Глава три

В одном из кабаре на территории Белых цветов этой ночью было особенно шумно.

Обычно в «Подсолнухе» и без того оживленно, за столиками полно посетителей, оглушительно приветствующих полуголых танцовщиц и поглощающих спиртное, которое льется рекой. Единственное место, которое могло бы потягаться по популярности с «Подсолнухом», это бойцовский клуб, спрятанный под неприметным баром в соседнем доме, клуб, о котором в городе никто бы не знал, если бы не постоянный поток посетителей.

Когда в полночь «Подсолнух» открывается, туда проникает холодный зимний ветер, но никто здесь не ощущает его. Когда кабаре закрывается на рассвете, его посетители снова превращаются в мусорщиков, попрошаек и гангстеров, едва сводящих концы с концами, но, сидя плечом к плечу за столами, они непобедимы – пока играет джаз, пока горит свет и пока длится ночь.

Посетитель садится и смотрит, как Белые цветы бросают на сцену монеты и хватают танцовщиц, одетых в белое, будто они невесты на свадьбе, а не нищие эмигрантки с фальшивыми улыбками и плохими зубами, бежавшие из России.

Все посетители явились сюда за одним и тем же. Одни заливают мозг спиртным в надежде на то, что что-то вспыхнет в их пустых сердцах. Другие идут окольными путями, собирая разбросанные монеты, незаметно опуская ловкие пальцы с острыми ногтями в карманы пьяных мужчин и доставая оттуда хрустящие купюры. Может быть, когда-нибудь кто-то из этих девушек сможет оставить это место, сможет открыть маленькую лавку со своим именем на вывеске.

Все в этом зале… все они хотят что-то чувствовать, чего-то добиться, хотят кем-то стать – кем-то настоящим, а не очередным мелким винтиком в огромной машине этого города, одержимо делающего деньги.

Все, кроме этого посетителя.

Он делает глоток своего напитка. Это хуанцзю – рисовое вино – оно не такое уж крепкое. Он разглядывает приближающуюся танцовщицу. Она молода – ей четырнадцать, может быть, пятнадцать. Он дотрагивается до своего галстука, ослабляет узел. Затем опрокидывает свой напиток на стол, запах алкоголя пропитывает его одежду, и он меняет обличье.

Танцовщица останавливается и закрывает руками рот. Ей уже хочется спать от спиртного, которое она выпила с клиентами, и поначалу ей кажется, что это только чудится ей, тем более что освещение в кабаре тусклое и мерцает. Но вдруг его рубашка лопается, спина высоко выгибается, и вот уже в «Подсолнухе» сидит не мужчина, а чудовище – жуткое, сине-зеленого цвета.

– БЕГИТЕ! – истошно кричит танцовщица по-русски. – Чудовище!

Из отверстий на спине монстра сыплются насекомые, тысячи крохотных существ, они ползут по столам, полам, наползают друг на друга, пока не находят потную человеческую кожу, раскрытые в крике рты, пока не проникают в глаза, ноздри и волосы, не забираются внутрь и не находят нервы. Кабаре застилает черная пелена заразы, и уже через несколько секунд она поражает первую жертву, которая вцепляется в свое горло, тщась выдавить из него насекомых.

Ногти разрывают кожу, затем мышцы. Как только из горла первой жертвы начинает хлестать кровь, горла начинают раздирать и остальные.

Проходит одна минута. Одна минута – и кабаре замирает, превратившись в подобие поля битвы, усеянного мертвыми телами. Танец на сцене прекратился, музыканты не двигаются, только граммофон в углу продолжает издавать дребезжащие звуки, хотя никто больше не шевелится, а глаза пусто смотрят в потолок.

Чудовище медленно выпрямляется, делает судорожный вдох. Кровь пропитывает половицы кабаре и сквозь щели стекает на землю под зданием.

Однако на этот раз помешательство не распространяется. Насекомые выползают из-под кожи трупов и вместо того, чтобы направиться наружу в поисках новых жертв, возвращаются к чудовищу и заползают туда, откуда пришли.

Помешательство перестало быть заразным, отныне оно поражает только тех, кого выбрал хозяин чудовища. Когда в монстра возвращается последнее из насекомых, он медленно крутит головой и съеживается, пока снова не становится человеком. И его нисколько не мучает совесть.

Через пять минут после полуночи он покидает «Подсолнух».

* * *

Новость распространяется быстро. Будь то Алая банда или Белые цветы, все в городе определяет осведомленность, посыльные здесь работают с бешеной скоростью, чтобы вести максимально быстро достигли ушей главарей соперничающих банд.

