– Хорошо, – вздохнул лор-капитан. – Прошу только учесть, что у тех, кто не примет наших предложений, будет стерта память о пребывании на нашей станции. Мы имеем такую возможность и умеем это делать.

Офицеры начали перешептываться и переглядываться. Стоявший перед ними человек не лгал, судя по всему. Умеют стирать людям память? Да, про такое даже в сказках ни слова нет… Какова же сила этого непонятного ордена? Что они еще могут? Похоже, многое. Самое непонятное, что никто и никогда до сих пор о них не слышал. Как могла остаться в тени организация такой мощи?

– Мне очень не хочется этого делать, – продолжил лор-капитан, – но иного выхода у нас нет. Информация об ордене Аарн не должна стать достоянием общественности на Земле. Вас всех внизу считают мертвыми. Красные уверены, что расстреляли вас. Мы наложили им фальшивую память о том, чего не было.

– А почему внизу? – спросил какой-то офицер со второго ряда.

– Вот почему, – повел рукой светловолосый. – Смотрите.

Стена за его спиной стала прозрачной, и собравшиеся в амфитеатре люди увидели на ней покрытый клочьями облаков голубой шар. Сперва мало кто понял, что перед ними, и только чуть позже многие рассмотрели знакомые по картам и глобусам очертания материков внизу. Постепенно до большинства начало доходить, что они видят. Кто-то вскочил на ноги, кто-то наоборот откинулся на спинку кресла. С каждым мгновением все больше и больше людей осознавали, что они столкнулись с чем-то невероятным, невозможным. С чем-то, что выходило за рамки всего привычного, всего, с чем им довелось сталкиваться за всю свою жизнь.

– Да, господа, – снова заговорил лор-капитан, – перед вами ваш родной мир, планета Земля. Вы сейчас находитесь на высоте нескольких тысяч верст, на нашей боевой станции, которая лишь немногим меньше Луны. И наш орден, и Конфедерация Фарсен находятся отнюдь не в вашем мире. Скажу больше, Солнце вместе с несколькими сотнями близлежащих звезд замкнуто в непроницаемый извне кокон. И благодарите за это Бога, господа, а то бы нашу планету давным-давно завоевали. Земля отстала в развитии от остальных на тысячи лет и не способна дать отпор войскам более развитых миров. Орден, конечно, запретил межзвездные войны и пытается следить за соблюдением этого запрета, но мы не боги, и за всем уследить не в состоянии. Пример тому – планета Фарсен, которую атаковали втайне от нас. Десять лет фарсенцы вели страшную войну, защищая свою родину от чужаков. Четыре миллиарда человек погибло. Вслушайтесь в эту цифру, господа. Четыре миллиарда!

– Господи, ты боже мой! – вздрогнул артиллерийский полковник, все еще продолжавший стоять. – Что же там за война такая была?

– Страшная война, генерал Гласс позже расскажет вам о ней подробнее, если пожелаете. Хорошо, что мы все-таки узнали о происходящем, и совместно с армией Фарсена уничтожили захватчиков. Но об этом потом. Я понимаю, что вы все до крайности изумлены тем обстоятельством, что вас спасли люди из других миров. Многие даже не слышали, что наш мир далеко не единственный во Вселенной, и сейчас растеряны. Но я говорю правду, и те, кто решит рискнуть, увидят все своими глазами.

– Но зачем вам мы? – спросил кто-то, Артемий не понял – кто.

– Это моя инициатива, господа, – вздохнул лор-капитан. – Так получилось, что, попав в орден, я сразу оказался в гуще событий. Буквально через два месяца на меня свалилась огромная ответственность, руководство очень масштабным делом. После окончания этого дела мне поручили еще одно, куда более масштабное. Но я не мог забыть, что на моей родине остались десятки тысяч честных, умных и порядочных людей, которым больше некуда идти. И я предложил создать русский легион. К моему предложению прислушались, и вот мы здесь.

– Приятно слышать, господин лор-капитан, – усмехнулся полковник и сел на место. – Значит, вам в этом ордене понравилось?

– Очень, – подтвердил светловолосый. – Такой взаимовыручки, дружбы, уважения друг к другу я не встречал ни разу за всю свою жизнь. Если человеку поручено дело, то ему верят и не мешают. Наоборот помогают всем, чем только могут. Хотя потом спрашивают строго. Но разве это не правильно?

