Испания – единственная счастливая страна…
Петер Мартир. Письма, 1490 год
Испанский двор, развязавший войну с Гранадой, был странствующим двором. Его ежегодная перекочевка в течение многих поколений напоминала перегон стад мериносовых овец с летнего пастбища на зимнее и обратно. В последнее время короли кочевали в основном в юго-восточном направлении, подчиняясь необходимости войны. Но и до начала войны центр испанской власти, закона и управления был кочевым{26}. Один год, например, монархи останавливались в двадцати различных городах и стольких же деревнях, проводя вместе со свитой неуютные ночи в пути между двумя крупными городами. Они скитались по зернопроизводящим районам юга и запада, а также долине Эбро, но не оставляли без внимания менее плодородные регионы, такие, как Галисия или Страна Басков. Они посещали винодельческие районы, такие, как богатые земли вокруг Севильи, но также и долины в среднем течении Дуэро, и нижнюю Галисию. Они знали о феодальном хозяйстве не меньше, чем о церковных и королевских владениях, – таковы были три основных вида собственности.
В 1488 году двор провел январь в освященной веками Сарагосе, проехал через весь Арагон до порта просвещенной Валенсии, куда он прибыл в конце апреля, и в мае отправился в Мурсию – место, где впечатляющие стены окружали не слишком интересный город. Затем монархи разделились: король отправился в военный лагерь близ моря, в Веру, а королева осталась в Мурсии. Но в августе двор снова воссоединился и вернулся в Кастилию, проведя несколько дней в Оканье близ многолюдного Толедо, который был излюбленным местом пребывания королевы. В сентябре они достигли сурового Вальядолида. Изабелла провела там остаток года, а Фердинанд отправился в богатые церковные города Пласенсия и Тордесильяс на Дуэро{27}.
Эта перекочевка отметила пятнадцатую годовщину правления монархов. Но кочевой быт был характерен и для правления их предков{28}. Все прежние правители тоже проводили тысячи часов верхом – престолом Испании было седло{29}. На каждой остановке с вьючных мулов сгружали ларцы и ящики с бумагами и канцелярскими принадлежностями, сундуки с фламандскими гобеленами и картинами, роскошными платьями и камзолами из Нидерландов, папки и воск для печатей{30}. Каждую пятницу, будь они в Севилье или Сеговии, Мурсии или Мадриде, монархи выделяли время для публичных аудиенций, во время которых вершили суд{31}.
Дворцы, монастыри или замки, где останавливался королевский двор, были похожи друг на друга: обычно открытый круглый двор, наружная стена для защиты, никаких украшений – единственный намек на изыск, как правило, ограничивался надвратным украшением. Снаружи вряд ли можно было понять, сколько внутри строения этажей. Большая часть этих зданий имела круглые башни по углам, что контрастировало с квадратным планом сооружения, сложенного из тесаного камня. Испанские монархи повидали много таких грубых жилищ испанской знати, в которых они проводили столь много времени.
В то время монархи и двор чаще всего посещали Вальядолид, второй по величине после Севильи кастильский город. Это была почти столица, и город процветал: здесь после 1480 года располагалась новая канцелярия или верховный суд Кастилии. Еще не была возведена одна из архитектурных жемчужин того времени – колледж Сан-Грегорио, основанный образованным духовником королевы Альфонсо де Бургосом, позднее епископом Паленсии, как и соседний изящный колледж де Санта-Крус, построенный по заказу кардинала Мендосы. Оба они будут позже возведены выдающимся испанским архитектором Энрике де Эгасом. Эти два новых колледжа казались новому поколению епископов и преподавателей ключом к учености.
Но не завидовали ли испанские короли и не копировали ли давно возникшие постоянные столицы своих малоподвижных соседей – королей Португалии, Франции и Англии – и тем более Гранады? Разве сами императоры не были гостями в Риме?{32} Королевские перекочевки были тяжелы как для двора, так и для советников, и уж точно для самих монархов (особенно тех, кто страдал от подагры). Мудрая сводня Селестина из одноименного романа Фернандо де Рохаса говорила: «Тот, кто живет во многих местах, ни в одном не находит отдыха», и Сенека вторит ей: «У путешественников много мест для жилья, но мало друзей».
Действительно, в 1478 году беременная Изабелла некоторое время провела в Севилье, в то время как ее муж Фердинанд отправился в Сарагосу и Барселону, чтобы разобраться с тем, что он считал исламской и французской угрозой. Иногда король также выбирал место для остановки на несколько дней там, где была хорошая охота. Обоих монархов часто можно было застать в иеронимитских монастырях{33} – таких, как прекрасное сельскохозяйственное имение Ла Мехорада неподалеку от Медина-дель-Кампо, или во францисканских хозяйствах Эль Аброхо неподалеку от Вальядолида, где они на время удалялись от мира{34}.