Наследница Алой банды захлопывает дверь; одновременно наследник Белых цветов распахивает дверь. В особняке Цаев обсуждают, как такое могло случиться. В штаб-квартире Белых цветов звучат обвинения, пока наконец не звучит вопрос, такой громкий, что дрожит все здание:

– Тогда почему вы просто не заплатили этому шантажисту?

Скоро об этом узнают все гангстеры. Узнают все лавочники. Узнают все рабочие.

Алая банда и Белые цветы не справились. Они обещали поддерживать в городе порядок, говорили, что люди должны доверять их власти, а не власти коммунистов.

Но теперь в Шанхае снова царит хаос.

– Пришло письмо, – задыхаясь, выговаривает посыльный, остановившись перед дверью кабинета господина Цая.

– Это письмо было обнаружено у ворот, – говорит другой посыльный, зашедший через парадную дверь.

Оба письма открывают и разворачивают одновременно. В них содержится одно и то же послание, написанное печатными буквами черными чернилами, похожими на пролитую кровь.

«У Пола Декстера было одно чудовище, а у меня их пять. Делайте, что я говорю, или все умрут».

Рома Монтеков отбрасывает ногой стул.

– Черт…

– …возьми, – шепотом заканчивает Джульетта Цай на другом конце города.

* * *

Пол Декстер считал себя богом-кукловодом, повелевающим городом. Но он ничего не знал. Он мало чем управлял. Его террор стал результатом случайностей. Пол был лишь рукой, сжимавшей почти неконтролируемую массу хаоса.

Но теперь этот хаос обретет форму, у него появится пасть с острыми зубами, и он будет рыскать по углам в поисках добычи.

И город будет плясать под его дудку.

Глава четыре

Весть о нападении разошлась так быстро, что утром о ней знали все слуги. Они тихо переговаривались, смахивая пыль в гостиной, никто из них не осмеливался проявить сочувствие к жертвам из числа Белых цветов, но они включили радио на полную громкость и жадно слушали новости.

Все утро люди ожидали неизбежного – сообщений о появлении новых жертв. Но их не последовало. Белые цветы в «Подсолнухе» погибли так, будто это было делом рук наемного убийцы, а не чудовища, которое разносит заразу.

Джульетта точила свой клинок о донышко миски. Она затачивала свои ножи, потому что они стали тупыми, как брюхо откормленной скотины, и скрежет металла о металл разносился по всему дому. Но, кажется, это никого не беспокоило; Розалинда сидела в гостиной, дуя на кончик своей авторучки и одновременно листая огромный том французско-английского словаря, лежащий на столе.

– Я же тебя не беспокою, верно? – крикнула ей Джульетта.

Ее кузина бросила на нее короткий взгляд.

– Ты о своем развлечении с этими клинками? Ну, о чем речь, разве это может кого-то побеспокоить?

Джульетта сделала вид, будто ужасно зла. В эту секунду из коридора появилась одна из ее двоюродных бабушек, нерешительно остановилась между кухней и гостиной, затем заметила Джульетту, которая опять ударила ножом по донышку миски. Джульетта тут же сменила свою притворную злость на широкую улыбку, но двоюродная бабушка посмотрела на нее с опаской, бочком зашла в гостиную и поспешила прочь.

– Смотри, что ты натворила, – заметила Розалинда, выгнув бровь. Шаги двоюродной бабушки затихли на лестнице. – Твои ножи и так уже чересчур остры.

– Забери свои слова обратно. – Джульетта положила свое оружие на стол. – Чересчур острых ножей не бывает.

Розалинда закатила глаза, но больше ничего не сказала, предпочтя вернуться к своей работе. Джульетте стало любопытно, и она, поставив миску донышком вниз, подошла, чтобы посмотреть, что пишет ее кузина.

«Отчет о ситуации в экономике и торговле Шанхая после антибританского бойкота 1925 года».

– Это для твоего отца? – спросила Джульетта.

Розалинда что-то утвердительно промычала, продолжая водить пальцем по странице словаря. Мистер Лан был деловым человеком, который держал контору в центральной части города. Ему было поручено заниматься делами мелких торговцев под контролем Алых, которые были недостаточно важны, чтобы ими занимались господин и госпожа Цай, но которые все же имели достаточное значение, чтобы не выпускать их из-под надзора семьи. Последние несколько лет он делал свою работу так тихо и незаметно, что Джульетта забывала, что у Розалинды и Кэтлин есть отец, пока он вдруг не являлся на семейный обед. Розалинда и Кэтлин тоже общались с ним нечасто, поскольку жили в особняке Цаев и, насколько было известно Джульетте, не хотели жить под одной крышей со своим брюзгливым родителем.