– Правильно, – согласился артиллерист. – Однако никак не могу поверить в ваш рассказ.

– Станете одним из нас, поверите. А нет – так и не нужно.

Он немного помолчал, затем продолжил:

– Господа! Пусть каждый из вас взглянет на левый рукав ваших комбинезонов. Вы видите разноцветные полоски?

Офицеры сдержанным гулом подтвердили, что да, видят.

– Это не просто полоски. Пока вы находились на станции, вас незаметно проверяли. Не надо обижаться, сделать по-другому было невозможно. Так вот, те, у кого одна коричневая полоска, должны избрать страну, в которую эмигрируют. Каждому выделят деньги на несколько лет безбедной жизни в валюте этой страны. О нашей станции вы забудете, память о пребывании здесь мы сотрем. Снова приношу свои извинения, но иначе поступить мы не имеем права. Далее. Те, у кого вдобавок к коричневой полоске есть желтая, имеют возможность дополнительного выбора. С нами прибыл представитель объединенной армии Фарсена, генерал Гласс. Желающие могут эмигрировать на Фарсен и поступить на службу в ОАФ с сохранением звания и выслуги лет. Те, у кого вдобавок есть серебряная полоска, могут стать аарн и войти в русский легион. Впрочем, необязательно, в ордене никого и ни к чему не принуждают. Если человек, ставший аарн, не хочет оставаться военным и решит пойти учиться, жить мирной жизнью, ему никто препятствовать не станет.

– А по какому критерию вы выбирали? – вскочил с места какой-то покрасневший пехотный капитан. – Почему у меня только коричневая полоса, а у капитана Вальцева все три? Мы в одинаковом звании, служили в одной части. Может, я тоже хочу служить в этом вашем русском легионе!

– Вы действительно хотите, чтобы я объяснил вам это прилюдно? – насмешливо осклабился лор-капитан. – Не боитесь?

– Уверен!

– А зря. Припомните-ка разграбленный обоз возле деревни Шоховка и убитых вами солдат. Ваших собственных солдат, увидевших как их командир запихивает в котомку украденные драгоценности. Вспомните брошенного вами умирать в лесу раненого поручика Хортича, который выжил бы, если бы вы помогли ему добраться до госпиталя. Вспомните изнасилованную вами в Запорожье девушку, обратившуюся к вам за помощью. Могу напомнить еще кое-какие моменты из вашей «богатой» биографии, капитан. Хотите?

– Н-н-е-е н-н-а-а-д-д-о-о… – с трудом выдавил из себя тот, падая обратно в кресло.

Он весь побелел и с ужасом смотрел на стоящего на сцене, гадливо скривившегося человека в черно-серебристой форме. Откуда чужак знает обо всем этом?! Не было же свидетелей! Хотелось отрицать, но каким-то шестым чувством капитан понял, что в этом случае будут представлены куда более убойные доказательства. Лучше не рисковать.

Сидевшие рядом офицеры постарались отодвинуться подальше, поглядывая на капитана с не меньшей гадливостью, чем аарн. Бросить на поле боя раненого товарища, спасая собственную шкуру? Не было в их глазах более подлого и бесчестного поступка. Бледность капитана говорила о том, что обвинение не голословно.

– Господа, – продолжил аарн со сцены. – Вы должны понять, что раз нам нетрудно наложить человеку фальшивую память, то еще легче считать подлинную. Ни нам, ни Фарсену не нужны люди, способные на подлость. Поэтому я искренне не советую господам с одной полоской требовать объяснений. Они окажутся ничуть не более приятны, чем те, которые получил капитан.

– То есть, – снова встал артиллерийский полковник, – вы хотите сказать, что все, у кого одна полоска, совершили какие-то бесчестные поступки?

– Либо способны на них, – холодно проинформировал лор-капитан. – В орден людей отбирают по душевным качествам, мы не можем допустить присутствия в наших рядах ни одного человека, могущего совершить что-либо подлое или жестокое ради собственной выгоды. У Фарсена требования менее жесткие, но люди без совести, способные бросить умирать раненого товарища, не нужны и им. Прошу не обижаться, мы другие. Поймите это. Став аарн, любой становится чем-то большим, чем просто человек. Чем-то иным, не таким, каким был прежде. Я уже не смог бы жить в России, я слишком многое узнал и повидал. Для меня вся планета Земля станет просто большой клеткой.

