3. Сообщение

Здание Технического центра экосистем поражает своей избыточностью. Центр родился в самые оптимистичные времена президента Сапатеро, под сенью Министерства окружающей среды и той значимости, каковой ученые масштаба Карлоса Манделя обладали на просторах мировой биологии. Инаугурация сопровождалась речами, появлением инфанты, министров, ученых, представителей экологических организаций. Испании предстояло выдвинуться в первый ряд в деле наблюдения, изучения и охраны природных зон и исчезающих видов Европы. Собирались также построить несколько филиалов, первому из которых, на побережье Галисии, предстояло сделаться символическим напоминанием о катастрофе танкера «Престиж». Филиалы так и не были построены.

В Мадриде директором Центра назначили молодого биолога из университета Комплутенсе, чья магистерская диссертация была посвящена вопросам управления, – и Энрике Рекена вошел в свой кабинет, преисполненный энергии и иллюзий.

Экономическое и политическое будущее страны многое переменило. Здание возле Пуэрта-де-Йерро нуждается в ремонте, который никто не готов осуществлять. Слева от въезда на парковку высятся леса, а на табличке с помпезным названием «Технологический центр экосистем» оставили свои странные подписи несколько художников аэрозольного направления. Даже соседи поглядывали на этот дом с неприязнью, как будто Центр с его таинственной деятельностью крадет у них часть денег, идущих на уплату налогов. Заходя в Центр, Кармела уже не в первый раз ощущает в воздухе напряжение, словно вся Испания охвачена войной, одной из первых молчаливых жертв в которой явилось это безобидное место, где всего-навсего занимаются изучением собратьев примата, устроившего мировой экономический кризис.

Ощущение упадка только усиливается, когда Кармела останавливает машину перед воротами, при которых раньше находилась охрана. Нажав кнопку переговорного устройства, Кармела дожидается, чтобы кто-нибудь подошел и открыл ей ворота. На сей раз появляется незнакомый чернявый юнец (они тут как будто каждый день меняются), основное занятие которого состоит в том, чтобы вдумчиво пялиться на девушку за рулем, недоумевая, что́ эта симпатичная кроха забыла в их вымирающем монастыре. В холле, украшенном черно-белой фотографией цапли, имеется стойка и охранник, который сначала спрашивает имя, а потом запускает посетительницу внутрь.

Изнутри Центр чем-то напоминает редакцию разорившейся газеты. Столы с компьютерами и двери кабинетов. Компьютеры включены, но за столами никого нет. К счастью, Кармела знает дорогу. Девушка шагает по темному коридору с фотографиями куропаток и рысей, ей нужен кабинет Рекены. Коридор пуст, так что шаги ее отдаются эхом. Куда все запропастились? Но не это неожиданное безлюдье заставляет ее сердце биться чаще, пока Кармела торопится вперед, а наплечная сумка колотит по ее маленькому бедру. Ее преследует, как тень, одно-единственное имя.

«Карлос Мандель», – гласит подпись под фотоснимком возле кабинета Рекены.

«Сообщение от Манделя» – так выразился директор Центра.

На двери кабинета – табличка под красное дерево, буква «к» в слове «Рекена» поцарапана.

– Войдите, – слышит Кармела в ответ на свой нерешительный стук. Девушка входит и замирает на пороге. В устланном ковром кабинете полно народу.

Для робкой Кармелы такое появление – это как выход на свет для шахтера, просидевшего три недели в шахте под завалами. Моргание, слепота, почти что резь в глазах.

Все, кого не было за столами и в кабинетах, все немногочисленные служащие, кому было положено явиться на работу в этот сентябрьский день, – все они стоят здесь.

Больше всего Кармелу поражает тишина – как в засаде. На нее смотрят, кое-кто здоровается, но почти без слов. В комнате, среди прочих, находятся Сильвия, секретарша Энрике (она стоит возле стола своего шефа) и Марио Ферреро, финансовый директор, – молодой, чисто выбритый брюнет в рубашке без галстука (девчонки в Центре называют его Ферреро Роше). Ферреро приветствует вошедшую дружелюбной улыбкой.

