Но Сьюзи Лэмбтон было известно чуть больше, чем прочим. Когда она училась в Гэмпширском колледже, один профессор пытался исключить ее за то, что написала статью, в которой выдала чужие идеи за свои, но Чарли нашла способ убедить его этого не делать.

– Адам пошел вразнос, – пожала она плечами. – Дорин попросила меня найти его и вернуть домой.

– На твоем месте я бы не стала вмешиваться, – посоветовала Сьюзи. – По достижении определенного возраста люди просто обязаны сделать над собой усилие – или опустятся на дно. Адаму уже за тридцать, но он по-прежнему живет так, как будто ему двадцать. Может всю ночь пьянствовать, а наутро заявиться на работу, любит азартные игры и тому подобную хрень. На следующие выходные я отправляюсь на йога-ретрит. Приглашаю присоединиться.

– Слишком поздно, – ответила Чарли и, отсалютовав пластиковым стаканчиком, добавила: – Давай выпьем за мудрые советы и плохие решения.

Сьюзи, которая, вероятно, в самом деле была повинна в плагиате, повторила ее жест.

Полчаса спустя приехал Винс. Получив от Чарли сообщение, что на вечеринке закончились лед и апельсиновый сок, он предусмотрительно прихватил с собой и то и другое.

Она подошла и обняла его, зарывшись лицом в его шерстяное пальто, пахнущее листьями и холодным ночным воздухом. Он едва заметно улыбнулся уголками губ, и Чарли вдруг ощутила прилив странной, горько-сладкой тоски по тому, кто уже принадлежал ей.

Тина, которая работала журналисткой в «Гэмпшир-газетт» и уже изрядно приняла на грудь, во всеуслышание размышляла о том, чтобы изменить свою тень – ей хотелось обзавестись кошачьим хвостом.

– Парням подобное очень нравится, – провозгласила она.

Другие были с ней не согласны. Эйми считала, что Тине не следует потакать мужским прихотям. Йен хотел, чтобы все знали: он считает это отвратительным. Какому нормальному человеку взбредет в голову совокупляться с животными? Только художник согласился, что задумка зажигательная, хотя сам он создает комикс о дерзких мышах.

Чарли попыталась втолковать Тине, что та, возможно, неверно все поняла, и вместо того чтобы «обзавестись хвостом», имелось в виду куда менее поэтическое и куда более грубое выражение: «отодрать и в хвост, и в гриву».

– Хвост? Речь о русалках, да? – осведомился Винс невинным тоном только что присоединившегося к разговору человека, так что трудно было понять, то ли он шутит, то ли правда не расслышал, что до этого с таким жаром обсуждали.

В любом случае, это было забавно, и все засмеялись.

Наливая себе еще бурбона – на этот раз со льдом, – Чарли порадовалась тому, что все же не отказалась заглянуть на вечеринку. Изрядно набравшись, она теперь испытывала теплые чувства к присутствующим и всем своим видом как будто говорила: «Смотрите, я нормальный человек, который совершает нормальные поступки».

Чарли съела немного сыра, который Тина приготовила из молока собственных коз – вкус у него был странный, но никому не хватило духу в этом признаться, – и то и дело улыбалась без всякой причины. Затем она услышала, как Йен громко, перекрывая звучащую из колонки музыку, обращается к Винсу:

– Привет, Винс. Что самое худшее тебе доводилось видеть на работе? – В его вопросе явно сквозил вызов.

Винс, сидевший в кресле и о чем-то разговаривавший со Сьюзи и Хосе, поднял голову. Чарли отметила, что кресло это явно подрано кошкой: в прорехах на подлокотниках видна обивка.

– Да в ней вообще нет ничего хорошего, – ответил он, явно пытаясь увести разговор в сторону.

– И все же должно быть что-то особенно омерзительное. Плавающее в раковине глазное яблоко. Прилипшие к потолку волосы. Ну же, рассказывай! – Йен недружелюбно ухмыльнулся. – Развлеки нас.

Вплоть до этого момента Чарли чувствовала себя отлично. Ее нынешний парень, в отличие от предыдущих, не дулся в углу, не болтал глупости и не лез в драку. Винс был готов слушать, поощряя собеседника заинтересованными восклицаниями, которые еще больше развязывали языки любителям говорить без умолку. Но как бы хорошо ее друзья ни ладили с Винсом, приятный вечер все равно оказался под угрозой срыва.

– Йен, – предупреждающе произнесла Чарли, стараясь, чтобы голос звучал так же строго, как у Одетты, орудующей плеткой-девятихвосткой в своей каморке для утех.