– А чем тогда отличаются люди с двумя полосками от людей с тремя? – спросил полковник, хмуро глядя на собственный левый рукав, на котором светились три полоски.

– Почти ничем, – ответил лор-капитан. – По вашим меркам, люди с двумя полосками не совершали подлостей. Но по нашим… Например, участие хоть в одном расстреле напрочь закрывает человеку дорогу в орден. Навсегда. Рядом со мной стоит Никита Фомичев, тоже лор-капитан и альфа-координатор. Только, в отличие от меня, он бывший красный комиссар. Его собирались расстрелять свои за отказ участвовать в казнях. Понимаете, почему его взяли? Потому что он предпочел пойти на смерть, но не убивать безоружных! Пусть сто раз врагов, но безоружных.

– Но если не уничтожать пусть даже и безоружных врагов, то они возьмут в руки оружие и придут убивать уже вас! – вскочил с места какой-то покрасневший офицер. – И они вас не пожалеют! Слюнявый гуманизм какой-то!

– Мы должны чем-то от этих врагов отличаться, чтобы иметь право считать себя хоть немного лучше, – грустно улыбнулся аарн. – Мы должны быть добрее. Война войной, но даже на войне не стоит становиться зверем. Это очень легко – падать вниз, господа, всегда легко. А вот карабкаться вверх куда труднее.

– Но красный… – полковник с неприязнью глянул на ухмыляющегося крепкого шатена рядом с лор – капитаном.

– Среди нас есть все. Бывшие рабы и бывшие аристократы. Даже наследные принцы иногда попадаются. Нам неважно, кем был человек до ордена, но, став аарн, он или она становятся всем нам братом или сестрой. Вам трудно понять и принять это. Я вас не сужу. Было время, когда я сам едва не кидался на Никиту с кулаками. А потом мы не раз защищали друг другу спины в бою. Очень многое я не имею права говорить людям, которые не являются аарн. Приношу свои извинения, господа, но вам не нужно объяснять значения слова приказ.

– Понятно, – кивнул полковник. – Что ж, вы правы, нечего лезть со своим уставом в чужой монастырь. Не поймут, да еще и по шее накостыляют.

– Именно, – ухмыльнулся лор-капитан. – Кстати, господа. Основа русского легиона ордена Аарн уже создана. Командиром легиона назначен многим из вас известный полковник Бурцев Александр Владимирович. Его заместителями стали с присвоением им званий дварх-майоров есаул Борохов Михаил Петрович и подполковник Малышев Леонид Георгиевич.

Вперед вышли три человека, одетых, как и остальные, в черно-серебристую форму ордена. Высокий, выглядящий аристократом мужчина лет тридцати с небольшим. Шатен. Правильные очертания лица, жесткие губы, прямой нос. Второй пониже, хромой и несколько сутулый. Щека на худом лице то и дело дергалась в нервном тике. Третий был невысок, плотен и уже далеко немолод. Лет пятидесяти, наверное. Короткий ежик седых волос, длинные вислые седые усы.

– А я все думал, вы ли это, Александр Владимирович, или мне мерещится, – широко улыбнулся артиллерийский полковник. – Рад видеть живым. Слышал, ваша дивизия под Перекопом вся легла, был уверен, что и вы там остались…

– Только ранило, – усмехнулся тот. – И я рад видеть вас живым, Сергей Васильевич. Приглашаю ко мне третьим дварх-майором, я вас не первый год знаю, сработаемся.

– Надо подумать, – вздохнул полковник. – Дело-то непростое, родину навсегда покидать.

– А нас на родине только расстрел ждет, – грустно сказал Бурцев. – Знаете без меня, что случилось с поверившими обещаниям Белы Куна. А в эмиграции? Да кому мы там нужны, признаться? Слыхали, небось, каково приходится русским эмигрантам в том же Константинополе?

– Слыхал, – скривился артиллерист. – Ладно, вы правы, думать особо не о чем. Раз меня готовы взять, отказываться глупо. Что нужно делать?