У этих государственных перекочевок были и свои преимущества: Фердинанд и Изабелла посетили почти все уголки Испании, где выслушивали жалобы и вершили суд. Английские монархи иногда ни разу не покидали родной страны, французские редко покидали Иль де Франс[3]. А вот испанские владыки знали собственное королевство лучше, чем другие монархи знали свои земли. Когда они пытались урегулировать требования конфликтующих сторон, они видели практические последствия собственных приговоров. Они также встречались с жителями провинций, где примечали тех, кто могли бы стать хорошими государственными служащими{35}.
Такие странствия были тем более важны, что королевства были раздроблены. Фердинанд и Изабелла могли, по мере необходимости, встречаться со всеми четырьмя кортесами (парламентами) Каталонии, Арагона или Валенсии и Кастилии. В 1486 году они побывали даже в далекой Галисии, в первую очередь для того, чтобы подавить восстание графа Лемоса. Однако оказавшись там, они не только лично наблюдали за разрушением двадцати замков потенциальных мятежников, но также посетили Сантьяго, чтобы помолиться перед гробницей святого апостола Иакова. Они поручили Эгасу построить странноприимный дом рядом с собором покойного епископа Диего Хемиреса – строение, в котором, как они надеялись, разместится школа врачей, а также гостиница для пилигримов{36}.
Монархи также дважды посетили Бильбао, в то время как Фердинанд в 1476 году посещал Гернику и поклялся уважать fueros (права) Страны Басков. Единственной частью Испании, которую они не посетили, была Астурия, хотя она и являлась колыбелью их королевства: ее древняя столица, Овьедо, была отрезана высокими горами, которые предок Фердинанда и Изабеллы, король Гарсия Астурийский, пересек в 912 году, чтобы никогда не вернуться назад{37}.
Высшая знать королевства тоже странствовала, порой не меньше королей, ибо слишком часто их владения находились в разных частях страны{38}.
В городах Кастилии, где останавливались монархи, можно увидеть рисунки фламандского художника Антона ван дер Вингаэрде. Вообще-то этот художник творил двумя поколениями позже, и некоторые из городов, которые он так тщательно выписал, за это время успели разрастись. В свете этого роста в середине XVI столетия фрай Игнасио де Буэндиа написал любопытную пьесу «El Triunfo de Llaneza», выступая против миграции крестьян в города в поисках заработка. Если в 1512 году население Барселоны составляло 25 000 человек, во времена Вингаэрде там уже жило более 40 000{39}. В дни Буэндиа сельская местность обезлюдела. Изменился и характер некоторых городов – новый собор в Севилье был закончен только в 1506 году. Строились церкви в Гранаде. Но нет гида дотошнее, чем этот фламандец, и многие из башен, дворцов, улиц и стен в 1490-м могли выглядеть так, как на его изящных рисунках.
Немецкий художник Кристоф Вайдитц из Страсбурга сохранил для нас облик испанцев того времени. Опять же, его искусная «Книга костюмов» была составлена позже, но мода тогда менялась не слишком быстро, и рыцари Вайдитца, предводители, дамы, морские капитаны, черные и мусульманские рабы в 1528 году показались бы странствующим испанским монархам вполне знакомыми. Были ли карикатурами его смеющиеся торговцы, пышногрудые графини, задумчивые моряки, трудолюбивые рабы и слуги, развязные всадники?{40} Даже поверхностное прочтение «Селестины», одного из испанских шедевров того времени, который доныне не утратил своей остроты, дает основание предположить, что мужчины и женщины 1490 года были именно такими, как изобразил их Вайдитц.
Двор предполагал в первую очередь присутствие королевы и короля – именно в этом порядке, потому что королева Изабелла из двоих монархов была более могущественной. В то время ее единство с королем Фердинандом рассматривалось как чудо – трудно найти другой пример двух суверенных монархов, объединенных браком, которые так успешно действовали бы вместе. Вильгельм и Мария Английские? Власть первого была куда больше, чем королевы. Были два царя в Спарте и два консула в Риме, но это явно неподходящие примеры. Как ни странно, успех Изабеллы и Фердинанда так и не привел к повторению их примера.
Этих монархов часто видели в Санта-Фе в 1491 году, обычно верхом. Мы можем представить себе решительный облик Изабеллы по ее статуе – королева вдумчиво молится в королевской часовне в соборе Гранады, как изобразил ее Фелипе де Бигарни{41}. Она была белокура и белокожа, как и большинство представителей семейства Трастамара, такой мы видим ее на множестве портретов{42}.
