Год 587. Власть при дворе уже в течение нескольких лет оспаривают две влиятельные семьи – Сога и Мононобэ. Умако, глава Сога, носит титул о-оми, «главного управляющего» и держит в руках всю придворную администрацию; Мория, глава Мононобэ, носит титул омурадзи, «великого главы кланов», являясь официально утвержденным императорским эдиктом «представителем» всех кланов при дворе. Оба пользуются примерно равной властью и влиянием. Естественно, что каждый пытается обойти другого. Очевидный и традиционный способ взять в свои руки все бразды правления – возвести на престол «своего» человека из императорской семьи. В четвертом месяце 587 г. умирает тридцать первый император Ёмэй, и сразу же после его смерти начинаются интриги. Мононобэ пытается возвести на престол принца по имени Анахобэ. О заговоре становится известно, и Умако немедленно расправляется с Анахобэ и его братом Якабэ. Семья Мононобэ, как свидетельствует фамилия, – «военный отряд», – является военным кланом, а также контролирует полицию. Однако, когда дело доходит до серьезного столкновения, ее власть над другими кланами оказывается недостаточной. Не получив поддержки от тех, на кого она рассчитывала, семья Мононобэ погибает за несколько дней. В восьмом месяце на трон как тридцать второй император Сусюн восходит принц Хацусэбэ, поддерживавший в ходе вооруженного столкновения Сога. Пять лет спустя Сога-но Умако, узнав, что император обижен на него, подсылает к нему убийцу, который погибает, как и император. История Ёродзу содержится в разделе о царствовании Сусюна в «Нихон сёки».
Слуга «великого главы кланов» Мононобэ-но Мория, Ёродзу из отряда ловцов птиц вместе со ста воинами охранял дом своего хозяина в Нанива. Услышав, что «великий глава» потерпел поражение, он вскочил на коня и всю ночь мчался к деревне Аримака в Тину. Он проехал мимо дома жены и спрятался на окрестном холме.
Императорский двор обсудил это дело и постановил:
«Ёродзу замышляет восстание. Поэтому он спрятался на холме. Немедленно уничтожить его родственников. В случае провала прощения не будет».
Ёродзу вышел один, одежда его была грязной и разорванной, а сам он выглядел истощенным, но держал в руках лук и меч. Командующий послал несколько сотен воинов, которые окружили Ёродзу. Встревоженный, Ёродзу спрятался в бамбуковых зарослях. Он привязал к стеблям бамбука веревки и, дергая за них, обманул воинов. Воины бросились вперед, туда, где качался бамбук, с криками: «Ёродзу там!» Ёродзу начал стрелять в них. Ни одна стрела не прошла мимо цели. Воины были испуганы и не осмеливались приблизиться к нему.
Затем Ёродзу отвязал от лука тетиву и с луком под мышкой побежал по направлению к холму. Воины стреляли в него через реку, но ни одна стрела не попала в цель. Потом один воин обогнал Ёродзу, притаился у реки, положил на лук стрелу и выстрелил. Стрела попала Ёродзу в колено. Он вытащил ее. Он вновь привязал тетиву к луку и начал стрелять. Затем лег на землю и закричал: «Я всегда защищал императора и хотел показать свою храбрость, государь никогда не просил меня поступать так. Теперь я окружен. Пусть выйдет тот, кто может говорить со мной! Я должен знать, намереваетесь вы убить или захватить меня».
Потом воины стали состязаться в стрельбе в Ёродзу. Ёродзу отбивал летящие стрелы и за короткое время убил более тридцати человек. Затем он разрубил мечом свой лук на три части, согнул меч и бросил его в реку. Потом он пронзил себе горло кинжалом и умер.
Губернатор Каути подал императорскому двору доклад о том, как умер Ёродзу. Двор издал указ:
«Разрубить тело этого человека на восемь частей, насадить куски тела на копья и установить их в восьми провинциях».
Когда, исполняя приказ, губернатор Каути попытался разрубить тело на части и насадить на копья, раздались звуки грома и с неба хлынули потоки дождя.
У Ёродзу была белая собака. Она бегала около разрубленного тела хозяина взад и вперед и выла. Наконец, она схватила голову хозяина и положила ее в могилу. Затем осталась у изголовья могилы и лежала, пока не умерла от голода.
Губернатор Каути узнал о собаке и, озадаченный, отправил доклад ко двору. Двор выразил сожаление и издал сочувственный эдикт, в котором говорилось:
«Собака исполнила то, о чем мы редко слышим в мире. Пусть она будет примером для будущего. Позволить родственникам Ёродзу похоронить его и воздвигнуть гробницу».
Родственники Ёродзу воздвигли две гробницы около деревни Аримака и похоронили рядом его и собаку.
Семья Отомо известна как один из древних военных кланов, хотя самые выдающиеся ее представители знакомы нам скорее только как поэты. Якамоти (716?–785) – последняя яркая звезда в уже клонящейся к упадку знатной семье. Он сегодня считается одним из лучших поэтов раннего периода и, возможно, был редактором великой поэтической антологии «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), составленной во второй половине VIII в. При этом, благодаря своему происхождению, он занимал несколько военных постов, дослужившись до дзисэцу сэйто сёгун, «главнокомандующего покорением восточных земель». Повседневной обязанностью клана была охрана императорского дворца.
