ИДЕАЛЬНОЕ УБИЙСТВО

«Идеальное убийство – не то, которое остаётся нераскрытым, а то, которое раскрывается, но виновным признают невинного».

Артур Селдом

1

Артур Адамс внимательно рассматривал своё лицо в зеркале над раковиной. Тёмный пушок над верхней губой становился всё гуще, да и на подбородке противные волосяные пружинки выстреливали жиденькими пучками в разные стороны. Он привычным жестом крутанул правое колесо инвалидного кресла. Коляска послушно развернулась. Артур выехал из ванной, так и не умывшись.

‒ Мам, можешь одолжить одну из твоих бритв?

‒ Зачем тебе, сынок? ‒ ответила Хелен, не поворачиваясь на голос сына и продолжая взбивать яйца для омлета, ‒ тебе с сыром или с ветчиной?

‒ Без разницы. По-моему, мне пора начать бриться.

‒ Ох, сынок, не спеши. От бритья волосы начнут расти только быстрее.

‒ Мам, ты путаешь моё лицо со своими ногами. Когда ты наконец-то признаешь, что я хоть и колясочник, но уже не ребёнок?

‒ Для матери дитя – всегда ребёнок.

Артур молча поковырял еду вилкой, выловил из омлета кусочки ветчины, отодвинул их на край тарелки, отправил в рот ломтик помидора и продолжил:

‒ Я тут подумал и решил стать вегетарианцем. Не готовь мне больше мяса.

‒ Ты с ума сошёл! ‒ всплеснула руками Хелен, ‒ При твоей атрофии животные белки – первое и необходимое средство для поддержания сил в организме. Тем более сейчас, когда у тебя переходный возраст.

‒ Вот я и решил: перехожу на новый имидж. Чисто выбритое лицо и обилие зелени – как в саду твоего нового дружка. Этого Роберта Камерона, ‒ он с нажимом грассировал три «р», ‒ Дал же бог имечко – не для картавых.

‒ А Роберт-то тут причём? – Хелен поправила воротник блузки, расстегнула и снова застегнула верхнюю пуговку.

‒ При том. Я, может, и без ног, но не без глаз. Я же вижу, как он над тобой воркует. Только зря ты уши-то развешиваешь. Вон – новую кофточку прикупила. Прихорашиваешься. А ему не кофточка нужна, а то, что под ней – то самое мясо.

‒ Не хами! – Хелен в сердцах хлопнула ладонью по столу, ‒ Что ты в человеческих отношениях понимаешь? Смотришь всякую муру по телеку, – помолчала и добавила, – и, вообще, мал ещё об этом судить. Ещё молоко на усах не обсохло…

‒ На губах.

‒ Что на губах?

‒ На губах, а не на усах. А усы – это как раз то, что я хочу сбрить, ‒ Артур решил, что разговор с матерью и так затянулся, ‒ так где у тебя бритвы лежат?

‒ В шкафчике над раковиной. Я тебе сейчас достану.

‒ Не надо, я и сам могу дотянуться.

2

Кабриолет Роберта плавно притормозил перед домом Хелен.

‒ Спасибо, Роб. И за приятную поездку, и за ужин при свечах. Нам, женщинам, так необходима романтика. Ты же знаешь, у меня со времён развода и переезда сюда были две заботы: сын и работа. Я так тебе признательна, что ты в меня поверил. «Главный поставщик сладостей к столу его Величества, Повелителя отелей и ресторанов Английской Ривьеры», ‒ с пафосом произнесла она.

‒ Тоже мне «империя» ‒ два отеля и ресторанчик! ‒ Роберт приблизил своё лицо к Хелен и попытался её поцеловать.

‒ Ой. Не надо здесь. Артур всегда ждет меня у окна, он может нас увидеть.

‒ Не может. Я проверял. Место, где сейчас стоит машина, можно увидеть только, стоя у окна, а сидя ничего не видно.

