Глава девять

Когда последняя из служанок закрыла за собой дверь и отправилась спать, Джульетта тихонько выскользнула из своей спальни, прижимая к груди корзинку. Ступая на цыпочках, она быстро прошла по коридору, думая о том, как незаметно выбраться из дома – но, проходя мимо двери Розалинды, заметила свет.

Джульетта остановилась. Это было странно.

– Розалинда?

Из комнаты послышалось шуршание.

– Джульетта? Это ты? Заходи.

Джульетта поставила свою корзинку на пол у стены и открыла дверь комнаты Розалинды, пока та не передумала. Золотистый свет из спальни осветил темный коридор. Джульетта застыла на пороге, и ее кузина подняла взгляд от своего письменного стола, наморщив гладкий лоб. Хотя час был поздний, она не смыла с лица макияж. Шторы на ее окне были не задернуты, и на ее кровать светила луна, наполовину выглянув из-за туч.

– Уже так поздно, – заметила Джульетта. – А ты еще не ложилась?

Розалинда положила ручку на стол.

– То же самое я могла бы сказать и тебе. Твои волосы уложены так же аккуратно, как мои.

– Да, но… – Джульетта не знала, как закончить предложение. Ей совсем не хотелось говорить, что это потому, что она собирается выйти из дома. Вместо этого она перевела взгляд на письменный стол Розалинды и сменила тему. – Чем ты занимаешься?

– А почему тебе это любопытно? – так же быстро отозвалась Розалинда.

Джульетта скрестила руки на груди. Розалинда улыбнулась, показывая, что ее слова были шуткой. Луна спряталась за тучу, ее свет померк, и свет лампы в комнате, казалось, тоже стал более тусклым.

– Твоя сестра хотела, чтобы я поговорила с тобой. – Джульетта вошла в комнату, сделала несколько шагов и окинула взглядом письменный стол. На нем лежали брошюры из кабаре и пара листков бумаги, похоже, вырванные из какой-то конторской книги. – Она беспокоится о тебе.

– Обо мне? – удивилась Розалинда. – С какой стати? – Она откинулась на спинку стула и округлила глаза. В вырезе ее воротника что-то блеснуло – металл, отразивший свет. Новый кулон, отметила про себя Джульетта. Кэтлин никогда не снимала свой медальон, но Розалинда обычно не носила ювелирных украшений. Она говорила, что на улицах Шанхая носить драгоценности опасно. Кругом слишком много карманников, слишком много завидущих глаз.

– Причины я не знаю, можешь назвать это чутьем. – В мгновение ока Джульетта подошла к столу и, взяв один из листков бумаги, развернулась и выставила руки на тот случай, если Розалинда попытается выхватить его, но ее кузина только закатила глаза и не стала ей мешать.

Пьер Моро

Альфред Делонэ

Эдмон Лефевр

Жерве Каррель

Симон Клэр

Джульетта наморщила нос и, повернувшись к Розалинде, вопросительно посмотрела на нее. Что это за список?

Розалинда протянула руку.

– Это постоянные посетители кабаре, из которых я выкачиваю деньги. Хочешь, я подробно объясню тебе, как подсыпаю наркотики в их напитки? И кто из них первым достает монеты?

– О, перестань. – Джульетта вложила листок в руку своей кузины и быстро окинула взглядом остальные бумаги на столе, но тут не на что было смотреть. Кэтлин беспокоилась из-за связей Розалинды с иностранцами, но, если живешь в Шанхае, без связей с иностранцами не обойтись.

– Только не говори мне, что теперь и ты начнешь на меня наседать.

– Кто, я? – с невинным видом спросила Джульетта. Пружины матраса на кровати Розалинды лязгнули, когда Джульетта плюхнулась на него. На темно-синем постельном белье лежали сценические костюмы Розалинды, отделанные жемчугом и перьями. – По поводу чего?

Розалинда закатила глаза и встала из-за стола. Джульетта подумала, что ее кузина усядется рядом с ней, но вместо этого Розалинда повернулась и подошла к окну.

– Кэтлин вечно пытается таскаться за мной по городу. Но я действую на нейтральной территории, а не на территории Белых цветов.

– Думаю, ее больше беспокоит твое тесное общение с иностранцами, чем кровная вражда.

Розалинда прислонилась к подоконнику и подперла подбородок рукой.

