– Там вы возьмете ананасы и мы вернемся на север? – уточнила я. Еда тяжелым комом лежала в желудке, и мне становилось тревожнее.

Он кивнул:

– Именно. Вернемся в Уоллум через полтора месяца, и у Ее Величества будет ананасовый сок как раз к Фестусу.

У Ее Величества? Мне с трудом верилось, что такой человек, как Рэндальф, поставляет товары ко двору. Я отхлебнула еще воды, чтобы скрыть недоверие на лице.

Уоллум не был местом, способным пробудить во мне – или в ком-то еще – надежду. Но теперь все изменилось. Как только мы вернемся, я попытаюсь сбежать, а потом найду для себя убежище.

Убежище. Я смаковала это слово, пытаясь вообразить, что за ним стоит. Представила освещенные солнцем окна, шелест зеленых листьев. Клавиши клавесина под моими пальцами. Дом.

Я вспомнила маму у двери, ведущей на задний двор, и мое сердце замерло. Где она сейчас? Мама была всем, что у меня осталось. А я даже не знала, жива ли она.

Мне нужно было ее найти, но сначала следовало заслужить доверие Рэндальфа. Значит, нужно выжить.

– Я доставлю нас туда, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно, и неопределенно улыбнулась. Потом отставила кружку и потянулась за хлебом. Рэндальф внезапно схватил меня за запястье и рывком притянул к себе. Столешница впилась в ребро, и я с трудом подавила крик.

– Не стоит смотреть на меня вот так. И держать за дурака.

Меня обдало его зловонным дыханием, смесью уксуса и рома. Пальцы капитана с обгрызенными до мяса ногтями впивались в запястье.

– Прояви хоть немного уважения. Я отвалил за тебя кучу денег и верну их, так или иначе.

– Мне больно!

Я знала, что слова прозвучали жалко, но позволила им вырваться наружу. Оставалось надеяться, что из глаз не брызнут слезы. Если бы только я не была такой напуганной и измученной… Куда подевался мой гнев? Что осталось от моей ярости? Они погибли от голода и холода на зимнем ветру.

– Я все сделаю, – поспешила я заверить капитана, с трудом переводя дыхание. – Клянусь.

Рэндальф уставился на меня, и в его сузившихся глазах мелькнула угроза.

Гистинг корабля, Джульетта, материализовалась у него за спиной. Развевающаяся юбка из щупалец, широко распахнутые глаза – она парила у иллюминатора, не издавая ни звука. Контрабандист ничего не заметил, хотя освещение в комнате изменилось и приобрело едва уловимый голубой оттенок.

– А если не получится, – начал Рэндальф, – ты будешь сама умолять меня привязать тебя к мачте, только чтобы спастись от…

Позади него гистинг указал на иллюминатор. Там, где совсем недавно, подобно далекой звезде, виднелся фонарь нашего преследователя, теперь вообще ничего не было.

Я услышала, как вдали кто-то поет, уверенно и смело, песня пробирала меня до костей. Сразу стало понятно, что это еще одна штормовичка.

Рэндальф проследил за моим взглядом и внезапно вскочил, отпустив запястье.

– Ради Святого…

Над волнами прокатился раскат грома, чуть приглушенный бортом корабля. Я замерла, звук превратился в зловещий свист.

– Да это же…

Руки Рэндальфа безвольно опустились. Он беспомощно смотрел, как гистинг исчезает в вихре призрачного света. И в этот момент каюта взорвалась.

* * *

Чьи-то руки удерживали меня в вертикальном положении. В голове пульсировала боль, мысли метались между инстинктивным ужасом и полным непониманием происходящего – туманящей сознание дымкой. Последняя была куда приятнее и напоминала дым из трубки моего отца. Я выбрала дымку.

Мне плеснули водой прямо в лицо, я пошатнулась, шумно вдохнув, и вернулась в сознание. А затем меня оглушил грохот вокруг.

Я ударилась спиной обо что-то твердое. Мачта? Когда руки, державшие меня, ослабли, я осела, задыхаясь от сдавившего легкие шока. Прокашлявшись, открыла глаза и увидела толпу чужаков – их силуэты выделялись на фоне огня.

Толпа мужчин и женщин громко смеялась, они сновали по широкой палубе, сбивались в кучки и снова расходились, тащили отовсюду ящики и узлы, катили бочки. Еще я увидела пленников – они стояли на коленях, а кто-то уже валялся, весь в крови, на палубе без чувств.

