на себя. Сам поговорю с ней. Берите всех остальных!

– А вдруг она окажется там же? – Голос первого звучал заискивающе.

– Тогда берите и ее. Хотя нет. Тогда возьмете всех в другой раз. Ну, все?

– Да, да-нери.

– Тогда иди работать, – уже более благодушно, с зевком отозвался второй. – Меня уже заждались в номере.

Лориан вжался в стену за портьерой, стараясь дышать беззвучно. Вскоре мимо него вальяжно проследовал невысокий пожилой господин, а через несколько мгновений, как-то крадучись, прошел второй. Второго он видел на корабле, вот почему голос показался знакомым. Кто эти господа и какую службу они представляют? Второй аррал Игмалиона? Вряд ли… Скорее охрану внутреннего порядка, сохранившуюся еще с имперских времен. Но кого они собрались арестовывать и, главное, за что? Молодому человеку происходящее почему-то не понравилось, хотя теоретически теми, кого собирались арестовать, могли оказаться и воры, и контрабандисты, и много кто еще из нарушителей порядка. Лориан решил проследить за вторым собеседником.