Дорога была сильно разбита, и маршрутку трясло и подкидывало на каждой кочке и рытвине, на каждой колдобине. Какого черта было не поехать на поезде? Сидел бы себе спокойненько и спал за милую душу. Так ведь нет, лень было тащиться до станции, а маршрутка подвернулась уж как-то очень вовремя… да еще и дождь этот…
Ну, дождь не дождь, а морось в воздухе висела, мелкая взвесь из водяных капель, словно воздух, как губка, пропитался водой. Ветровка, разумеется, отсырела сразу – после того, как болото кончилось, он стащил универсальный комбез и пошел дальше в том, в чем ходят местные. Джинсы, ветровка, армейские берцы. Рюкзак, в котором побрякивают пустые сложенные контейнеры, и дурацкий спиннинг, который Скрипач сунул ему перед выходом «для отвода глаз». Ну, правильно. Если идешь от озера, то должен быть спиннинг. Все логично.
Ой, да ну это к шуту.
Как же спать хочется…
– Молодой человек, чем от вас воняет? – раздраженно спросила сидящая на соседнем кресле женщина. Собственно, сейчас пассажиров и было всего двое – он и эта женщина. Утро воскресенья. Какой дурак попрется утром воскресенья в Питер, да еще в такую погоду?
Именно что дурак и попрется.
– «Шашлыками», – честно ответил Ит.
И ведь не соврал. Ну ни на йоту не соврал!
– Вы что, лягушек жарили? – женщина скривилась.
– Почти, – согласно кивнул Ит.
Не совсем лягушек. И не совсем жарили. И не совсем мы. Точнее, мы как раз не жарили, нам это блюдо подали готовым. С румяной корочкой.
Правда, слегка пригоревшее…
– Пересядьте немедленно. А то я вообще попрошу водителя вас высадить, – рявкнула женщина.
Ит покорно пересел в самую дальнюю часть кабины – собственно, это как раз его нисколько не смутило, ехать надо было до конечной, до Автово. Женщина все еще негодовала, ворчала, но уже себе под нос – развелось, мол, алкоголиков, житья никакого нет, и как их пускают, мразь такую, в общественный транспорт?
Водитель, пожилой и флегматичный, молча вел машину и в конфликт не вмешивался – Ит мысленно сказал ему за это спасибо. Спать хотелось неимоверно, и он решил хоть сколько покемарить. Ведь домой сразу не получится, надо будет заехать на рынок, закупить продуктов, не откладывая на завтра. Не Берте же тащить больше сорока кило жратвы?.. То-то и оно.
Правая рука до сих пор побаливала. Он потер перетянутое напульсником запястье, потом вытащил из нагрудного кармана тюбик с гелем, намазал обожженную руку, с трудом просунув палец под повязку. Геля мало, лучше на ночь оставить, а то разболится рука ночью, и что делать будешь? Или Ромка придет… так, а сувенир обещанный для Ромки где?
«Красная пуля» отыскалась в нагрудном кармане ветровки. Ит облегченно вздохнул и убрал ее обратно. Эту пулю Ромка просил с лета, но они с лета не получали назначений на сбор и пулю, разумеется, подобрать было негде. А вот позавчера группа как раз вышла в портал, и рыжий успел в перерыве между поиском и погрузкой эту самую пулю подобрать.
Ромка обрадуется. Поговаривают, что эти пули – «счастливые», их делают без положенной начинки, и тот, кого такой ранят, считается везучим. Потому что, в отличие от черных, они оставляют шанс. Выжить. «Черная пуля» – почти в ста процентах случаев смерть. «Красная» – отверстие можно затянуть за трое суток. Такое вот везение.
Чушь и бред, конечно.
В голову тебя ранят этой штукой – ага, большое везение. И замечательный шанс: жить пустым телом, без мозгов.
Какая же это все-таки мерзость. Все.
И как я вообще принимал в этой мерзости участие, и где была моя голова, и… миксер мне в глаз, как любит говорить рыжий, за то, что я делал раньше. Делал, говорил… Да, точно. Миксер в глаз и дрыном по рукам.
Но как же хочется спать…
На рынке было почти пусто, и на покупки потребовалось вдвое меньше времени, чем обычно, – он быстро пробежался по рядам, порадовал продавцов хорошими заказами. Десять кило говядины, желательно с ножек, которая годится на тушенку, десять кило баранины; по три кило орехов, кураги, чернослива; шестнадцать банок сгущенки, именно банок, не пакетов, не доверял он пакетам; два литра меда, хорошего, липового (уж кто-кто, а он запросто отличал патоку и настоящий мед), и двадцать плиток темного шоколада. Российского, конечно, ну его, этот химический импорт.