Как и большинство поэтов «Манъёсю», Якамоти писал лирические стихи. Однако, быть может, потому, что его стихотворений включено в антологию больше, чем сочинений какого-либо другого автора, его поэзия представляет весьма широкий спектр тем и вариаций. В одном необычном стихотворении (№ 4049) говорится о том, что клан Отомо выражает решимость сохранить верность трону. Поводом для его написания послужило издание в первый день четвертого месяца 749 г. императорского постановления о первой находке в Японии золота. Новость удостоилась публичного одобрения императора потому, что на отливку статуи Великого Будды в Нара, начавшуюся за два года до этого, требовалось очень много меди и золота.
Пожалуй, что Якамоти подвигло на создание этого стихотворения не столько открытие золота, сколько желание напомнить об образцовой верности императору своего клана и близкого клана Саэки. В указе, установленном перед строящейся гигантской статуей Будды, были приведены слова из одного из традиционных публичных обетов Отомо, начинающегося фразой «Отправляясь в плавание». Якамоти включил ее вместе с еще двумя цитатами в свое стихотворение с незначительными изменениями. Эта клятва, измененная Якамоти, в 1880 г. была положена на музыку и стала церемониальной песней японского императорского флота.
Стихотворение написано в стиле тёка («длинная песня»). В ней модель 5–7 слогов повторяется три или более раз и заканчивается обычно, как и в данном случае, 7-сложной фразой. За тёка, как правило, следуют одна или более заключительных строф танка. Якамоти назвал свое стихотворение так: «Отмечая императорский указ об открытии в Митиноку золота».
В той стране, где хороши
Тростниковые поля,
Где колосья счастья есть,
Там, спустившись вниз с небес,
Управлять стал на земле
Внук богов.
И вслед за ним
Много тысяч лет подряд
Государей длинный ряд
Власть приняв от божества —
Солнца в ясных небесах,
Долго правил на земле,
Век за веком без конца…
И в чудесной той стране,
В четырех ее концах,
Широки теченья рек,
Глубоки ущелья гор.
И богатств, что в дань несут
Государю своему,
Невозможно людям счесть
И нельзя их исчерпать.
Но при всем богатстве том
Удручен заботой был
Наш великий государь.
Всех людей к себе призвав,
Начал он в своей стране
Добрые дела вершить,
Но тревожился в душе
И мечтал: «Как хорошо
Золото бы нам найти!»
И как раз ему тогда
Доложили во дворце,
Что в восточной стороне,
Там, где много певчих птиц,
В Митиноку, в Ода, вдруг
Золото нашли в горах.
И прошла его печаль,
Стало на сердце светло.
«Боги неба и земли
Вняли, знать, моей мольбе.
Повелители земли —
Души предков – помогли.
То, что в давние века
Скрыто было от людей,
Обнаружили в земле
В век правленья моего», —
Клялся род Отомо так:
«Если морем мы уйдем,
Пусть поглотит море нас,
Если мы горой уйдем,
Пусть трава покроет нас.
О великий государь,
Мы умрем у ног твоих.
Не оглянемся назад».
И в стране те имена
Рыцарей былых времен
С древних пор
До сей поры
Славу светлую хранят,
О которой говорят
И другим передают
Без конца
Из века в век.
Мы же дети тех отцов,
Славу их должны беречь.
Славный род Отомо наш,
Древний род Саэки наш
Службу важную несли.
И из века в век наказ
Был один навеки дан:
«Имя славное отцов
Берегите, сыновья,
И служите, как и мы,
Государю своему».
Так передавался нам
Каждый раз из века в век
Предков доблестный наказ.
Славный ясеневый лук
В руки мы свои возьмем,
Бранный острый славный меч
К бедрам прикрепим своим.
Утром будем сторожить,
Будем вечером стоять
Мы на страже во дворце —
Государя охранять.
Больше нет таких людей
Кроме нас,
Кто охранять
Сможет преданно,
Как мы.
Вход священный во дворец! —
Восклицаю нынче я,
Полный радости, узнав
Весть счастливую для нас,
Что в указе объявил
Нам великий государь,
И почтенья полон я.
[Перевод А. Е. Глускиной]
Сражения в любую эпоху и в любой стране безжалостны. В древности в Японии, как и в прочих странах, существовал идеализированный ритуал, когда полководцы противостоящих друг другу армий решали исход сражения в личном поединке. Представленный ниже рассказ является самым старым из известных в Японии полных описаний подобных поединков. Он взят из «Кондзяку моногатари сю» («Собрание новых и старых историй»), т. 25, разд. 3.
Точные даты рождения и смерти двух героев неизвестны. Однако мы знаем, что Тайра-но Ёсифуми был племянником Масакадо (ум. 940), мятежника, поднявшего восстание и провозгласившего себя императором.
