Глава 4

По мере приближения посадки на рейс зал стал постепенно заполняться. В дополнение к нашему трио появились и немногочисленные белые, их было человека три-четыре, не более. Африканцы не проявляли к нам ни малейшего интереса. Думаю, что для них бледнолицые все на одно лицо, как, впрочем, для нас чернокожие.

Объявили посадку на рейс Амстердам – Аккра, и мы вереницей потянулись в салон самолета. Места наши оказались в одном ряду, четвертой соседкой, которая пристроилась рядом со мной, была пожилая африканка. Самолеты зарубежных компаний, осуществляющие такие длительные перелеты, комфортабельны, можно и телек посмотреть, и покушать эдак четыре раза за полет, и поспать, и отдохнуть. Каждый из нас занимался своим делом, все было нормально, но перед самой посадкой случилась неприятность. Моя соседка случайно, даже не заметив этого, опрокинула стакан с томатным соком, часть которого вылилась на мои новенькие светлые туфли, специально купленные для этой поездки. Меня это просто взбесило! Ну что за безглазая неуклюжая корова! Неужели нельзя быть поаккуратнее?!

Однако вследствие своей дурацкой интеллигентности возмущение я демонстрировать не стала, но туфли пришлось отмывать до конца полета, чтобы вернуть им первоначальный цвет. Это был первый звоночек к неприятностям, у меня всегда так. Если в дороге случается какое-то огорчение, как, например, когда во время поездки в Бразилию обнаружилось разбитым мое любимое зеркальце, я уже знаю, что далее все пойдет не так.

Чем ближе была посадка, тем неспокойнее становилось на душе. Сердце и душа маялись, то и дело вспоминались жуткие фильмы про африканский беспредел, и я мысленно попросила: «Господи, очень тебя прошу, дай нам возможность вернуться обратно живыми и здоровыми!»

С одной стороны, я трусиха, хотя трудно, наверное, назвать столь унизительным словом человека, пережившего девяностые годы криминальной революции в России, участвовавшего в «стрелках» и разборках, весьма активно сопротивлявшегося бандитскому беспределу, разрулившего не одну сложную ситуацию с отморозками тех лет и в конце концов оставшегося в живых в годы кровавого террора и насилия.

Однако то был наш российский менталитет, а не неизвестный африканский, резко отличающийся, судя по тому, что периодически происходит на этом черном континенте, тупой и звериной жестокостью, когда находящееся даже в руках детей оружие начинает стрелять!

С другой стороны, капли храбрости и отчаянности, оставшиеся после страшных девяностых, еще присутствовали в душе и давали понять, что так просто, без боя, мы не сдадимся и, если что, действуя по ситуации, все равно найдем выход из положения. Мои мужчины подобными мыслями не заморачивались, впрочем, на то они и мужики.

Наконец, самолет благополучно приземлился, и мы гуськом потянулись к выходу. Что нас ждет в этой далекой, загадочной и полной опасностей стране? Удастся ли реализовать наши планы? Не произойдет ли что-нибудь ужасное? Эти тревожные мысли ни на минуту не оставляли меня. Все же повторюсь: «Хорошо там, где нас нет!»

Оставалось метров двадцать до входа в зал прибытия аэропорта Котока, когда к нам навстречу выбежали военные с оружием в руках. Они что-то кричали на резком гортанном языке. Их отрывистые грубые окрики выражали явную агрессию. Всё напоминало очередной военный переворот, и мне стало до ужаса страшно. Господи, да удастся ли вернуться отсюда живыми?

Из горстки военных выделился высокий импозантный мужчина в штатском с листком бумаги в руках, который четко назвал нашу фамилию. Мы подошли к нему, и он повел перепуганную компанию оформлять въездные документы. Оставив нас в зале прибытия, вызвал из кабинета какого-то таможенного чиновника, судя по форме и количеству звезд на погонах, пребывающего в чине генерала, не меньше. «Генерал» посмотрел на нас как на пустое место, что-то тявкнул на своем диалекте, очевидно давая инструкции, и вернулся в кабинет. Я решила взять инициативу в свои руки:

– Вова, давай, переведи ему, что мы готовы оплатить визы.

Как всегда, заикаясь и заплетаясь от волнения, Володя дрожащим голосом воспроизвел мои слова на английском. Высокий что-то ответил. Из всего сказанного я поняла только одно: они хотят получить за каждую визу «всего лишь» по триста долларов, тогда как на окне таможенной службы висел прейскурант с информацией, что визы для иностранцев стоят по сто пятьдесят долларов на персону! Такая наглость меня бы удивила, если бы немецкий таможенник сделал подобное беспрецедентное предложение, а что касается Африки, я отлично знала, что это в порядке вещей, и твердо заявила:

– Нет, нет, нам сообщили, что виза на человека стоит двести долларов, и мы будем платить по двести.

