15. Печальная участь Пьеро в роли Казановы

Пьеро исполнилось восемнадцать лет. Он уже три года писал Розе письма, но ни разу не получил ответ и решил, что она обиделась на него навсегда. Ему только хотелось, чтобы она прислала хоть одну весточку, подтверждающую его опасения. Но теперь стало ясно, что продолжать ей писать бессмысленно, и на третий год он перестал посылать Розе письма. Тем не менее каждый день он с нарастающим беспокойством думал о незавершенности их отношений, пока эти мысли не стали частью его существа.

Он чувствовал себя так, как будто что-то из его жизни исчезло, как будто к концу каждого дня что-то должно было произойти, но ничего не случалось. Как будто он читал книгу и, дойдя почти до конца, обнаруживал, что из нее вырваны две последние страницы. Он часто рылся в карманах, стремясь найти там то, что потерял, но что именно потерял – не знал.

Он ни с кем не сумел познакомиться и так кого-то узнать, как знал Розу. Пьеро хотел съездить ее проведать, но боялся встречи с сестрой Элоизой. Он думал, что каким-то чудом опять станет мальчиком, и монахиня снова сможет его обидеть. В конце концов он решил, что возьмет дело в свои руки и поедет навестить Розу. Он просто скажет сестре Элоизе, чтоб она убралась с его дороги. Теперь он был вполне похож на состоятельного человека. Ему хотелось сказать Розе о своей любви и о том, что он совсем не такой дурак, каким она его считает.

Пьеро вел машину к приюту на большой скорости. Он вертел рулем так, словно это был замок, комбинацию которого ему предстояло разгадать. Всю дорогу он сигналил в гудок. Отчасти он это делал, чтобы люди расступались и он мог скорее достичь приюта. Но еще он гудел от радости. Он представлял себе, как Роза услышит этот звук, оторвется от мытья пола и поймет, что это он. Пьеро на автомобиле чем-то напоминал стаю гусей, возвещающих о возвращении с юга, и все правители, обманом захватившие власть, тут же должны были к чертовой матери попадать со своих тронов. И голубям, рассевшимся на статуях, предстояло потесниться.

Услышав шум его машины, из дверей приюта вышла сестра Элоиза, чтобы встретить визитера. Она удивилась, увидев Пьеро и то, как он был одет. Возможно, если бы на нем было что-нибудь другое, она была бы к нему не так жестока. Но несмотря на то, что она надеялась когда-нибудь с ним встретиться, монахиня никак не предполагала увидеть его таким, каким он вышел из машины. Если бы на него обратил внимание кто-нибудь посторонний, он никогда бы не подумал, что этот юноша был сиротой. На Пьеро были костюм с иголочки и до блеска начищенные ботинки. Волосы были прекрасно пострижены и уложены. С заднего сиденья он взял букет цветов, обернутых в коричневую бумагу. Букет был составлен неряшливо, цветы выглядели как дети, которых посреди ночи разбудила пожарная тревога.

Держался молодой человек так, как себя ведут богатые люди. Походка его отличалась легкостью, как у состоятельных молодых людей, которым море по колено.

В какое-то мгновение сестра Элоиза подумала, что эти цветы предназначены ей, но потом почувствовала себя полной дурой. Когда Пьеро прислонился к двери, она увидела цветы букета – это были розы – и тут же сообразила, для кого они были куплены. Она испытала безмерное унижение от собственного первоначального предположения и покраснела до корней волос. Сколько же раз ей еще предстоит удивляться нарушению им обещания ее любить?

Пьеро надеялся, что сестра Элоиза сделает вид, что происходившего между ними вообще никогда не случилось. Ведь как-никак это было преступление. Он начал разыгрывать эту игру, надеясь, что монахиня ему подыграет.

– Будьте добры, мне бы хотелось увидеть Розу.

– Ее здесь больше нет. Ее нет здесь уже несколько лет.

– Ох! Конечно же, она уехала несколько лет назад! Потому что я послал ей множество писем, а она ни на одно не ответила, и поэтому я стал думать, что она их не получала. Ведь, я уверен, вы со мной согласитесь, Роза всегда относилась ко мне по-особому. А такая привязанность за один день пройти не может.

– Возможно, я тебя удивлю, но романтическая любовь – это мираж. Это порождение дьявола, и, как большинство его творений, она очень недолговечна.

– Я понял. Вы же знаете, я всегда был вам благодарен, когда вы делились со мной вашей жизненной философией. Это любопытная теория. Тем не менее мне бы хотелось получить адрес Розы. Нам уже по восемнадцать лет, и вреда от того, что вы дадите мне ее адрес, не будет. Даже если она не хочет меня больше видеть, ей, по крайней мере, следует мне об этом сказать, и для меня этого будет достаточно. Просто у нас не было возможности попрощаться. У меня от этого возникает ощущение незавершенности.