В воздухе засвистела веревка, туго затянулся узел, и над моей головой закачался мужчина, безуспешно пытающийся ослабить петлю на шее. Его крик внезапно оборвался, и слышался только скрип пеньки.

Я была настолько потрясена происходящим, что даже не закричала. Уж слишком глубоко погрузилась во внутренний ужас.

Неподалеку еще один матрос Рэндальфа распластался на палубе. Я узнала его по порезам на лице из-за разбитого о голову фонаря – тот самый болван, который оставил люк открытым и чуть не позволил мне сбежать.

Над ним столпились чужаки. Темноволосый пират рассматривал следы ударов плетью на плечах матроса, бесцеремонно засовывая пальцы прямо в открытые раны, пока матрос выл от боли. Мучитель небрежно перевернул свою жертву на спину и вспорол ей живот короткой изогнутой саблей.

Я видела, как внутренности матроса вываливались наружу и кровь начала хлестать. Видела, как он забился в судорогах, а его глаза остекленели. Видела, как кишки тянулись за ним по палубе, пока чужаки тащили тело, чтобы выбросить несчастного за борт.

Покончив с матросом, пираты рассеялись по палубе. Свет отражался от лезвий абордажных сабель, мачете, стволов пистолетов и мушкетов – мешанина оружия, которое они небрежно засовывали за пояса или закидывали на плечи. Ни цвет кожи, ни выбор одежды не отражали какое-то конкретное происхождение, принадлежность к народу или государству. Нельзя было понять, с севера они или с юга, мерейцы или аэдинцы, с Мыса или из Устии.

Пираты. Это слово вернуло меня к реальности. Пошатываясь, я подалась вперед, готовая бежать, но ноги не слушались. И я споткнулась и снова упала – прямо в подставленные руки. Незнакомые силуэты окружили меня, словно стая волков.

Женщина, которая подхватила меня, прошептала на ухо: «Так хозяина не приветствуют. Стой прямо и следи за манерами, ясно?»

Она рывком поставила меня на ноги, и на этот раз я устояла. Мои похитители расступились, чтобы пропустить темноволосого мужчину среднего роста с короткой бородкой и атлетической фигурой, которую подчеркивали бриджи из оленьей кожи. Из-под распахнутого сюртука торчали рубашка и жилет, шейного платка не было, и хорошо виднелась широкая загорелая грудь. В руке он сжимал абордажную саблю, красную от крови, затем он передал ее стоявшему рядом пирату.

Именно этой саблей только что вспороли живот избитому матросу, и как только я поняла это, к горлу подступил ком. Неподалеку раздавались мерные удары капель. Я подняла глаза и увидела, что повешенный перестал дергаться. До меня донесся запах мочи и крови.

Тотчас меня вырвало. Полупереваренные бобы, рыба и хлеб оказались прямо под ногами у моих похитителей. Мужчина с саблей осторожно шагнул в сторону, ожидая, пока я успокоюсь. Я кашляла, сплевывала и давилась рыданиями, из глаз текли слезы, а волосы растрепались.

– Гистинг сбежал, капитан, – негромко сказал пират, забравший окровавленную саблю. Эти слова, пусть и не сразу, засели у меня в голове. Я же все еще сплевывала желчь и пыталась прийти в себя.

Капитан явно был недоволен. Свет костра отбрасывал тень на лицо, но я стояла так близко, что могла разглядеть его. Мужчина лет тридцати пяти, глаза цвета ртути и изящный подбородок. Его внешность нельзя было назвать красивой, скорее притягательной. В нем чувствовалась сила. Что-то похожее я ощущала рядом с гистингом Рэндальфа или в Гистовой Пустоши. Но эта сила была опасной, как сталь клинка, более приземленной и внушала ужас.

Стоило мужчине заметить, что я рассматриваю его, как он шагнул ко мне, все больше сокращая расстояние между нами.

– Ты, наконец-то.

Его голос походил на летний ветерок, разбивающий морозный воздух, я даже ощутила его теплое касание на щеках.

Так он знает меня? Невозможно. От этой мысли внутри все сжалось. Прочь отсюда! Мне нужно исчезнуть. Но куда? Я все еще была на корабле, в открытом море. А вокруг бушевало пламя…

– Где корабль Рэндальфа? – спросила я.