‒ Ах ты хитрец! Значит, проверял, да?

‒ Да. Я хочу расставаясь, сохранять ощущение твоих губ на моих, а если точнее, я вообще не хочу с тобой расставаться. Почему мы не можем объявить о нашем решении и Артуру, и моим близким. Сколько можно прятаться? Мы же не школьники, в конце концов!

‒ Не знаю. Я ещё не готова. Я только-только начала отходить от отношений с бывшим. И Артур тоже. У него сейчас такой возраст – всё воспринимает в штыки.

‒ Это проходит. Как, впрочем, и твои молодость и красота.

‒ Ах, ты, ‒ она игриво шлёпнула его кулачком по плечу, ‒ так значит, ты меня только за молодость и красоту любишь? А они пройдут, и ты охладеешь…

‒ Никогда.

Его губы накрыли её рот. Она послушно ответила на этот долгий, сладостный поцелуй. Его руки всё настойчивее гладили женскую спину, под ласками тело Хелен выгнулось навстречу любимому, ‒ Нет, не здесь и не сейчас.

Эти слова были произнесены скорее себе, чем ему.

‒ Я не хочу дольше ждать. Даю тебе срок – неделя. Через неделю у меня день рождения. Ты приглашена, и я объявляю помолвку.

‒ Но…

‒ Никаких «но».

Она вышла из машины и, перегнувшись через дверцу кабриолета, ещё раз подставила лицо под поцелуй.

‒ Спокойной ночи, любимый… Я сделаю для тебя сказочный торт. Лучший в мире.

Она шла к дому, низко наклонив голову, смотрела под ноги. На лице всё ещё играла полуулыбка.

В тёмной комнате Артур стоял возле окна.

Да, именно ради этого момента тайком от матери, он тренировался особенно упорно. И вот… Он добился своего. Он уже может стоять на этих проклятых ножках- макарошках. А ещё он научит их снова ходить и тогда… Тогда они уведут его назад в Лондон, к отцу. Прочь из этого домишки с плешивым двориком – всё, что мать может себе позволить в этом паршивом приморском городишке, где летом нет прохода от отпускников-курортников, а зимой ‒ тоска туманная и вечные дожди.

Он в задумчивости потирал подбородок. Нащупал одинокий волосок, ухватил его двумя ногтями и с яростью вырвал. В этот момент ключ повернулся в замке.

Парень быстро сел в своё кресло и притворился спящим.

Хелен ласково погладила сына по голове. Он как бы проснулся, встрепенулся.

‒ Извини, сынок, задержалась. Давай я помогу тебе перебраться в постель.

3

Дик Моррисон работал шофером ещё у старика Камерона, ещё до того, как Роберт унаследовал бизнес. Но и тогда, и сейчас, как бы занят он ни был, всегда в обед приезжал домой. Не потому, что денег было жалко на еду в какой-нибудь кафешке, да и Фил – шеф в ресторане босса – всегда был готов налить старому извозчику тарелку супа или дать на пробу что-нибудь эдакое из меню ужина, но… Сью Моррисон – его, вот уже тридцать пять лет жена, с тех пор как дети выросли и выпорхнули из родительского гнезда, не могла есть в одиночестве. Если он не приезжал к обеду, она весь день пила чай с печенюшками; к вечеру у неё отекали ноги; она принимала мочегонное и всю ночь шаркала шлёпанцами туда-сюда в туалет. Так что, если Дик хотел спокойно выспаться, он должен был обедать дома. Не беда. Сью была хорошей хозяйкой, вкусно готовила, и после ланча Дик мог ещё и «придавить щёчку» – прилечь минут на 15-20 прежде, чем отправиться снова крутить баранку по поручениям начальника.

‒ Что нового в нашем маленьком королевстве? – дежурно спрашивала Сью, ставя перед Диком тарелку.