– Иностранцы рассматривают нашу страну как еще не родившегося ребенка, – сказала она. – Как бы они ни угрожали нам своими танками, они не причинят нам вреда. Они наблюдают за тем, как у нас происходит внутренний раскол, как мы, словно эмбрионы в материнской утробе – двойняшки или тройняшки, – поедаем друг друга. Они ничего так не хотят, как прекратить это поедание, чтобы мы могли появиться на свет, а они могли нас продать.

Джульетта скривилась.

– Начнем с того, что это гадкая метафора, к тому же биология работает не так.

Розалинда всплеснула руками.

– О-о, да ладно тебе. Я училась с американками и знаю, как работает биология.

– О-о, да ладно тебе, – передразнила ее Джульетта. – Я тройняшка, однако мои учителя французского забыли сказать мне, что я не могу съесть моего брата или сестру в материнской утробе.

Розалинда не смогла удержаться от смеха, короткого и громкого, Джульетта тоже улыбнулась, и ее плечи расслабились – впервые за последнюю неделю. Но, к ее сожалению, это продлилось недолго.

– Я хочу сказать, – продолжила Розалинда, перестав смеяться, – что опасность в этом городе исходит от политики. Забудь про иностранцев. Гоминьдановцы и коммунисты то вцепляются друг другу в глотки, то работают вместе, приближая революцию. И никому не стоит встревать в их дела. Ни тебе, ни Кэтлин.

Если бы все в самом деле было так просто. Если бы дело было в чем-то одном. Как будто не было эффекта домино. Хотят они того или нет, революция неизбежна. Будут они игнорировать ее или нет, она произойдет. Будут ли они вести свои дела в обычном режиме или свернут все операции, чтобы не пострадать, ее не миновать.

– Твой кулон, – вдруг сказала Джульетта. – Кажется, он новый.

Розалинда моргнула, оторопев от такой перемены темы.

– Ты об этом? – Она потянула за серебряную цепочку и вытащила висящую на ней металлическую пластинку. – В нем нет ничего особенного.

По затылку Джульетты забегали мурашки – ее охватила странная тревога, понять причину которой она не могла.

– Просто я никогда не видела, чтобы ты носила украшения. – Она окинула глазами письменный стол кузины, затем полки, где та держала свои безделушки. Но кроме нескольких пар сережек здесь ничего не было. – Знаешь, у императорских наложниц были груды драгоценностей. Их считали тщеславными, но дело было не в тщеславии, а в том, что проще бежать с драгоценностями, чем с деньгами.

Часы на каминной полке громко отбили время. Джульетта едва не подскочила, но Розалинда только вскинула левую бровь.

– Biâomèi, – вздохнула Розалинда. – Я же не торговец, и со мной не надо говорить метафорами. Я не сбегу. Я прибираю за моим отцом только потому, что не хочу отсюда съезжать. – Она растопырила пальцы. – Да и куда я могла бы пойти?

Вообще-то пойти она могла бы много куда, подумала Джульетта. Она могла бы перечислить эти места как по мере увеличения расстояния от своего дома, так и в алфавитном порядке. Либо в порядке возрастания уровня безопасности и убывания вероятности, что то или иное из этих мест обнаружат. И если Розалинда никогда об этом не думала, то она была честнее своей кузины. Потому что сама Джульетта подумывала об этом, хотя никогда не смогла бы это осуществить.

– Не знаю, – только и сказала она, и голос ее прозвучал едва слышно. Часы на каминной полке пробили еще раз, отбивая первую минуту часа и, посмотрев на них, Джульетта быстро встала и сделала вид, будто зевает. – Что ж, рада была поболтать. Я пойду спать. Не засиживайся поздно, хорошо?

Розалинда небрежно махнула рукой.

– Завтра утром я смогу поспать подольше. Bonne nuit^[15].

Джульетта вышла из комнаты и, закрыв за собой дверь, снова взяла свою корзинку. Слова Розалинды вызвали у нее смутное беспокойство, но она попыталась подавить свои опасения, как делала всегда, потому что иначе ее раздавил бы тот груз, который лежал на ее плечах. Быстро шагая, она выскользнула из дома и с тихим щелчком затворила за собой парадную дверь.

– Что я творю, – пробормотала она, говоря сама с собой. Над ее головой сияла луна, освещая подъездную дорогу. – И ради чего? Чтобы к моей голове приставили пистолет, вот ради чего.