– Думаешь, я тебе адрес ее дам, чтобы ты ее беспокоил? Ты просто идиот. Неужели ты не понимаешь, сколько лет прошло с тех пор? Она замужем. У нее трое сыновей. О муже ее я мало что знаю, но думаю, он очень жесток.

– Я не приезжал все это время ее проведать, потому что боялся, что она на меня злится.

– Как глупо. Какой же ты слабак. Тебе надлежит быть похрабрее, ты так не считаешь?

– Да.

– С чего бы это ты ей нравился? Ты же извращенец. Ты меня соблазнил. Ты жизнь мою разрушил. Ты первый затеял всю эту грязь между нами. Пошел бы ты к черту! Никогда тебе этого не прощу. Я все ей о нас рассказала.

– Рассказала? Почему? Ты же сама говорила, что мы никогда никому ничего не расскажем… А она что сказала?

– Она плакала как дитя, а потом сказала, что никогда больше рожу твою поганую видеть не хочет. Она была очень благодарна за то, что ты не ввел ее во искушение.

После этих слов Элоиза ушла, довольная, что раз и навсегда загасила пламя этой жалкой, мелкой страстишки. Пьеро швырнул цветы на землю. Стоя спиной к приюту, он громко крикнул, повернувшись в сторону города. Какое-то время он так и стоял, пытаясь понять, подействовал ли его крик на что-нибудь в этом мире, может быть, разрушил город. Но город остался цел. Тогда Пьеро сел в машину и не торопясь поехал обратно, уверенный лишь в собственной трусости.

Сестра Элоиза сказала правду. Он был извращенцем. Он был нелеп. Он годился лишь для скабрезных мыслей. Он себя ненавидел.

По дороге домой он заметил стайку девушек. Все они были в бежевых беретах, что делало их похожими на пучок грибов. Он затормозил перед ними и предложил сесть к нему в машину. Ему пришло в голову, что он может быть близок с каждой из них. Девицы громко хихикали и без умолку болтали. Они были настолько поглощены общением друг с другом, что заметили опасность только тогда, когда рядом взвизгнул полицейский автомобиль.

Полицейский их остановил. Увидев стольких девушек в машине, он не поверил своим глазам. Он не мог взять в толк, как все они там умещаются.

Страж порядка наблюдал, как девушки пытаются выкарабкаться из машины. Все они были в полном смятении. Как будто их туда скопом затолкали и зажали в забавных позах. Как одежду, небрежно брошенную в багажник, которую теперь поштучно вынимали и разглаживали. Полицейскому никак не удавалось разглядеть их тела целиком. Как будто это была коробка с перемешанными частями кукол. Там виднелась туфля с пряжкой. На долю секунды мелькнула задница в розовом белье. Показалась колено, похожее на яблоко без кожуры, от которого собрались откусить кусок. Выглянула худая рука с растопыренными пальцами, устремленными в небо. А еще там обозначилась прядь рыжих пружинящих кудряшек.

Пьеро решил, что все вместе они выглядели как прекрасный, изысканный зверь с сотней конечностей, который мог заключить вас в бесчисленные объятия и заняться с вами любовью. Пьеро вздохнул. Что в целом мире теперь могло сделать его счастливым?

16. Роза курит сигары

До того как Розе исполнилось восемнадцать лет, она редко видела Макмагона. Он всегда был на работе. В центре города у него был какой-то роскошный клуб, дела которого шли отлично. Он запрещал жене и детям приходить туда в ресторан, поскольку его жизнь в клубе никак не пересекалась с его жизнью в семье.

Все, что Роза о нем знала, рассказали ей другие гувернантки в парке. Она отсылала Хэйзл и Эрнеста поиграть, чтобы посудачить с девушками об их отце.

– Идите, дети, поиграйте сами. Я хочу поболтать с моими сверстницами. А потом я расскажу вам историю одной чайки, которая проглотила зонтик и остаток жизни прожила как лебедь.

– Ой-ей-ей-ей! Расскажи нам об этом прямо сейчас! – кричали дети.

– Нет, мне нужно побыть полчасика без вас.

Но, поскольку Хэйзл и Эрнест оставались достаточно близко и могли слышать их разговоры, гувернантки не могли себе позволить обсуждать с Розой скандальные подробности.

– У него там ночной клуб, – сказала одна из них по-французски. – Он хозяин «Рокси», что в центре города.

– Да это же большой ночной клуб! – воскликнула Роза. – Как бы мне хотелось посмотреть представления, которые там дают! Не могу дождаться, когда вырасту и схожу туда на все их постановки. Думаю, я тоже могла бы там выступать.

– Да неужели! У тебя что – талант?

– У меня его полно. Я стала известной исполнительницей, когда была еще девочкой. Выступала с номерами по домам.

– А петь можешь?

– Нет, мне медведь на ухо наступил. Зато я могу так пародировать мелодию, что все будут со смеху покатываться.

– А чечетку отбивать умеешь?

– Нет, вообще-то не умею. Никогда не училась. Как вы считаете, можно отбивать чечетку без подготовки?