– Сказать Призыв, – ответил вместо Бурцева лор-капитан. – Три слова, Арн ил Аарн.

Полковник пожал плечами и повторил сказанное. На мгновение его окутала белесая дымка, а затем над амфитеатром грянула торжествующая птичья трель. Комбинезон артиллериста ни с того ни с сего вдруг изменил цвет, став черно-серебристым. Он потерял мешковатость, плотно обтянув тело дернувшегося и не ожидавшего такой подлости от одежды человека. На плече полковника появилось тусклое Око Бездны и медленно разгорелось багровым пламенем. Он с изумлением оглядел себя и потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения. Но ничего не изменилось, его форма действительно из темно-серой стала черно-серебристой.

– Рад приветствовать, брат! – радостно улыбнулся лор-капитан. – Не надо беспокоиться по поводу формы, она живая и изменяется под потребности носящего ее человека. В момент Избрания она перешла в состояние парадной формы ордена.

– И что теперь? – спросил полковник, все еще косясь на горящее на его плече Око Бездны.

– Звание присвоите вы? – спросил Бурцев, поворачиваясь к лор-капитану.

– Зачем? – пожал плечами тот. – Вы командир легиона, это в вашей власти.

– Хорошо. Прошу уважаемого дварха станции зафиксировать мой приказ по легиону без имени.

– Слушаю, – раздался с потолка гулкий голос.

– Приказываю присвоить полковнику Анищеву Сергею Васильевичу звание дварх-майора и назначить его третьим заместителем командира легиона без имени.

– Зафиксировано.

– Благодарю, – кивнул Бурцев. – Вот и все. Прошу на сцену, господин дварх-майор.

– Есть! – вытянулся тот и начал пробираться между рядами переговаривающихся офицеров вниз.

А они никак не могли успокоиться. У большинства было по две полоски, а значит, имелись варианты. Но что выбрать?.. О том, как жилось эмигрантам в той же Франции, офицеры хорошо знали, и не больно-то хотели испытать такую жизнь на собственной шкуре. Но из Франции или Турции был шанс когда-нибудь вернуться домой, в Россию. Пусть очень малый, призрачный, но был. А попав на этот самый Фарсен, домой не вернешься. Никогда. Потому подумать нашлось о чем.

Однополосочные ощущали себя не своей тарелке. Многие из них лихорадочно припоминали свои неприглядные поступки, пытаясь понять, что именно сделало их изгоями. Очень не хотелось, чтобы о таких поступках узнали все вокруг. Поэтому они молчали, не рискуя протестовать и вообще обращать на себя чужое внимание.

Артемий бросил взгляд на собственный рукав, на котором горело три полоски. У остальных трех приятелей оказалось то же самое. Да и то, никогда ни он, ни Пашка не бросили бы раненого. Сами бы подохли, но дотащили до своих.

Он покосился на ухмыляющегося в усы Михаила Петровича и подумал – раз дядька Михась в этом ордене, то и им туда дорога.

– Господа! – снова заговорил лор-капитан. – Мы никого из вас принуждать ни к чему не собираемся. Решение за вами. А сейчас вам хочет сказать несколько слов генерал Гласс, военный министр Конфедерации Фарсен.

Вперед вышел плотный, черноволосый человек лет шестидесяти, одетый в темно-зеленую, пятнистую форму с незнакомыми погонами с одним золотым листом. Его кожа казалась слегка желтоватой, глаза неожиданно ярко-зелеными.

– Здравствуйте, господа! – негромко сказал он, но его услышали в каждом уголке амфитеатра.

– Здравия желаем, господин генерал! – в едином порыве поднялись тридцать тысяч человек, было в этом старом офицере что-то такое, что заставляло подчиняться ему охотно, не прекословя.

– Вольно, – добродушно проворчал он, и все постепенно расселись. – Как вы знаете, несколько месяцев назад в нашем мире закончилась война. Страшная война, в которой погибло больше половины населения. Четыре миллиарда человек. Мы искренне благодарны нашим друзьям из ордена Аарн, пришедшим к нам на помощь в тяжелую минуту. Сейчас мы отстраиваемся, заново учимся жить в мире. Однако мир миром, а армия должна быть сильна. Мы не хотим повторения случившегося и отдадим ради этого все. Но Фарсену катастрофически не хватает людей. Особенно, опытных и толковых офицеров. Мы рады предложить желающим гражданство Конфедерации. Даже если эмигранты не захотят служить в армии. Военным же предлагаем очень хорошие условия. Высокое жалование, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное жилье для них и их семей. И множество иных льгот. Холостым нетрудно будет найти себе пару, молодых женщин осталось в живых почти вдвое больше, чем мужчин. Если кому что неясно, прошу задавать вопросы.