Все расступаются, пропуская Кармелу к столу, к компьютеру Энрике. За монитором Apple укрылся сам директор.

– Здравствуй, Кармела, спасибо, что приехала, – говорит Энрике.

– Что вы тут делаете? Что случилось? – Девушка продвигается по живому коридору, голоса у нее почти нет. Кармеле не нравятся сюрпризы. Она терпеть не может розыгрыши. А эти заговорщики, кажется, только и дожидаются момента, чтобы передать ей вахту.

– Взгляни-ка, – приглашает Энрике.

Кармела добирается до позиции, занятой Сильвией, и секретарша с видимой неохотой уступает ей привилегированное место. Рекена указывает на экран:

– Мы все получили это одновременно, час назад. Может быть, тебе тоже пришло. Ты проверяла свою почту?

– Нет.

– Мандель отправил сообщение со своего личного компьютера.

– Мандель отправил?..

Энрике ласково смотрит на нее поверх очков.

– Радость моя, он запрограммировал отправку два года назад, чтобы письмо пришло в конкретное время получателям из конкретного списка.

– Несколько месяцев назад я сменила адрес.

– Поэтому ты его и не получила.

– Я проверю свой старый адрес.

Кармела в недоумении смотрит на экран. Остальные смотрят на нее.

– Ты знала Манделя достаточно близко, – говорит Ферреро. – Ты что-нибудь понимаешь?

Кармела качает головой, не отводя взгляда от монитора.

На красном фоне – сообщение из одного-единственного слова; черные буквы шрифта Arial заполняют почти все пространство:

КРОАТОАН

В кафе напротив легко и экономично сочетают азиатскую кухню с самыми испанскими напитками, закусками и картофельной тортильей. В этот час здесь почти никого, так что никто не тревожит Энрике с Кармелой, занявших один из типовых столиков в длинном ряду. Кармела заказала салат из авокадо и креветки в соевом соусе, Энрике – телячье жаркое.

Плоский телевизор в углу передает международные новости: успешный запуск нового корабля с экипажем для орбитальной космической станции, которая уже года два как стала совместной – американо-европейской; эпидемия на севере Индии. В качестве мирного контраста к лавине картинок на экране возле входа помещен красивый аквариум с шелковистыми рыбками, придающий заведению восточный колорит.

– Прости, что заставил тебя приехать из-за ерунды, – говорит Энрике, кроша над тарелкой кусок хлеба. – За это, дорогая, я должен был пригласить тебя как минимум на обед.

Кармела улыбается в ответ. Энрике, как и всегда, выглядит элегантно и подтянуто. Волосы зачесаны назад (никакого бриолина!), в усах чуть больше седины, чем на голове, изящные очки интеллектуала, рубашка в мелкую полоску, статусный галстук.

– Нет, совсем не должен, но все равно спасибо.

– Я надеялся, ты поймешь, что это может значить.

– Вообще не понимаю. Не помню, чтобы он когда-нибудь произносил это слово. И кажется, я не встречала его ни в одной из его книг. Определенно, это не испанское слово.

– Точно, не испанское, – соглашается Рекена. Директор голоден и говорит в паузах, когда не жует. Кармела не видела его недели две и подмечает, что вид у Энрике утомленный. – Я нагуглил этот термин, но он окутан завесой тайны. – Рекена саркастически поднимает брови. – Нечто вроде «Секретных материалов». Это слово было вырезано на дереве рядом с покинутой английской колонией, одним из первых европейских поселений в Северной Америке. Загадочное исчезновение целого поселка…

– Кажется, я о чем-то подобном читала, – вспоминает Кармела. – Люди пропали за одну ночь, оставив еду на столах и дымящиеся печи… Правильно?

– Вообще-то, история успела обрасти мифами, но в целом все так и обстояло.

– И никаких следов?

– Нет. Неизвестно, что с ними произошло.

За столиком наступает тишина. За темным окном по тротуару проходят люди, огибая металлическое ограждение ремонтных работ. Тень от лица Кармелы, жующей авокадо, падает на стекло.