Но он все же оставался их отцом. Около недели назад он предложил им переехать с ним за город, но Розалинде и Кэтлин это предложение пришлось не по вкусу.

– Я стараюсь приводить его дела в порядок, насколько это возможно, – рассеянно пробормотала Розалинда, перевернув страницу словаря. – В качестве отговорки для своего самоустранения он использует политику, но, по-моему, дело в том, что ему надоело работать. Однако он не заставит меня переехать просто потому, что ему не хочется писать отчеты.

Джульетта прищурилась, глядя на отчет.

– Что такое свиная черева, и почему мы экспортируем ее в Америку?

– Je sais pas^[9], – проворчала Розалинда. – Но в феврале прошлого года цены на нее упали, и это все, что нам интересно.

Если честно, Джульетте это тоже было совсем неинтересно, а уж ее отцу и подавно. Именно поэтому мистер Лан и бегал за дельцами, торгующими свиной черевой, а люди из ближнего круга Алой банды держали в своих руках торговлю опиумом и занимались пытками полицейских, не желающих прогибаться под гангстерскую власть.

Джульетта подошла к сидящей на диване Розалинде и уселась рядом. Диванные подушки спружинили, и холодная кожа обивки заскрипела, соприкоснувшись с бисером на ее платье.

– Ты видела Кэтлин?

– Нет, сегодня утром мы еще не виделись, – ответила Розалинда. В ее тоне прозвучал холодок, но Джульетта сделала вид, будто не замечает его. Между Кэтлин и Розалиной то и дело возникали мелкие ссоры. Если Кэтлин не раздражала Розалинду, уговаривая ее перестать делать работу за их отца, то Розалинда раздражала Кэтлин, убеждая ей прекратить заигрывание с коммунистами в свободное время. Тут что-то крылось – то, чего, как подозревала Джульетта, обе сестры не желали ей говорить, но у нее не было права на них давить. Тем более что в конечном счете Кэтлин и Розалинда никогда не злились друг на друга подолгу.

– Если ты увидишь ее раньше меня, – сказала Джульетта, – сообщи ей, что завтра вечером мы должны ужинать в ресторане Чена…

Парадная дверь распахнулась, оборвав ее речь. В холл тут же повысовывались родственники. Когда оказалось, что это Тайлер – нос у него был разбит и он хромал, перекинув руку через шею одного из своих подручных, – Джульетта только закатила глаза. Было видно, что он не может наступать на левую ногу – наверное, из-за ножевой раны.

– Цай Тайлер, что случилось? – спросила одна из родственниц, поспешно выйдя в вестибюль. За ней следовала толпа Алых, наполовину состоящая из постоянных подручных Тайлера.

– Пустяки, – ответил он, ухмыляясь, несмотря на то что по его лицу текла кровь, окрашивая его блестящие зубы красным. – Всего лишь небольшая стычка с несколькими Белыми цветами. Аньдун, отправь людей на Ллойд-роуд, там надо прибраться.

Аньдун немедля побежал выполнять его приказ. Алые всегда действовали быстро, когда речь шла о том, чтобы отправлять других делать за них грязную работу.

– С какой это стати ты затеял свару на Ллойд-роуд?

Тайлер перевел взгляд на Джульетту. Она поднялась с дивана, оставив Розалинду заниматься своим делом. И внезапно на лицах родственников, собравшихся в холле, появился куда больший интерес, и они завертели головами, глядя то на Джульетту, то на Тайлера, словно зрители во время игры.

– Кое-кто из нас не боится иностранцев, Джульетта.

– Не обольщайся идеей, будто демонстрируешь храбрость в борьбе против иностранцев, – парировала Джульетта, остановившись перед ним. – Ты просто выступаешь для них, как скаковая лошадь на Шанхайском ипподроме.

Тайлер не отреагировал на вызов. Джульетту бесило, что он ведет себя так непринужденно, будто не видит ничего дурного в том, что натворил – а ведь он перенес их кровную вражду с Белыми цветами в самый центр Международного квартала, где те, кто не знал о городе ничего, правили им. Да, кровная вражда между двумя бандами сотрясала весь город, но самые ожесточенные столкновения всегда происходили в границах подконтрольных кланам территорий, вне кварталов иностранцев. Англичанам и французам ни к чему становиться свидетелями того, как люто члены Алой банды и Белые цветы ненавидят друг друга, особенно теперь. Достаточно дать им повод – любой повод, – и они попытаются положить конец кровной вражде, введут военную технику и заберут ту землю, которую они еще не захватили.

– Кстати, об иностранцах, – сказал Тайлер. – Там тебя ждет посетитель. Я сказал ему, чтобы он стоял у ворот.