– Вы сказали о семьях, господин генерал, – встал какой-то высокий, худой офицер с погонами подполковника. – Но многие из нас не знают, где наши семьи, живы ли наши родные. Мы не можем уехать, пока не будем знать, что с ними.

– Никаких проблем, господа, – снова вышел вперед лор-капитан. – Ваших родственников найдем и вывезем мы. Для примера. Господин подполковник, прошу вас как можно тщательнее вспомнить лица ваших родных. Также прошу дварха станции помочь в поисках.

– Сделаю, – снова проворчал голос с потолка. – Меня, кстати, зовут Фарнарх, а не дварх станции, драгоценный ты наш альфа-координатор.

– Приношу свои извинения, Фарнарх, – усмехнулся тот. – Постараюсь исправиться.

– От тебя дождешься, – иронично хмыкнул дварх. – Скорее уж мета-корабль у нас политического убежища попросит. Ладно, к делу. Господин подполковник, повторяю просьбу альфа-координатора. Вспомните, пожалуйста, лица ваших родных.

– Вспоминаю, – пожал тот плечами. – Но зачем?

– Сейчас увидите, – проворчал Фарнарх.

Некоторое время длилось молчание.

– Так, нашел, – снова заговорил неизвестный, называемый двархом. – Вашего старшего брата и его жены нет в живых. Но ваши жена, мать и племянница живы. Сейчас они находятся в городе Рязань. Кстати, поздравляю. Два года назад у вас родился сын.

В воздухе вспыхнуло изображение покосившегося домишки. Затем оно расплылось, и появилась бедная комната с облупленными стенами, в которой почти ничего не было, только стол, несколько табуреток, сундук и большая железная кровать. Топилась буржуйка. Возле стола сидела молодая женщина с седой прядкой, выбившейся из-под платка, и что-то рассказывала малышу с большими черными глазами. Неподалеку от нее съежилась на сундуке мрачная девочка лет четырнадцати и что-то шила. Открылась дверь, и в комнату вошла пожилая женщина с парящим чугунком в руках. Она что-то сказала и поставила чугунок на стол.

– Мама… – с трудом выдавил из себя подполковник. – Господи, как она постарела…

– Если хотите, мы можем немедленно отправить за вашими родственниками людей, – предложил лор-капитан. – Хотя вам лучше пойти самому, вряд ли ваши женщины поверят незнакомцам.

– Так я могу забрать их с собой?! – расширились глаза подполковника. – Благодарю! Тогда я полностью ваш!

Люди зашумели. Они были потрясены – эти аарн без каких-либо усилий нашли оставшихся в живых родных подполковника? И говорят, что можно забрать их с собой? Многие сомневающиеся сразу приняли решение. Такой невероятный шанс упускать было никак нельзя.

Большинство из них и не надеялось когда-либо увидеть своих родителей, жен, братьев, сестер, детей. Они просто шли и дрались до последнего. Даже зная, что дело безнадежно проиграно, что шанса на победу нет, дрались. Честь не позволяла поступить иначе.

Они уже считали себя мертвыми, но их спасли. И если еще спасут семьи… Больше тридцати тысяч человек, затаив дыхание, смотрели, как в стене обшарпанной комнаты завертелась черная воронка, из которой выпрыгнул подполковник. Он кинулся обнимать мать, жену, племянницу, подбрасывать в воздух сына, разревевшегося при виде незнакомого дяди. Потом что-то сказал, женщины кинулись собираться и вскоре, перекрестившись, вошли в воронку, оказавшись в просторной, пятикомнатной каюте. После этого изображение погасло.

– Извините, господа, – сказал лор-капитан. – Невежливо дальше наблюдать.

– Конечно, – ответил кто-то. – Так вы поможете и нам найти родных?