‒ Да всё по-прежнему. Ремонт банкетного зала почти закончился. Строители вывезли весь мусор, спешат ко дню рождения босса. Декораторша приходила, замеряла окна для новых портьер. Симпатичная. Всё боссу глазки строила. Я её потом отвозил, а она без конца расспрашивала: как он и что. Женат ли. Ну не прямо так, а кругами. Вы бабы, как акулы, умеете круги нарезать.

‒ Много ты знаешь про акул. Большой праздник затевается?

‒ Пятьдесят – красивая дата. И ещё. Это между нами по секрету, я его возил в ювелирный. Он купил та-а-а-кое кольцо, с вот та-а-а-ким бриллиантом. Кажется, собирается сделать предложение.

‒ Кому? Декораторше?

‒ При чём тут она? Хелен. Кому ж ещё!

‒ Вот выскочка! Не успела приехать, уже не только весь кондитерский бизнес под себя подобрала, так ещё и самого завидного жениха подцепила на свой крючок.

‒ Ты так говоришь, будто она аферистка какая. Она красивая, работящая. Паренёк, опять же, инвалид… И пирожные у неё вкусные…

‒ Ой, ой, ты посмотри, как запел: «вкусные»! ‒ Сью в сердцах вырвала у из-под носа мужа тарелку с недоеденным рагу, ‒ до её приезда мои пирожные были самые-самые, а теперь… И Роберт твой дурак! Он ей нужен лечение сына оплачивать, а на большее… У них сколько лет разница. Двадцать?

‒ Семнадцать.

‒ От дурак-то!

‒ Не суди, да не судим будешь. Не наше это дело. Зарплату платит вовремя, подарки к Рождеству присылает. Негоже кусать руку, которая тебя кормит.

‒ Ага, «кормит». А ты и рад эту руку лизать. До приезда этой жучки я, если помнишь, тоже у него зарабатывала. И пирожные мои и булочки вполне соответствовали вкусам постояльцев. А теперь всё на лондонский манер: низ-ко-ка-ло-рий-ное, ‒ она скривила кислую мину, ‒ крем обезжиренный, сахар обеслащенный. Хелен эта ваша аж сама выпечку доставляет. А знаешь зачем?

Дик отрицательно помотал головой.

‒ Чтобы у Роберта твоего лишний раз перед носом задом повертеть.

Дик не стал возражать. Бесполезно. Он подошёл к окну и залюбовался хоть и маленьким, но таким зелёным и уютным садиком позади теперь почти пустого дома. Только и слышно было гугуканье горлицы.

‒ Вот что у тебя хорошо получается, Сью, так это языком молоть и за садом ухаживать.

Она быстро среагировала на откровенную лесть.

‒ Да, уж! Я чуть ли не с маникюрными ножницами газон правлю. Кстати, эти чёртовы одуванчики нынче прут, никакой управы на них нет. Ты, может, в «Рай для садовника» заедешь? Надо бы купить какую-нибудь прыскалку от сорняков.

‒ Йес, мэм. Разрешите идти, мэм?

4

Артура разбудил не свет, не шум, а запах. По дому, смешиваясь в тёплое сладкое облако, плыли ароматы ванили, корицы и кардамона.

«Ну вот уже с утра пораньше колотится на кухне», ‒ недовольно, по-стариковски проворчал он. Жаль было ушедшего сна. Ему опять снился этот светло-радостный сон, где они с отцом играют в футбол: отец мягко, но уверенно отталкивает сына и ведёт мяч к воротам, а у самой штрафной с подкруткой, через пятку отдаёт его ему, и Артур, далеко отведя левую ногу, с размаху забивает гол в правый верхний угол. Пробуждение всегда приносило мрачное осознание, что теперь в его жизни нет ни футбола, ни отца. Видите ли, мать до сих пор не может ему простить, что он не проверил ремень безопасности на сыне, когда забирал его с той тренировки. И вовсе не доказано, что это он, отец, был виновен в аварии…

Артур как был, в пижаме, перебрался из постели в кресло. И без того слабое тело ещё не проснулось, и ему пришлось приложить усилия для того, чтобы непослушные руки крутанули колёса ненавистного агрегата. Он колесом, как ногой, пнул дверь своей комнаты, та послушно распахнулась. В конце короткого коридора дверь в кухню была открыта.