Она села в автомобиль и разбудила шофера, дремавшего на водительском месте.

– Продержись еще немного, ладно? – сказала Джульетта. – Я бы не хотела попасть в аварию.

– Не беспокойтесь, мисс Цай, – весело ответил шофер, сразу же встрепенувшись. – Я довезу вас до кабаре благополучно.

Шофер думал, что пунктом назначения является кабаре, что именно туда она ездит во время своих полночных вылазок раз в неделю. Он парковался и ждал перед кабаре, а Джульетта, зайдя внутрь, выходила через заднюю дверь и дальше шла пешком, пока не доходила до схрона. Обычно проходило не больше получаса, прежде чем она возвращалась и снова садилась в ждущий ее автомобиль. Шофер привозил ее домой, а затем отправлялся в собственную квартиру, чтобы поспать до того, как заступить на утреннюю смену. И никто из Алой банды не знал, где Джульетта бывает на самом деле.

Она заглянула в переднюю часть автомобиля.

– Ты поел?

Шофер замялся.

– В шесть у меня был небольшой перерыв…

Джульетта потрясла пакетом с большим мясным пельменем, одним из многих, которые она купила у уличного торговца. Все равно Маршалл Сео не сможет за два дня съесть пять таких пельменей, и они испортятся.

– Он немного остыл, – сказала Джульетта, когда шофер робко взял пакет. – Но он остынет еще больше, если мы будем долго добираться до кабаре, где ты сможешь его съесть.

Шофер захохотал и поехал быстрее. Они мчались по улицам – как всегда оживленным, несмотря на поздний час. Здания, мимо которых они проезжали, сверкали огнями, женщины в ципао, не обращая внимания на холод, высовывались из окон и махали своими шелковыми носовыми платками. Пальто Джульетты было таким длинным, что полностью закрывало ее платье, и таким плотным, что скрывало бесформенность американских фасонов.

Наконец они доехали и остановились на некотором расстоянии от кабаре, где всегда парковались, чтобы избежать потока мужчин, входящих в двери и выходящих из них. В первый раз шофер предложил проводить Джульетту, но это предложение застыло у него на губах, когда она достала из ботинка пистолет, положила его на пассажирское сиденье и сказала, чтобы он отстреливался, если на него нападут. Было легко забыть, кто она такая, когда она сидела на заднем сиденье, разглядывая свои ногти. Но сделать это было куда труднее, когда она вылезала из автомобиля и снова становилась гордой наследницей Алых.

– Запри двери, – приказала Джульетта, одной рукой держа корзинку, а другой стуча по стеклу. Шофер запер двери, одновременно откусив кусок пельменя.

Джульетта шла вперед, стараясь держаться в тени. Плюсом зимы было то, что на нее почти никто не смотрел: людям не нравилось надолго поднимать взгляд, поскольку ветер резал глаза, и они предпочитали глядеть на свои ботинки. Джульетта всегда добиралась до убежища Маршалла без особых хлопот, но сегодня она была на взводе и то и дело оглядывалась, боясь, что шум, доносящийся сзади, производит не последний трамвай, а автомобиль, в котором сидит кто-то, кто за ней следит.

Наверное, это из-за того разговора о шпионе.

– Это я, – тихо произнесла Джульетта, наконец дойдя до места и два раза постучав в дверь. Не успела она опустить кулак, как дверь отворилась и вместо того, чтобы впустить ее, Маршалл высунулся наружу.

– Свежий воздух! – театрально воскликнул он. – А я уже думал, что больше никогда его не почувствую.

– Hajima!^[16] – рявкнула Джульетта и втолкнула его внутрь.

– О, теперь мы говорим по-корейски? – От толчка Джульетты Маршалл споткнулся, но быстро оправился и, шаркая, прошел вглубь квартиры. – Притом всего-навсего ради меня? Я польщен.

– Какой же ты доставучий. – Джульетта закрыла дверь и заперла ее на все три засова. Поставив корзинку на стол, она торопливо подошла к окну и посмотрела в узкую щель между досками, которыми оно было заколочено изнутри. Там никого не было, значит, им ничего не грозит. – Я убью тебя во второй раз просто затем, чтобы посмотреть, как тебе это понравится.

– Это может быть занятно. Тогда выстрели в меня так, чтобы дырка оказалась на одном уровне с моим шрамом от первой пули.