Рюкзак получился более чем внушительным, и продавцы с удивлением смотрели ему вслед – надо же, дрищ худющий, а такой мешок тянет. Ит про себя ухмыльнулся – ерунда этот рюкзак. Те же «рыбы», например, меньше ста двадцати не весят, и поди-ка ты поворочай такую тушу в одиночку. Что мне этот мешок…
В метро тоже было безлюдье, он сел в уголке вагона, на трехместную лавку, пристроил рюкзак у стены. Ехать было всего ничего, пятнадцать минут, до Владимирской. Сейчас главное – не заснуть и не проехать. Берта ждет, волнуется. Может быть, уже и встречать вышла. Поэтому надо собрать мозги в кучу и мужественно дотерпеть до дома.
…И обязательно кинуть Скрипачу сообщение, чтобы присмотрел за двоими вчерашними «шашлыками» из «рыб». Не нравятся эти «шашлыки». Категорически не нравятся. А врачи уставшие, и как бы не упустить. Понятное дело, Дослав будет сидеть до последнего, но он тоже устал, потому что не спал трое суток. Очень не вовремя подошла очередь ехать домой!.. Нет бы неделю назад, когда два дня никого не было и когда они по очереди спали и жрали всем коллективом. И вот на тебе.
На эскалаторе он снова едва не заснул – каким-то совсем бесконечным показался в этот раз эскалатор. Едешь и едешь, едешь и едешь, и конца-края этой езде не видно. В Москву хочется. Домой. Там и эскалаторы короче, и метро как-то привычнее, и поезда чаще ходят. Чем Ри так нравится именно Питер, а? Обожает он Питер. И Джесс тоже обожает Питер, и оба Мотылька, и Ромка. А вот им пятерым Москва милее сто крат.
Впрочем, сейчас выбирать не приходится, а Питер, который обожает Ри, видят они не чаще раза в три месяца. А то и в четыре.
И Берту…
Самое плохое, конечно, что Берту. Джесс, впрочем, тоже, потому что сейчас Джессика и Берта оказались на положении «соломенных вдов» – уже черт знает сколько времени они кукуют в городе, ожидая мужей, а мужья в это время… ситуация, если разобраться, получается – нелепее некуда.
Идиллия кончилась два года назад.
А до этого и впрямь была практически сплошная идиллия, которая продолжалась без малого десять лет.
Это мир, находящийся в Белой зоне, неподконтрольной пока что ни Бардам, ни Сэфес, помог найти экипаж Маден. В самый раз, как раз то, что нужно – еще не Индиго, еще не Маджента, еще нет ужесточения условий, но уже есть то, что они все искали.
Классический Осколок Сонма.
И очень похоже на Терру-ноль, очень. Разве что похолоднее да воды поменьше. Зима – с ноября по апрель, умеренно теплое лето, в городах грязновато, зато в пригородах пока что чисто (хорошо бы так и осталось); Америка и Россия понемножку покусывают друг друга, но когда без этого обходилось; техногеника еще только набирает обороты…
Смотались, посмотрели.
Понравилось.
Маленькому Ромке было два года, когда они, оставив дом на попечение Клима и его вновь обретенной жены, собрали минимум вещей и переехали. Точнее, переезжали в два этапа – первыми отправились Джессика, Ри и Ромка и только через полгода – Берта, Кир, Фэб, Скрипач, Ит и оба Мотылька. Кир, Ит и Скрипач заканчивали тогда первичную фазу обучения и уехать до окончания курса никак не могли.
Учеба, надо сказать, затянула – они трое и не ожидали, что так хорошо пойдет. А оно взяло и пошло, да так, что за год они стали лучшими на курсе.
– И совершенно правильно, – заметил как-то Фэб. – Смотрите сами. Вы привыкли выкладываться, это раз. Вы ничего не боитесь, это два. Вы повидали столько, что вас не перекашивает при виде открытого перелома или чего похуже, это три. И, самое главное, вы уже потихонечку осознаете, для чего это все действительно нужно…
– Это было четыре, – согласился Скрипач. – А еще мы в ладах с техникой, и это пять. Но… Фэб, я боюсь, что это все пойдет коту под хвост, потому что мир-то белого уровня, и…
– И очень хорошо. Год отучитесь по тем методикам, а потом посмотрим.
В результате они «провернули интересную комбинацию», как выразился Скрипач, и уже через год житья на Земле-n работали фельдшерами на «Скорой» в Подмосковье.
И проработали так два года.
– Это отличная школа, – уверял Фэб. – И это не предел. Потом, как будет возможность, надо будет обязательно пройти несколько альтернативных школ.