В 1491 году Изабелле было сорок лет. Она родилась в 1451 году во дворце своего отца, короля Кастилии Хуана II, в маленьком, но многобашенном городке Мадригаль-де-Альтас-Торрес, от которого день езды на юг до торгового города Медина-дель-Кампо. Дворец не был монументальным сооружением, он был построен просто на случай как резиденция на пути королевских поездок. Когда король Хуан умер в 1454 году, ему наследовал сводный брат Изабеллы, Энрике IV. Изабелла переехала в Аревало, на двадцать миль восточнее, где прожила семь лет с матерью, которая все глубже погружалась в слабоумие. В городе было много зданий в мудехарском стиле и прочих напоминаний о том, что он был завоеван христианами, – в частности, таким напоминанием были и сами мудехары. В Аревало они и евреи были меньшинствами, к которым относились терпимо, а раввин и его сын были широко известны своим красноречием.
В детстве Изабелла часто посещала францисканский монастырь за городом, основанный, по слухам, самим святым Франциском. Она полюбила этот орден и даже потом будет просить, чтобы ее похоронили во францисканском одеянии. Проведенное в Кастилии детство оставило свой отпечаток на Изабелле – там было жарко летом, холодно зимой, там дуют дикие ветра, а города отдалены друг от друга.
Ее образование, как и у ее брата Альфонсо, было поначалу доверено Лопе де Баррьентосу, доминиканцу, который впоследствии стал толерантным епископом Сеговии. Позднее в ее классной комнате бывали ученый Родриго Санчес де Аревало, епископ Паленсии, позднее ставший представителем своих монархов в Риме. Он был теоретиком, который развил идею о верховенстве кастильской монархии в Европе, ибо в его «Historica Hispanica» утверждалось, что в классические времена Кастилия не только превосходила Португалию, Наварру и Гранаду, но также Францию и Англию. Эти высокопарные утверждения о роли его страны и монархии не могли не оказать влияния на его ученицу.
От одного из своих наставников Изабелла переняла восхищение Жанной д’Арк. Когда она вышла замуж, ей преподнесли хронику деяний знаменитой Орлеанской девы, написанную анонимным поэтом, что заставило Изабеллу мечтать о том, что и она однажды вернет утраченное королевство ее предков – в данном случае Гранаду.
Вскоре она и ее брат Альфонсо отправились ко двору, чтобы вместе со свитой королевы поселиться в Сеговии (мать королевы, уже вряд ли сохранившая остатки разума, оставшиеся ей сорок лет провела в Аревало{43}). Несмотря на все очарование Сеговии, позже перестроенной под покровительством королевы, это было для Изабеллы трудное время, ибо королева, пусть и красивая, была своенравной и непредсказуемой{44}. Король Энрике намеревался перенять мавританский обычай, издевался над христианством и не думал о войне с исламом. Воспоминания об этом обуреваемом страстями дворе наверняка стали причиной суровости Изабеллы в будущем.
Изабелле предлагали различных женихов, и всегда по политическим мотивам – герцог Гиеньский, который мог оказать помощь в ситуации с Наваррой; старый король Португалии Афонсу, союз с которым устранил бы угрозу войны на западе; даже герцог Ричард Йорк, в будущем шекспировский король-убийца Ричард III; влиятельный аристократ Педро Хирон, брат маркиза Вильены, который мог привести большую часть земельной аристократии к повиновению Короне.
Но что же многообещающий наследник престола Арагона, троюродный брат Изабеллы, Фердинанд, у которого у самого были права на престол Кастилии и брак с которым означал объединение испанских корон?
Пока права Изабеллы на престол поддерживались врагами ее сводного брата, короля. Гражданская война между двумя группировками кастильской знати началась на нижнем уровне, и в 1468 году, когда ее брат Альфонсо умер у нее на руках, в Карденьосе близ Авилы она была провозглашена врагами короля Энрике претенденткой на престол. Ее избрали потому, что считали, что ей можно будет диктовать свою волю. С другой стороны, она казалась решительно настроенной завоевать корону Кастилии и ради этого готовой пойти на любой компромисс. Несколько последующих лет жизни для Изабеллы были сложными, полностью понятными, видимо, только специалисту по генеалогии, нотариусу или же придворному сплетнику. Все же мы должны постараться выделить то, что нам доподлинно известно, поскольку эти события являются ключом к остальной жизни Изабеллы. Эта история разыгрывалась в Старой Кастилии, в таких городах, как Сеговия, Мадригаль-де-лас-Альтас-Торрес с его пронзительными ветрами, в Аревало, Оканье и в какой-то мере в Мадриде, городе будущего.
Король Энрике был странным человеком – возможно, гомосексуалистом, порой импотентом (его первый брак с Бланкой Наваррской был признан недействительным именно по этой причине). Он был импульсивен, медлителен, порой его охватывал творческий порыв, но чаще – лень. Но он не был глуп{45}
О проекте
О подписке