– Не знаю, почему я решил тебя побеспокоить, – говорит Энрике. – В последние годы жизни у Манделя какой-то винтик из головы вылетел. А лучше сказать, пара винтиков.

– Ты правильно поступил.

– По правде говоря, в тот момент мы все обалдели. Открываем почту – и у всех одно и то же сообщение. И тогда я подумал… Ты же была его любимицей…

– Ну что ты, брось…

– Он тебя высоко ценил.

– Я училась у него на кафедре, потом под его руководством писала магистерскую. Вот и все.

– Ты помогала ему разбирать его материалы…

Кармела резко вскидывает голову:

– Да разве я виновата, что не понимаю, на что Мандель хотел намекнуть этим словом?!

– Нет. – Энрике отрывается от еды. У него растерянный вид. – Нет, ни в коем случае…

– Прости. Я сама не знаю, что говорю.

– Это ты меня прости. Я только хотел извиниться, что вызвал тебя из-за такого пустяка. Точнее, оправдаться. Моя мать говорит, что я очень прилипчивый.

– Да нет, это я тебе нагрубила. А в Лондоне-то серьезная заваруха начинается…

После этого замечания Энрике смотрит на экран, где камера, медленно отползая, снимает людскую лавину, теснящую ряды полицейских. У людей нет транспарантов, они не кричат – просто надвигаются. Люди похожи на стену из ног и неразличимых лиц. План сменяется: теперь съемки ведутся с вертолета. Головы, тела, толпа среди деревьев. «Лондонские манифестанты занимают оборону в Гайд-парке», – сообщают субтитры. И снова уличные съемки: «Манифестация превращается в молчаливый марш». В углу экрана видны статуи ораторов прошлого, похожие на куклы. Половодье. Человеческий муравейник. «Протест против заседания Международного валютного фонда может привести к массовым беспорядкам, по мнению…»

– Куда катится мир… – вздыхает Энрике и снова смотрит на девушку. – Выглядит так, как будто наступает конец чего-то, правда?

– Или начало.

– Да, будем оптимистами. Кстати, об оптимизме – ты потрясающе выглядишь.

– Спасибо. Ты тоже молодцом.

Энрике Рекена отвечает приятной улыбкой. В этом мужчине все приятно, что, как считает Кармела, отчасти связано с его политической активностью, но ей этот облик нравится. И многим другим женщинам он тоже нравится – за исключением той, что в течение пяти лет была его женой, а теперь живет с детьми в Барселоне. И есть еще кое-что: Кармела нравится Энрике Рекене. Поэтому она не понимает, сколько еще лотерейных билетиков им нужно вытянуть, чтобы наконец-то выпал главный приз.

И все-таки он не выпадает. Энрике не делает решительного шага, а Кармела не сделает его никогда.

– И вот что, – говорит он, – у меня свободные выходные, так я подумал, не согласишься ли ты в пятницу на тот самый ужин, который мы столько раз уже переносили?

– В пятницу?

– Да.

– Послушай, Ферреро ведь программист?

Неожиданная смена темы ранит того Энрике, который спрятан на дне всех сдержанных воспитанных Энрике, отвечающих девушке.

– Ферреро Роше, гроза красоток, он у нас по всем вопросам, – отшучивается Рекена. – Все умеет и все делает.

– Он проверял – от сообщения не тянется какой-нибудь след? Какая-нибудь спрятанная программа?

– Кармела, это простое сообщение из одного слова, и нечего там больше искать. – Энрике уже доел жаркое, но он никуда не торопится. – Карлос Мандель был гений, его теория взаимоповедения насекомых гениальна, несмотря на очевидные ошибки, но ты должна признать, что он был немножко… В общем, нормальным он не был. Его дружба с этой бандой извращенцев, его самоубийство… Чего ожидать от такого человека? Он запрограммировал отправку письма за несколько дней до смерти. И правда, хватит об этом. Я спросил, что ты думаешь об ужине в пятницу.

– Я думала, ты собираешься в Барселону за детьми.