В коротком, но восхитительном рассказе, описывающем обмен посланцами перед битвой, есть один пробел. В оригинале утрачен кусок текста, и это не позволяет нам судить о том, что посланники сделали или не сделали с лошадьми. Я склоняюсь к тому, что они не пустили лошадей галопом, а не что они вообще были пешими.
В восточных землях когда-то жили двое воинов, Минамото-но Мицуру и Тайра-но Ёсифуми. Мицуру был известен как Минота-но Гэнни, а Ёсифуми – как Мураока-но Горо.
Оба они преуспели в бусидо. Но чем совершеннее становились они, тем более ненавидели друг друга. Это произошло потому, что злые языки передавали одному из них то, что сказал о нем другой. Так, кто-то сообщал Ёсифуми: «Господин, Мицуру говорил о вас: “Он не может вызвать меня на поединок, но перечит мне во всем. Это отвратительно”».
Услышав это, Ёсифуми отвечал: «Как он смеет говорить так? Я знаю все о его слабостях, о его мыслях. Я говорю ему: “Если вы на самом деле так думаете обо мне, выходите сражаться со мной в любом удобном месте”». И эти слова обязательно передавали Мицуру.
Поэтому, хотя оба воина были отважны и мудры, они, в конце концов, разгневались, ибо люди продолжали науськивать их, и отправили друг другу послание:
«Мы больше не можем говорить так друг о друге. Мы выберем день, найдем удобное место и сразимся, чтобы увидеть, кто лучше». Обменявшись письмами, они выбрали поле сражения и установили день, после чего обе армии начали готовиться к битве.
Когда назначенный день настал, армии собрались утром в условленном месте. В каждой из них насчитывалось 500–600 воинов, и каждый воин был готов отдать все свои силы и жизнь. Обе стороны стояли в ста ярдах друг от друга, выставив вдоль переднего края щиты.
Вскоре каждая сторона отправила воина с письмом, официально объявляющим войну. Как только воин возвращался в свой лагерь, противник, как установлено правилами, посылал ему вслед стрелы. Не нестись в этот момент, не уклоняться и не оглядываться, но спокойно возвращаться в свой строй считалось признаком отваги.
После этого обе армии подняли щиты и начали готовиться к стрельбе, когда Ёсифуми сказал Мицуру: «В сегодняшнем сражении не имеет смысла, чтобы наши воины стреляли друг в друга. Ведь вы и я хотели узнать, что каждый из нас может показать другому, не так ли? Если так, нет необходимости затевать стрельбу между вашими и моими воинами. Лучше каждому из нас выйти из ряда и выстрелить, показывая свое искусство. Что вы думаете?»
Услышав предложение, Мицуру ответил так: «Именно этого я и желал. Я немедленно выхожу».
Затем он выехал на коне из-за щитов и встал, положив на лук стрелу с раздвоенным наконечником.
Ёсифуми был доволен таким ответом и сказал своим воинам: «Я хочу состязаться в стрельбе из лука с ним одним, используя все свое мастерство. Оставьте дело мне и наблюдайте. Если я погибну, заберите мое тело и похороните».
Затем он один выехал на лошади из-за щитов. Оба воина поскакали навстречу друг другу, держа наготове луки, и сделали первый выстрел. Надеясь поразить врага второй стрелой, каждый натянул тетиву и выстрелил в тот момент, когда они мчались мимо друг друга. Проехав, они повернули лошадей и поскакали обратно.
И снова каждый натянул тетиву, хотя в этот раз они мчались навстречу, не стреляя. Проехав мимо друг друга, они вновь повернули коней и поскакали назад. Опять они натянули тетиву и прицелились. Ёсифуми прицелился в центр тела Мицуру и выстрелил. Но Мицуру, уклоняясь от выстрела, резко наклонился в сторону, почти упав с лошади, и стрела попала в рукоять меча.
Мицуру вновь сел в седло и выстрелил в центр тела Ёсифуми, но Ёсифуми увернулся, и стрела попала в пояс, на котором висел меч.
Когда воины вновь помчались навстречу друг другу, Ёсифуми закричал Мицуру: «Мы оба стреляем в центр тела. Теперь мы знаем, что можем показать друг другу, и это не так плохо. Вы знаете, что мы не старые враги, и потому давайте остановимся. Мы просто хотели бросить вызов друг другу. Мы не хотели убивать друг друга, не так ли?»
«Я согласен, – сказал Мицуру. – Мы увидели, что у нас есть, что показать друг другу. Остановиться сейчас будет правильно. Я уведу своих воинов».
И каждый из них увел свою армию.
Воинов охватил ужас, когда их хозяева мчались навстречу друг другу и стреляли из лука, и каждый из них думал: сейчас его убьют! Сейчас его убьют! Поистине, смотреть, как сражаются их хозяева, им было тяжелее, чем самим стрелять друг в друга. Поэтому развязка поначалу озадачила их, но потом они возликовали.
Таким путем следовали воины древности. После поединка Мицуру и Ёсифуми стали близкими друзьями и, не колеблясь ни мгновения, говорили друг с другом обо всем.
О проекте
О подписке