Йен ухмыльнулся в ответ, и Чарли внезапно поняла, что дело вовсе не в нездоровом любопытстве, а в некоем странном чувстве, которое он к ней испытывает. Либо хотел ей что-то доказать, либо подгадить.

– Я просто спросил. Пытаюсь познакомиться с парнем поближе. Я имею в виду, если ты, блин…

Не дав ему договорить, Винс поднялся с кресла.

– Однажды мне довелось видеть человека, вывернутого наизнанку.

Чарли привыкла к тому, что он немного сутулился, стараясь не занимать слишком много места и не казаться чересчур пугающим. Теперь же он расправил плечи и напряг мышцы рук. Его голос звучал спокойно, как и всегда, но от услышанного у Чарли волоски на руках встали дыбом.

– И таким было все: кости и органы, пальцы рук и ног. Всё. Его реально вывернули наизнанку, как носок.

– Правда, что ли? – спросил впечатленный Йен.

– Нет, – с каменным лицом ответил Винс, вызвав смех тех, кто стоял поблизости. Не сдержалась даже Чарли, сама себе удивляясь.

– Ладно, чувак, не буду больше спрашивать о твоей дурацкой работе, – сказал Йен, подходя вплотную к Винсу, словно провоцируя того нанести удар.

Винс не отреагировал, и Йен сам его толкнул, а Винс ему позволил. Его глаза при этом осветились едва сдерживаемым ликованием, которого Чарли никогда прежде не видела.

– Моя работа по большей части заключается в том, чтобы стирать со стен ошметки мозгов. Особо и рассказать-то нечего.

Мгновение парни молча смотрели друг на друга. Побледнев, Йен опустил голову.

– Вот уж не думал, что ты такой скучный, – пробормотал он.

Пожав плечами, Винс снова опустился в кресло, как будто ничего особенного не случилось. И не должно было случиться.

Чарли совсем было собралась извиниться, но тут Сьюзи Лэмбтон взгромоздилась на подлокотник кресла, в котором сидел Винс, и, коснувшись его плеча, что-то сказала. Отбросила волосы назад. Залилась смехом. Винс в ответ улыбнулся одной из своих настоящих улыбок, а Чарли вдруг испытала внезапное и почти непреодолимое желание оттолкнуть эту нахалку от своего парня.

Вместо этого она снова глотнула бурбона.

– Едва ли тебе удастся воспламенить ее взглядом, – заметила Барб, а Чарли обиженно отвернулась.

– И вовсе я не…

Барб расхохоталась.

– Подойди к Винсу и скажи, что он повел себя правильно. Незачем позволять маленькому говнюку оскорблять себя.

– Я уверена, что Винс это переживет, – сказала Чарли, слегка нахмурившись. – Он никогда не сердится.

Счастливый обладатель волос цвета старого золота, Винс сумел привлечь внимание даже Сьюзи, решившей с ним пофлиртовать. Он нравился многим девушкам, а Чарли, напротив, обладала крикливой внешностью. В изгибах ее тела едва ли имелся тайный смысл, и в ее декольте не было никакой утонченности. Возможно, именно поэтому Сьюзи и решила, что у нее есть шанс.

Сейчас она училась в магистратуре в колледже Смита^[9], а арендную плату за ее квартиру, если верить слухам, до сих пор вносили богатенькие родители. Сьюзи была настолько искусна в йоге, что могла стоять на голове. Возможно, у нее и правда имелись все шансы обратить на себя внимание парня вроде Винса.

– Сурово ты, – заметила Барб. – Бросила его на съедение волкам. Ну, точнее, всего одной волчице, но ты поняла, что я имею в виду.

Чарли лишь плечами пожала.

– Если дело дойдет до секса втроем, не вздумай винить в этом меня, – не унималась Барб.

Чарли закатила глаза. Решив подышать свежим воздухом, она вышла на крыльцо. Ее тревожило то, насколько сильно она разозлилась на Сьюзи. Она ведь не ревнует Винса. Глупости какие!

Нет смысла страдать из-за парня, который уже принадлежит тебе.

«Это все алкоголь виноват», – сказала она себе, садясь на висящие на крыльце качели. Только бы не было пауков!

В большинстве близлежащих домов свет не горел, и ее внимание привлекли те немногие, что были освещены. Вот детская, озаряемая мягким розоватым светом ночника. А тут смотрят телевизор: видно, как на экране одно изображение сменяет другое. Над дверью гаража кто-то оставил включенный фонарь – явно отошел ненадолго и скоро вернется. Некогда вся эта местность была застроена фермами, на которых, вероятно, выращивали табак, поскольку, проезжая по проселочным дорогам, и по сей день можно заметить обветшалые сушильные сараи.