– Что? – Его брови слегка приподнялись. – Я тебя не расслышал.

– «Джульетта», где она?

Он оглянулся через плечо и посмотрел на огонь. Пираты расступились, и я смогла разглядеть очертания горящего корабля. Несколько человеческих тел висело на реях. Кого-то подвесили за лодыжки, кого-то за шею или связанные руки. И я не сразу осознала, что повешенные еще живы: они бились в конвульсиях и истошно кричали, поджариваясь заживо.

Сердце ушло в пятки. Я не могла радоваться гибели Рэндальфа и его команды и совершенно точно не желала им такой смерти. Слишком много жизней оборвалось в агонии у меня на глазах.

Зачем пиратам сжигать корабль? Да, он был невелик, и дыра, проделанная в нем, безусловно, снижала стоимость, но все же судно стоило приличных денег, особенно с гистингом на борту.

И наконец я поняла, что сбежал тот самый гистинг, который смотрел на меня с сочувствием. Джульетта обрела свободу через огонь, как это случалось с гистингами и раньше.

Мысль о ее освобождении немного успокоила меня, но ненадолго. В нос ударил запах горящего жира, а крик умирающих с борта «Джульетты» перекрыл рев пламени.

Человек, что висел надо мной, двигался под ритм качания корабля, и с него все еще капали моча и кровь.

– Так ты собираешься спросить, кто я такой? – Пират снова заговорил со мной. – А может, ты помнишь меня?

Его вопрос отрезвил.

– С чего мне вас помнить?

Его взгляд опустился, задержавшись на моей груди так долго, что у меня по коже побежали мурашки. Это был не похотливый взгляд, а пытливый, словно он ожидал увидеть что-то на моей грязной, сморщенной от холода коже. Пират протянул руку, отодвинул воротник на дюйм, и его палец скользнул по моему телу.

Бежать! Бесцельно, бесполезно и иррационально, но оставаться нельзя. Попятившись назад, я снова уперлась спиной в грот-мачту. И на этот раз не остановилась, вынырнула позади нее и начала проталкиваться сквозь толпу.

Я выбежала на открытую палубу. Пираты отступили, а их капитан – человек, которого я так и не вспомнила, – следовал за мной по пятам.

– Тебе некуда идти! – крикнул он. В его голосе не было насмешки, просто констатация факта. – Здесь, со мной, ты в безопасности. Не нужно убегать. Больше не нужно прятаться.

Я ударилась о борт корабля и заметалась, как зверь в клетке. Темная вода. Горящая «Джульетта». Извивающиеся тела. Я зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы не закричать, и уставилась на волны внизу.

Пират был прав. Бежать некуда. Я не гистинг, что скользит между мирами или плывет по морю, бессмертный и не подверженный тлену. Я всего лишь женщина, живущая в мире, который внезапно стал таким жестоким, что у меня оставался только один выход.

«Бывает судьба хуже смерти, Мэри», – раздался голос мамы в голове.

– Кто вы? – Я выкрикнула этот вопрос через плечо, сквозь холодный ветер. – Кто вы и откуда знаете меня?

– Лирр, – ответил он.

Я почувствовала, что он остановился в нескольких шагах позади. Все замолкли, слышно было лишь завывание ветра и рев пламени.

А затем пират добавил почти умоляюще:

– Вспомни меня.

Я ждала ответа на мой второй вопрос, но его не последовало. Я оглянулась и снова увидела огонь за его плечами. Выражение лица мужчины было почти непроницаемым, но в глазах с темными кругами вокруг таилось нечто похожее на боль. Вот только сам он был живым воплощением опасности и смерти.

Стоило мне запеть, тихо, но настойчиво, как я уловила запах снега, и сердце забилось чаще.

– Ты вспомнишь, – тихо сказал мужчина. Заметив снег, что превратился в густую белую завесу между нами, он протянул руку и добавил: – Пойдем.

Мысли проносились в моей голове, и я не могла собраться. Перед глазами стояло лицо мужчины, а его взгляд манил все сильнее. Я чувствовала себя так, будто снова оказалась на виселице, и мне захотелось провалиться сквозь землю. В ушах раздался звон. И вдруг другая я, дикая, безрассудная, не знающая страха, не подчиняющаяся логике, взяла верх.

Я прыгнула за борт корабля.