Цитаты из книг автора «Хью Томас»

Герника – маленький городок баскской провинции Бискайя, расположенный в долине в десяти километрах от моря и в тридцати – от Бильбао. С населением в семь тысяч человек, Герника фактически была деревней в холмистой сельской местности, окруженная такими же живописными деревушками и отдельными фермами. Тем не менее еще в дописьменную эру Герника пользовалась известностью в этих местах как колыбель свободы басков. Ибо именно здесь, под знаменитым дубом, испанские монархи приносили неизменную клятву соблюдать права басков.

Когда между людьми установятся те отношения, какими они должны быть, отпадет необходимость красть и убивать. И в первый раз давайте признаем, что здесь, в Испании, обыкновенный преступник не является врагом общества. Он скорее его жертва. Кто осмелится сказать, что никогда не пойдет красть, пусть даже его гонит необходимость накормить голодных детей? Не надо думать, что я выступаю в защиту грабежей. Но большую часть своего естества человек унаследовал не столько от Бога, сколько от животного. И я твердо убежден: справедливость – столь тонкая вещь, что для понимания ее надо обладать лишь сердцем».

В 1937 году прошли повсеместные прививки от оспы, дифтерии и тифа, а к концу года центров помощи детям стало больше, чем перед войной во всей Испании. Самоотверженная деятельность иностранных медиков-добровольцев сказывалась по всей республике, устанавливая новые стандарты гигиены и заботы о здоровье.

Почти повсеместно в республиканской Испании к началу 1937 года крестьяне были или собственниками своей земли, или работали в коллективных хозяйствах. Арендаторы и безземельные батраки, зависевшие от прихотей лендлордов, практически исчезли. В промышленности, несмотря на трудный компромисс в тех концернах, которые продолжали номинально находиться в частном владении4, рост производства увеличился на 30–50 процентов, особенно в тех отраслях (например, в текстильной)

правительство Ларго Кабальеро нащупывало пути создания в Испании лучшей жизни. Большая часть ресурсов республики уходила на военные нужды, но еще никогда раньше образованию не уделялось столько внимания. В 1937 году на него было потрачено 143 миллиона песет, по сравнению с 3 миллионами в 1936 году. Конечно, эта сумма не так велика, как может показаться, поскольку республиканская песета подверглась инфляции. Тем не менее реальные траты на образование выросли в пять раз.

Кабальеро уже не нравилось присутствие в Мадриде советского посла Розенберга. 21 декабря Сталин прислал Кабальеро письмо, полное сдержанных братских советов: метод парламентской борьбы может оказать в Испании более революционное воздействие, чем в России, но даже и в этом случае российский опыт может пригодиться в Испании. Особенно после появления в Испании некоторых «военных товарищей», которые получили приказ следовать указаниям испанцев и действовать только в роли советников. Сталин просил Кабальеро, «как друга», сообщать, насколько успешно действуют советники, и поделиться своими соображениями, удовлетворяет ли его деятельность Розенберга. Письмо кончалось советом уважать собственность «крестьян и иностранцев», а в тылу националистов организовывать партизанские силы. Не стоит также нападать на мелкую буржуазию и прохладно относиться к Асанье и другим республиканцам3.

Оруэлл, выпускник Итонского корпуса подготовки офицерского состава, с ужасом обнаружил, что в колонне POUM никто и не слышал о такой вещи, как чистка оружия.

Но с благородством, которого не отрицали даже его враги, он призвал помиловать их. «Жизнь – это не фейерверк, которым кончается вечеринка в саду», – заключил он. В результате приговор им был отменен. Но сам Хосе Антонио такого милосердия не удостоился. Принцесса Бибеску, дочь Асквита, которая в бытность свою женой бывшего румынского посла в Мадриде была известна как одна из подруг Асаньи, позвонила президенту и попросила его приостановить казнь. Асанья мрачно ответил, что не в силах ничего предпринять, поскольку он и сам заключенный. Так что 19 ноября Хосе Антонио расстреляли. Последней его просьбой было желание, чтобы после расстрела патио, на котором происходила казнь, было чисто вымыто. «Мой брат Мигель не должен ступать по моей крови», – сказал Хосе.

В отместку за смерть Хосе Антонио националисты расстреляли сына Ларго Кабальеро, который находился в плену с 19 июля, когда офицеры его полка двинулись из Эль-Пардо на север на соединение с Молой. Эта потеря потрясла премьер-министра республики.

А что Сталин? Все это время советские торговые суда, некоторые под испанским флагом, некоторые под советским или мексиканским, пересекая Средиземное море, продолжали доставлять в Испанию военное снаряжение13. Но для понимания событий этих месяцев необходимо учитывать, что Россия переживала едва ли не самый страшный год в своей истории. В течение 1937 года 90 процентов ведущих деятелей коммунистической партии были уничтожены во время «ежовщины» – кровавой бани, которую по приказу Сталина устроил нарком НКВД. За ними в тайные могилы последовали, без преувеличения, тысячи и тысячи людей. Данные японской разведки свидетельствовали, что в 1937 году было уничтожено 35 000 офицеров – половина советского офицерского корпуса, которых обвиняли в шпионаже в пользу Германии. Многие из офицеров и других советских официальных лиц, которые с августа 1936 года находились в Испании, исчезли в этой безмолвной и безжалостной бойне. В январе 1937 года несколько членов ЦК попытались остановить эту волну убийств и насилия, но за эту попытку они поплатились жизнями. В то же самое время стало ясно, что Сталин, начав разочаровываться в возможности союза с Францией и Англией, снова обратил внимание на возможный союз с Гитлером. Канделаки, советский торговый представитель в Берлине, получил указание запустить пробный шар в сторону Германии, но тот был отвергнут. Однако в то время советская внешняя политика faute de mieux14 строилась