– Это каких? – с подозрением поинтересовался Ит.
– От травничества до тонких потоков.
– Ну, Фэб…
– А что – Фэб? Занесет куда-то, где нет вообще ничего, что делать будешь, если работа подвернется? Всякое бывает. По расам методики я начну давать примерно через год, а сейчас учите то, что в доступе, и… что такое, Кир?
– Знаешь, – Кир нахмурился. – Мне иногда кажется, что… ну, что это все не совсем верно. Что иногда… может быть, мы зря кого-то спасаем. Люди сами хотят умереть, а мы едем, вытаскиваем, и…
– И тебя бы тогда не вытащили, где бы мы все были?! – возмутился Скрипач. – Кажется ему! Идиот…
– Рыжий прав, – кивнул Фэб. – Любая жизнь – бесценна, и мы никогда не знаем истинного пути Господнего, Кир. Не бойся, я не буду читать проповедь, просто хочу рассказать пару случаев. Лет четыреста назад мы спасли совсем древнюю старушку в одном из первичных миров. Совершенно случайно, просто так сложилась ситуация, мы там работали, а она… в общем, мы тогда ничего не заметили, а вот другие… Знаешь, кто теперь эта старушка? Дайра Вихама, одна из лучших Мастеров путей в нашем кластере. Молодая красивая женщина. Когни. Тело, которое мы спасали, умирало от рака в конечной стадии, практически оно разлагалось. Мы помогли, потом… потом ее вывезли. Эрсай, кто-то, наверное, думал так же, как ты, – лучше бы этому вонючему гноящемуся полутрупу умереть, лучше бы прекратились ее страдания. Мы думали иначе. Уже тогда я научился думать иначе и понимаю, что был прав.
– А другой случай? – с интересом спросил Ит.
– О… Сейчас расскажу. В общем, это уже незадолго до Блэки произошло. Собственно, это было не с нами, мы оказались на месте уже тогда, когда все практически закончилось, но тем не менее. Значит, так. Двое агентов разрабатывали «слепую» ситуацию с двоими весьма серьезными противниками, причем противники эти, тоже парочка ребят, нэгаши, работали, ни много ни мало, на Карающий Молот…
– И тут эти отметились, – проворчал Скрипач.
– Где они только не отметились. Ладно, неважно. В общем, получилось следующее. Эти агенты, люди, вступили с нэгаши в драку, как думали – с одним. Оказалось, что с двумя. Что там конкретно произошло, я точно не знаю, зато знаю, что было дальше. Один агент-человек и один нэгаши погибли почти сразу. Второй нэгаши и второй человек были ранены, и агент успел сбросить черный код… до врача он, к сожалению, не дожил. Умер. Но врач пришел – и налетел на второго, оставшегося в живых тяжело раненного нэгаши. Раненого-то раненого, но этот нэгаши успел подстрелить пришедшего врача.
– Нехило, – покачал головой Кир. – И что дальше?
– А дальше – это как раз этическая сторона вопроса, – вздохнул Фэб. – Этот врач, совсем еще молодой официал, практиковавший лет десять, не больше, не задумываясь, начал оказывать помощь тому, кто в него стрелял… и вытащил. К сожалению, его самого спасти не успели. Когда пришла наша группа, он уже час как был мертв. Холод, понимаешь? Совершенно дикая местность, старые горы, лес – и лютый холод, почти минус тридцать. Он весь ресурс полевого набора отдал тому нэгаши. Себе не оставил вообще ничего.
– Сильно, – Кир прикусил губу. – И чем дело кончилось?
– Нэгаши оказался действительно важной персоной, и на него в результате обменяли пару сотен пленных в каком-то конфликте, – Фэб дернул плечом. – Вот и думай. Своим поступком тот молодой врач уже из могилы спас две сотни жизней. Правильно ли он поступил? Разумеется, да. Потому что следовал главному правилу – самой важной является жизнь того, кого ты спасаешь.
– А как же божья воля? – рискнул поддеть Фэба Скрипач.
– А это и есть Его воля. Потому что ты – инструмент в его руках…
…Это все еще была идиллия, пока еще идиллия.
А кончилась она, когда больше двух лет назад им домой позвонил Ри и потребовал срочно приехать в Питер. Срочно. Понятно? Да, вместе. И кошек возьмите.
На всякий случай.
От метро он позвонил Берте, сказал, чтобы не выходила, он сейчас будет. Остановился у цветочного, купил букет – чайные розы, потому что она больше всего любит чайные розы. Жалко, что не лето. Можно было бы купить еще и мороженого, большую коробку, фисташковое, а потом сидеть вместе и есть это мороженое большими ложками, наплевав на все правила и приличия.