За шоссе протекала река Коннектикут, черной змеей обвиваясь вокруг горы Том, а потом, фигурально выражаясь, сбрасывала кожу и превращалась в реку Чикопи, затем в Быструю реку и, наконец, в водохранилище Кваббин. Чарли помнила, как, будучи ребенком, посещала эти места со школьной экскурсией. Они тогда были на рыбоводном заводе, а затем поднялись на смотровую башню. Стоя наверху и глядя вниз, на воду, Чарли гадала, сможет ли высмотреть под волнами затонувшие здания.

Кваббин был искусственным водохранилищем, созданным в результате затопления четырех городов, жители которых, конечно, переехали, а вот их дома, магазины и прочие постройки остались на прежних местах. Они и по сей день находились под водой, со всем, что хранилось в их стенах. Но постороннему человеку, не знающему, куда смотреть, их ни за что не обнаружить.

Потом мысли Чарли перекинулись на движущиеся в темноте тени, которые, как и затонувшие города, невозможно заметить невооруженным глазом.

– Готова ехать? – спросил Винс, громко хлопая дверью.

Чарли так и подпрыгнула от неожиданности. В свете фонаря над крыльцом глаза Винса казались серебристыми и выглядели, честно говоря, жутковато.

– Никакого секса втроем? – уточнила она через мгновение.

Винс нахмурился, глядя на нее так же растерянно, как и тогда, когда она прочитала французскую фразу с экрана своего телефона, и Чарли пожалела, что не может заставить его сказать ей, о чем он думает. Конечно, вполне возможно, что он просто устал и хочет домой, а ее приятелей счел досадным недоразумением. Или, возможно, размышляет о том, что с ней что-то глобально не в порядке.

– Не бери в голову.

Она встала с качелей и отряхнула брюки. Ей нужно перестать искать неприятности там, где их нет. Нет, не так. Нужно перестать искать неприятности – и точка.

* * *

Дома, готовясь ко сну, Чарли умылась и надела футболку. Она уже начала перелезать через Винса на свою сторону матраса, когда он положил руку ей на бедро. В первое мгновение Чарли замерла, а потом села верхом ему на грудь.

Луна за окном казалась яркой серебряной монетой на черном бархате неба. Она освещала комнату достаточно хорошо, чтобы Чарли сумела рассмотреть затаившееся во взгляде Винса напряжение. Вытянув руку, он запустил пальцы ей в волосы.

– У тебя хорошие друзья, – слегка усмехнувшись одной стороной рта, заметил он. – По большей части.

Ей стало интересно, собирается ли он спросить о Йене.

– А ты пользовался бешеной популярностью, – парировала она.

– Это потому, что я принес лед, – пояснил он, явно не веря ее словам. – Всем нравится парень, который приносит лед.

Чарли могла бы объяснить, насколько ужасными были предыдущие парни, которых она приводила на вечеринки к Барб, и каким замечательным на их фоне казался Винс, но подобное сравнение не польстило бы ни одной из сторон.

– Мне – так точно! – согласилась она, прежде чем поняла, что именно сказала. Она хотела обратить все в шутку, объяснить, что ей нравится лед, а не сам Винс, но его, похоже, ее слова нисколько не встревожили, и через мгновение острый всплеск паники прошел. Просто она пьяна, а люди в таком состоянии частенько мелят всякий вздор.

– Наклонись пониже, – велел Винс.

Чарли повиновалась, и он провел большим пальцем по ее скуле, едва касаясь кожи. Она накрыла их обоих своими волосами, точно занавесом. Винс приподнялся, чтобы поцеловать ее, осторожно, как будто она была хрупкой драгоценной статуэткой. Или сахарной ватой. Или крылом бабочки. В общем, кем угодно, только не занозой в заднице. И не камнем, которым вот-вот запустят в окно. Не Чарли Холл.

Может быть, Винс думал, что именно так и нужно целовать девушек, как сам он целовал ту, чью фотографию и по сей день хранил у себя в бумажнике. Может быть, таков был его способ проявить уважение. Но всякий раз, когда он так делал, Чарли воспринимала это как вызов.

Она наклонилась, положила руку ему на грудь и скользнула пальцами под пояс его пижамных штанов. Ей нравилось, как у него перехватывает дыхание. Нравилось, что с каждым следующим поцелуем его губы становятся все смелее, а язык – развязнее.

Отстранившись, Чарли поспешно стянула с себя и отбросила прочь трусики, не потрудившись снять рубашку. Затем она поползла назад на четвереньках. Винс склонился над ней, накрывая ее тело своим. Его рот скользнул вдоль ее шеи к плечу, а пальцы легли на грудь прямо над сердцем.

Когда тело Чарли содрогнулось от экстаза, она позволила себе без остатка раствориться в этом ощущении, позабыв о сожалениях.