– Не-е-е-ет! – в один голос ответили все гувернантки.

– Давайте-ка я вам лучше покажу, что умею делать.

Роза вскочила со скамейки, отошла от собеседниц на несколько шагов и нашла удобное место на газоне. Там она встала на руки. Хэйзл, исполнявшая роль ее отважного ассистента, положила ей на ноги большой мяч, который Роза принялась вращать.

Кое-кто из посетителей парка смотрел на этот мяч, крутившийся невероятно быстро. Но многие предпочитали разглядывать Розино белье или юбку, которая теперь покрывала ей голову.

Она встала на ноги. Лицо ее краснотой походило на свеклу.

– Я умею делать много других вещей, я вам их покажу. Только не сегодня, а в следующий раз, потому что нам пора идти.

Гувернантки не представляли, как относиться к этой девушке. Им было ясно, что она делает нечто поистине чудесное, много часов подряд они могли смотреть, как она это делает. Но вместе с тем они понимали, что на этом она не заработает ни единого пенни.

Яснее ясного казалось, что у нее не все дома. Но вместе с тем она отчетливо давала им понять, что в этом мире нет ничего зазорного в том, чтобы быть девушкой немного не в себе. Может даже статься, что миру не хватает пары-тройки шальных девчушек.

Другим детям в парке тоже нравились представления Розы. Она всегда всех смешила. Люди окружали ее, когда она заводила разговор со своим другом медведем, который все эти годы не отставал от нее, пытаясь завоевать ее благосклонность.

Все павлины в парке были белые, они повсюду разгуливали, волоча за собой свои свадебные наряды.

Иногда после представлений с воображаемым медведем на нее нападала тоска, ведь он был единственным, с кем она имела дело с того времени, когда жила в приюте. Порой ей казалось, что она случайно встретится с Пьеро, но этого ни разу не произошло. Все другие гувернантки понимали, что Роза относится к тому типу девушек, которые легко поддаются искушениям. Они знали об этом, так как слышали ее странные разговоры с медведем. Казалось, невидимый медведь становится все более и более агрессивным.

Роза отвела детей домой. Хэйзл и Эрнест съели мороженое с кусочками шоколада из одной большой чашки. Кусочки шоколада выглядели как обломки только что затонувшего корабля.

Как-то вечером, уложив детей, Роза неожиданно встретилась с Макмагоном, когда шла по коридору с атласом на голове. Это было одним из ее наказаний в приюте, которое ей удалось преобразовать в полноценный номер для выступления.

– Ты все еще служишь гувернанткой.

– Да.

– Поздравляю. Но какого черта у тебя книга на голове?

– О чем вы говорите? Какая книга?

– Ради всего святого, неужели ты одна из этих приютских детей с промытыми мозгами?

Мистер Макмагон был подобен большому кораблю, курсировавшему между разными мирами. Ведь он смотрел все театрализованные представления.

– Расскажите мне, что вы смотрели сегодня вечером.

– Выступала одна труппа из Парижа. Это было что-то жуткое. У всех артистов где-то по дороге случилось помутнение рассудка. Ты даже не представляешь, как часто такое происходит. За семь лет гастролей с постоянными переездами им всем пора бы уже серьезнее относиться к делу.

– Ой, как здорово! Еще расскажите, пожалуйста, только не молчите.

– Они были в костюмах белых мышей. С матерчатыми ушами на голове и длинными хвостами, пришитыми сзади к трико. Представление называлось «Опера мышей в тапочках». Я и сам толком не пойму, почему был потрясен, когда они вышли на цыпочках, одетые грызунами. Но так уж получилось. А одна девушка на пуантах оказалась без рубашки. Все наблюдали за ней в остолбенении, так что трудно было понять, был это ее артистический выбор или она просто забыла надеть рубашку перед выходом на сцену. Поначалу я решил, что это парень, потому что грудь у нее совсем плоская, но большинство зрителей сразу поняли, что это девушка, и стали свистеть и улюлюкать. Как бы то ни было, полиция запретила представление, потому что ей только четырнадцать лет.

– Каково это – каждый вечер смотреть самые потрясающие постановки со всего мира?

– Мне кажется, ко всему можно привыкнуть.

– А вы не возьмете меня с собой как-нибудь вечерком?

– Ты что, из ума выжила? Разговор окончен. Отправляйся обратно к себе в детскую. Я вижу, от таких разговоров у тебя голова идет кругом.

– Но мне надо увидеть этот чудесный мир. Я ведь, когда была маленькой, тоже выступала. Может быть, вы видели одно из наших известных рождественских представлений? В мэрии. Называлось «Путешествие звезды Давида».

– Нет. Я руковожу клубом «Рокси» в центре города. Там идут все представления, которые стоит посмотреть. Ты выступала в «Рокси»? Нет? Думаю, нет.

– В меня все влюблялись.

– А я в тебя не влюблен. Можешь мне поверить.

– Вы тоже не в моем вкусе.