– Не на этот уик-энд, я же сказал. Сейчас ее очередь.

– Ну да.

Тарелка Кармелы опустела только наполовину. Девушка нацеливает вилку и подцепляет кусочек авокадо и креветку. Энрике следит за каждым ее движением.

– Это ведь не повторялось?

– Что?

– Я имею в виду… Он продолжает тебя… беспокоить?

Кармела качает головой. Энрике как будто размышляет, можно ли ей верить.

– Если этот говнюк снова что-то выкинет, дай мне знать.

Кармела кивает. Помимо очевидной тревоги за ее спокойствие – уж не ревнует ли Энрике к Борхе? Кармеле кажется, что ревнует, и ей это приятно.

По телевизору показывают журналистку в голубой куртке: она, видимо, ведет репортаж из кемпинга. За ее спиной проходят люди в форме. Официанты поднимают головы: это свежая новость. Кармела и Энрике тоже смотрят на экран. Звука нет, так что информации поступает не много. Кармела читает бегущую строку: «Предполагают коллективное самоубийство четырех членов одной семьи в Мадридской сьерре». Официант, стоящий возле аквариума с пультом в руках, включает звук.

– …только один несовершеннолетний, – сообщает девушка в голубой куртке.

Кадры из кемпинга. Палатки и автофургоны. Камера движется вслед за полицейскими, журналистка продолжает вещать:

– Мальчик бродил в одиночку, его обнаружили туристы: в Мадридской сьерре в окрестностях Ферруэлы разбито много лагерей. Тела остальных членов семьи Химено – родителей, девочки двенадцати лет и младшей дочери…

Теперь показывают, как мужчина в темном костюме и коричневом галстуке неуклюже шагает по траве, как будто ему привычнее покрытые линолеумом коридоры. За ним следуют люди в полицейской форме. Бредущий на мгновение поворачивается к оператору, и Кармела успевает разглядеть лицо: встревоженный мужчина средних лет, вытаращенные глаза, редкие светлые волосы, страдальчески вздернутые брови. Бедняга как будто вопрошает, зачем такому, как он, весь этот ужас. А камера быстро возвращается к журналистке.

– Тайна следствия не разглашается. Прямо сейчас в Ферруэле работают следователи и эксперты. Рассматриваются самые разные версии…

– Ставлю месячную зарплату, что всему виной pater familias^[3]. – Энрике с усмешкой отворачивается от экрана. Еще один уволенный с работы впал в депрессию и сошел с ума, перестрелял своих близких и покончил с собой. В Испании мужчины, которых окунули в дерьмо, часто тащат за собой жен и детей. А несчастный паренек, наверно, чудом ускользнул.

– Ладно.

– Что ладно?

– Давай поужинаем в пятницу.

Мужчина и женщина смотрят друг на друга, Кармела тихо кладет вилку на край тарелки. А потом они начинают смеяться – сначала он, следом и она.

– Как лихо ты меняешь тему… – веселится Энрике. – Ты всегда была такой, это уж точно. С тех пор, как пошла на зоологию, а я руководил твоей практикой. О тебе тогда говорили: такая молчаливая, застенчивая девушка – и такая красивая… Какие только мысли роятся в этой головке?

Кармела улыбается. Энрике выглядит очень довольным.

– Хорошо, но за этот обед плачу я.

– Ни в коем случае. Сеньорита, вас пригласил Центр экосистем. Нам потребовалось ваше присутствие, а в обмен вы, по крайней мере, получаете стандартный офисный обед. – Энрике встает после того, как встает она, Кармела набрасывает на плечо свою сумку.

Они идут к выходу, чтобы расплатиться. Официант возле аквариума кормит рыбок, просеивая над поверхностью воды цветной порошок; он говорит клиентам «До свидания». Рыбки не слишком заинтересованы кормежкой: они собрались вместе в углу аквариума и обмахиваются прозрачными веерами-плавничками.

В телевизоре показывают бесконечную процессию продолговатых объектов, плывущих по водам Ганга.

Это трупы.