Цитаты из книги «Гражданская война в Испании. 1931-1939»

Ранним вечером 31 марта адъютант сообщил простуженному генералу Франко, что части националистов заняли последние из намеченных целей. «Очень хорошо, – ответил тот, не поднимая головы от стола, – большое спасибо». Позже он получил телеграмму от нового папы Пия XII: «Обращая наши сердца к Богу, мы приносим искреннюю благодарность Вашему сиятельству за победу католической Испании».

Никто не будет содержаться в тюрьме дольше, чем это необходимо «для исправления или перевоспитания».

Например, издатель «Нью-Йорк таймс» потребовал от Герберта Мэттью, чтобы тот не слал в газету эмоциональные репортажи об условиях жизни в лагерях.

Первые десять дней существования лагерей в них почти не было воды и пищи, и раненые, которых дотащили сюда товарищи, оставались без присмотра. Среди них был поэт Мачадо, который вскоре умер, но не от ран, а от душевной травмы. Пищу позднее подвезли, но в лагерях так и не было создано ни нормальных условий, ни укрытий. Французское правительство подвергалось яростной критике, но ему приходилось прилагать поистине геркулесовы усилия, чтобы за столь короткое время принять почти 400 000 беженцев. В то же время стало ясно, что таким обращением с беженцами французское правительство надеялось заставить многих из них вернуться на милость генерала Франко

Беженцы были измучены голодом и усталостью. Их одежда отсырела от дождей и снега. Но никто не жаловался. Пусть и раздавленные трагедией, испанские республиканцы держались прямо и с достоинством. Дети несли с собой поломанные игрушки, голову куклы или дырявый мячик, символы потерянного ими счастливого детства. Сколько смеха, сколько счастья было на границе! И какое разочарование ждало их на другой стороне! Большой лагерь в Ле-Булу стал фильтрационным центром. Хотя большинство женщин и детей вместе с ранеными солдатами спешно перебросили в другие районы Франции, здесь не было даже элементарных укрытий. Семьям, которые держались вместе даже в суматохе бегства, приходилось разлучаться. Для размещения остатков республиканской армии создали большие лагеря в Аржелесе, в Сент-Сиприене и четыре поменьше рядом с ними. Они представляли собой открытые пространства среди песчаных дюн на берегу моря, обнесенные колючей проволкой. Люди, как животные, рыли норы в земле, чтобы найти в них укрытия. Всего было создано пятнадцать таких лагерей, охраняемых сенегальцами.

Продовольствия в республике теперь явно не хватало. Зимой 1938/39 года в Мадриде полмиллиона человек получали в день две унции чечевицы, бобов или риса и немного сахара или патоки.

5 апреля он отменил Конституцию Каталонии. Использование каталанского языка было официально запрещено. Эти меры, так же как и налеты на Барселону, вызвали гнев, но не страх.

Заниматься этим ремеслом позволялось лишь зарегистрированным журналистам, и выходить в свет разрешалось только зарегистрированным газетам и другим периодическим изданиям. Вне всяких сомнений, и без того уже услужливые газетчики националистской Испании приняли этот закон без всяких возражений, ибо в нем содержалось положение о шкале обязательных минимальных выплат для журналистов разного уровня.

Первый начальник этой службы, пианист Дуран, стал организатором омерзительного плана. Он позволил распространиться в Мадриде слухам, что из некоего дома в предместье Усера прорыт туннель, по которому можно выйти к передовой линии националистов. Немало сторонников националистов, включая и тех, кто укрывался в иностранных посольствах, попались на эти слухи и жестоко поплатились за легковерие. Когда они появлялись у входа в туннель, имея с собой лишь кое-какие ценные вещи, их встречал выстрел в упор. В конце войны в «туннеле смерти» было опознано 67 тел.

В 1937 году Германия импортировала из Испании 1 620 000 тонн металла, 956 000 тонн пиритов, 2000 тонн других минералов. За один лишь декабрь она получила 265 000 тонн железной руды и 550 000 – пиритов. В конце 1937 года ежемесячная стоимость немецкого импорта из Испании составляла 10 миллионов рейхсмарок