‒ Ма-а-ам!

В руках Хелен жужжал миксер, заглушая шелест колёс. От неожиданности она вздрогнула. Венчики взвились над кастрюлькой и брызги взбитых сливок, ведомые центробежной силой, веером разлетелись по кухне.

Она кинула миксер назад в кастрюлю и бросилась навстречу сыну.

‒ Блин, ‒ огрызнулся Артур. Он недовольно увёртывался и от полотенца, которым она пыталась его обтереть, и от её губ, которые норовили слизнуть сладкую пену с его щеки, ‒ мам, ну что ты лижешься, как с любовником. Терпеть не могу твои сюсюканья. Отстань.

Она отстранилась и с грустью посмотрела в глаза сына.

‒ Жаль, что ты растёшь таким жёстким.

‒ С чего бы это мне быть нежным и сладким? Я не ванильный крем.

Завтракали молча. Блинчики и кружка сладкого чая слегка подняли настроение Артура. Он даже кивнул в сторону стряпни.

‒ Над чем сегодня колдует Волшебница, наша Повелительница тортов и пирожных?

Хелен, тронутая его интересом, оживлённо стала объяснять:

‒ Кафе на набережной удвоило заказ на мои корзиночки с заливными фруктами и лимонные маффины, а ещё у Роберта скоро день рождения, и я обещала сделать ему подарок –торт.

Тон у неё стал какой-то не то заискивающий, не то извиняющийся, но она продолжила:

‒ Нашла новый рецепт крема. Ни за что не угадаешь из чего он, ‒ и не дожидаясь вопроса, ответила, ‒ это сыр горгонзола. Правда, неожиданно? Тебе понравился крем?

‒ Какой крем?

–‒ Ну, в блинчиках.

‒ Там был крем?

‒ Ах, ты хитрюга, маленькая! Всё прикалываешься, ну-ну. О’кей. Я тебя всё равно люблю.

‒ А я тебя, ‒ равнодушным эхом прозвучал его ломающийся голос.

‒ Я только отвезу пирожные в кафе на набережной, и сразу домой. Пожалуйста, не смотри всё время телевизор и…

Её последние слова утонули в музыкальной заставке к программе «Убийство в раю».

Артур никак не мог сосредоточиться на интриге очередной серии. Его внимание было приковано к своему сценарию. Мать намекнула на то, что Роберт делает ей предложение, но увидав на лице сына отвращение, вызванное новостью, решила не форсировать. Ему же стало окончательно понятно, что у матери планы на новую жизнь, и они… не совпадают с его планами. Положение вещей требует серьезного изменения, и это значит, что Роберт должен исчезнуть из их жизни раз и навсегда. Коробку с лекарствами мать, послушная правилам, держит «в недоступном для детей месте» – на верхней полке кухонного шкафчика. Там должны быть бутылочки с антидепрессантами, которые она горстями глотала после аварии и развода. Достать, растолочь и всыпать в муку, из которой мать собирается печь этот чёртов супер-дуперский торт. Можно ещё для надёги крысиного яду подмешать. Он слышал, как она звонила в службу контроля над грызунами: жаловалась, что в кустарнике у дороги видела крысу. В службе посоветовали приобрести Зоокумарин. Он действует медленно, но эффективно, снижая свёртываемость крови. Пусть гад истечёт кровью и медленно подохнет. Мать потеряет работу, и они наконец-то уедут отсюда. Может быть, даже назад в Лондон. Остальные гости? А что остальные гости? Такие же благополучные уроды, как и «жених».