Погода, увы, к мороженому не располагала. Если она сейчас вообще к чему располагала, так это к горячему чаю, дивану и любимой жене под боком. А в чай хорошо бы бальзама плюхнуть. Или кашинского, или рижского. Для остроты восприятия.
Лифт нехотя дотащился до девятого этажа и, протяжно скрипнув, остановился. Двери натужно поползли в стороны, и взору предстал привычный коридор, зеленым крашенные ободранные стены, двери, обитые дерматином, лампа дневного света под потолком. Ит с трудом подавил очередной зевок, подхватил рюкзак и поспешно вышел – этот лифт, как он знал, очень любил закрывать двери почти сразу, не дожидаясь, пока человек спохватится.
Или не человек.
Да какая разница.
…Берта открыла сразу. Ничего удивительного – треклятый лифт из двухкомнатной квартиры, которую они третий год снимали в этом доме, было слышно отлично.
– Привет, – улыбнулся он, входя. Затащил рюкзак, поставил у вешалки. Нагнулся, погладил выскочивших навстречу котов – Фишка, разумеется, первая, Тима – в арьергарде. Пропускает даму вперед, джентльмен.
Выпрямился, привычно потер запястье.
– Привет, – беззвучно ответила Берта. Подошла, обняла, уткнувшись лицом во влажную штормовку. Ит тоже обнял ее, ощутив под ладонями тонкую ткань халатика, и под тканью – ее вздрогнувшие плечи… Минуту они стояли, как всегда стояли после любой разлуки, короткой ли, долгой – ничего не говоря, потому что слова в такие моменты были просто не нужны.
– Как же я соскучился, – проговорил Ит, когда она подняла голову. – Малыш, я ужасно соскучился.
– Я тоже, – она вздохнула. Тряхнула волосами. – Переодевайся и мойся.
– Ох, черт… Бертик, извини. «Шашлыки» опять, будь они неладны.
– Я уже поняла, – она осуждающе покачала головой. – Ит, не тормози. Есть будешь или сразу спать?
– Буду, – отозвался он, кое-как выпутываясь из штормовки.
– Что именно будешь?
– И то, и другое. И есть, и спать…
– В каком порядке?
– Ммм… может, и правда, позавтракать, а?
– «Бэ», блин. Все, мухой. Одна нога здесь, другая тоже здесь. И дверь не запирай в ванную, хватит мне с прошлого раза заплыва рыжего, с соседями в роли болельщиков! – крикнула она Иту вслед. – Ит, не запирай дверь, кому говорю!
– Хорошо…
Ванна была маленькая, тесная, а еще в нее пришлось поставить стиральную машинку, потому что в крошечную кухню машинка категорически не помещалась. Впрочем, от присутствия в ванной машинки была и польза – Ит, раздевшись, тут же затолкал в нее вещи, насыпал порошка и включил. Пусть крутит, лучше сразу постирать, чем заставлять Берту нюхать «шашлыки» еще раз.
Неприятный запах, надо сказать. Словно кто-то жарил речную рыбу на свином сале. И пережарил. Точнее, сжег. До этого они никогда не работали с «чистыми» расами, и Ит был вынужден признать, что люди в «чистом» виде ему не очень нравятся. То есть сами по себе нравятся, конечно, но только целиком, а не сгоревшие в броне. Даже в силовой. Какая разница, из чего броня? Запах и в самом деле омерзительный. И самое паршивое, что в этот раз «Вереск» был забит ранеными под завязку, и они со Скрипачом тривиально не успели переодеться – в чем спали, в том и побежали на сирену. Спали, к сожалению, в рубашках и джинсах.
Два идиота.
Отмывался он почти полчаса. Сначала долго стоял под душем, потом набрал в ванну воды, минут десять полежал; понял, что еще несколько минут, и заснет. С трудом заставил себя вылезти из ванной, включил холодную воду, умылся. Нет, не помогает.
Спать хотелось все сильнее.
…На крючке отыскался какой-то халат, при ближайшем рассмотрении это оказался халат Кира, но сейчас Иту было все равно. Рукава, правда, пришлось закатать и пояс затянуть потуже, но в общем и целом вышло замечательно – халат был теплый, махровый, приятного зеленого цвета. Судорожно зевая, Ит выполз из ванной и поплелся на кухню, с трудом подавив искус свернуть направо, в комнату, где он успел заметить разложенный диван.
– Давай, быстро ешь и ложись, горе мое, – Берта поставила перед ним тарелку. – Смотреть на тебя – сил никаких нет. Ты сейчас челюсть вывихнешь.
– Оооууу… ой, прости. Ну тогда не смотри, – предложил Ит.
О проекте
О подписке