На долю секунды глаза Джульетты широко раскрылись, после чего она быстро изобразила раздражение. Однако было уже поздно – Тайлер заметил ее реакцию и, ухмыляясь еще шире, поднялся по лестнице и ушел – к немалому разочарованию их родственников, собравшихся чтобы выразить ему свое нижайшее почтение.

– Посетитель-иностранец? – вполголоса пробормотала Джульетта и вышла из дома, забыв надеть пальто, поскольку подумала, что быстро выпроводит его. Подавив дрожь, она перепрыгнула через растение, упавшее на дорожку сада, и поспешила к главным воротам.

Дойдя до них, она остановилась как вкопанная.

– Силы небесные, – проговорила она вслух. – Должно быть, у меня галлюцинации.

При звуке ее голоса стоящий за воротами посетитель поднял взгляд и торопливо попятился. И только через несколько секунд до Джульетты дошло, что причина такой реакции – нож в ее руке, который она точила и так и не убрала.

– О. – Она спрятала нож в рукав. – Простите.

– Ничего страшного, – ответил Уолтер Декстер, но голос его дрожал. Он быстро посмотрел на Алых, которые охраняли ворота справа и слева, но они делали вид, будто не слышат разговор, и тупо смотрели в пространство. – Надеюсь, с нашей прошлой встречи ничего плохого не случилось и вы здравствуете, мисс Цай.

Джульетта едва удержалась от того, чтобы фыркнуть. Еще как случилось, и началось это именно со встречи с Уолтером Декстером. И сейчас ей было немного не по себе, когда она смотрела на этого немолодого человека, лицо которого было почти таким же серым, как пасмурное зимнее небо над их головами. Может, пригласить его в дом, как того требует вежливость? К тому же тогда им обоим больше не придется дрожать от холода. Но это бы слишком живо напомнило ей о том времени, когда вслед за своим отцом к ней с визитом явился Пол Декстер, напомнило бы о том, что она охотно впустила его в дом, впустила этого монстра, не подозревая, что он управляет настоящим чудовищем и что впоследствии она пустит пулю ему в лоб.

Джульетта не жалела об этом. Она уже давно заключила с собой пакт не впадать в отчаяние по поводу убийств, которые ей приходилось совершать. Ведь те, кого она убивала, так часто обесценивали свою жизнь, отдавая ее алчности или злобе. И все же порой Пол Декстер снился ей в кошмарах. Каждый раз, когда это происходило, она видела его глаза – светло-зеленые, глядящие прямо на нее. Когда она убила его, их взгляд затуманился.

У Уолтера Декстера были точно такие же глаза.

– Чем я могу помочь вам, мистер Декстер? – спросила Джульетта. Не имело смысла вести светскую беседу, ведь, похоже, Уолтеру Декстеру было сейчас не до нее. Дела у него, судя по всему, шли неважно. При нем не было портфеля, он не был одет в костюм. Его рубашка явно была ему велика, ее воротник свободно болтался на шее, а карманы брюк протерлись.

– Я принес вам кое-что ценное, – сказал он, сунув руку за пазуху. – Я хотел бы продать вам то, что осталось от записей моего сына о его исследованиях.

Сердце Джульетты часто забилось. Арчибальд Уэлч – посредник и поставщик Пола – сказал, что после изготовления вакцины Пол сжег свои записные книжки.

– Я слышала, что он их уничтожил, – осторожно проговорила Джульетта.

– Да, скорее всего, он решил избавиться от записей о первых экспериментах. – Уолтер достал из внутреннего кармана пальто пачку бумаг, аккуратно скрепленных вместе. – Но на его книжных полках я нашел вот это. Хотя возможно, эти записи настолько пустяковые, что ему даже не пришло в голову заняться ими.

Джульетта сложила руки на груди.

– Тогда почему вы считаете, что они могут быть интересны нам?

– Потому что я слышал, что он кому-то передал свои знания о том, как сеять хаос, – мрачно ответил Уолтер. – И прежде чем вы спросите, я скажу вам, что сам не имею к этому отношения. Завтра я сажусь на первый корабль, идущий в Англию. – Он покачал головой, и в его легких что-то захрипело. – Если в Шанхае опять начнет распространяться это массовое помешательство, я не останусь здесь, чтобы посмотреть, чем все закончится. Но, полагаю, вы, мисс Цай можете захотеть остановить его. В ваших интересах будет изготовить новую вакцину, защитить своих людей от распространения заразы.

Джульетта смотрел на торговца настороженно. Похоже, Уолтер Декстер не знал, что это помешательство было чем-то вроде террористических актов, сознательно задуманных его сыном.