Наш встречающий пытался торговаться, но я (у меня еще тот характер) не оставила ему ни малейшего шанса: двести и точка! Все вместе вереницей двинулись к окошку обмена валюты. Я не сильна в обменных делах, поэтому предоставила полную свободу действий моим партнерам, тем более один из них в прошлом был опытным валютчиком: внедрял в наше социалистическое общество тех лет капиталистические тенденции и за достижения и успехи в данной области был даже «награжден» системой – тюремным сроком на энное количество лет. Мужчины разбирались в обменных вопросах лучше меня, абсолютно тупой в математике тетки, а потому я скромно стояла в сторонке, ожидая окончания обменной операции. В конце концов, получив на руки заветные доллары и местную валюту седи, мы рассчитались за визы. Средств оставалось ровно на сутки пребывания в отеле, и если мы не добудем денег, то окажемся в полной «ж…» и еще раз в «ж…», и еще много, много раз в «ж…».

– Тебя как зовут? – спросила я нашего сопровождающего, который заметно повеселел, ощутив в руках заветные зеленые бумажки.

Вот уж абсолютно был прав Джеймс Чейз, когда написал в одном из своих романов: «Без денег ты мертв!», а в нашем случае я бы сказала: «Ни жив ни мертв».

– Френчи, – с достоинством произнес он.

– Френки? – переспросила я.

– Не Френки, а Френчи, – твердо, но с некоторой обидой в голосе поправил он меня.

Скажите, пожалуйста, какой гордый, да по мне хоть Чунга-Чанга, какая разница?! Может, мы его в первый и последний раз видим, так на фиг нам его имя? Главное, не вляпаться в какую-нибудь хрень!

Затем последовала длительная процедура заполнения таможенных анкет и деклараций и снятия отпечатков пальцев. Потом меня осенило, что с этим Френчи надо, на всякий случай, наладить отношения, что я с успехом и сделала. К концу процедуры благодаря моему невероятному обаянию, а надо сказать, что руководством к решению любых вопросов для меня всегда служит выражение: «задавить обаянием», которым я успешно пользуюсь везде, мы стали с ним почти друзьями. А когда вместе вышли в зал получения багажа, он сам разыскал наши чемоданы и лично повез их к выходу.

Мы же, как бойцы, выигравшие свой первый бой на ринге, гордо шли вслед за ним, демонстрируя окружающим свое «особое» положение. Вот, дескать, глядите, какое к нам почтительное отношение, какие мы крутые!

Ну, наверное, крутые, а не «всмятку», если нас даже не досматривали, как всех остальных пассажиров, включая и немногочисленных белых, прибывших вместе с нами. Как я заметила, багаж путешественников проверяли полностью. Перед таможенниками лежали горы перевернутых вверх дном чемоданов. А Френчи уверенно вел нас вперед, активно раздавая таможенникам по пути нашего следования взятки. Просто брал и втихаря клал им в руки некоторую сумму, и они, согласно кивая, дали нам возможность выйти из здания аэропорта Котока.

Я впервые наблюдала такую циничную и неприкрытую коррупцию. Думаю, что и мою бесконечно любимую, но дикую Россию можно тоже поставить вровень с черным континентом. Благодаря безмерным акульим аппетитам наших чиновников и повсеместному казнокрадству она ничуть не уступает этой, пожалуй, самой прожорливой, беспорядочной и беспардонной стране мира.

Да здравствует Африка! Так вот ты какой, черный и загадочный континент!

Дышать на улице было совершенно нечем. Мы словно оказались в парилке. Одежда мгновенно прилипла к телу. Боже, как мы сможем продержаться здесь десять дней, если первые минуты пребывания повергли нас почти в коматозное состояние?! Кто это выдержит?! Ну ладно я, еще относительно молодая «девушка», а как же два моих пенсионера? Как они переживут эти погодные катаклизмы? Мы огляделись: кругом сплошная темень, слабо освещенная немногочисленными фонарями, кое-где хилые кустарники и полное отсутствие тротуара. Под ногами красная земля, вернее, глина.

Френчи позвонил кому-то по мобильнику. Надо сказать, я находилась в сильном напряжении, в голове крутились жуткие мысли: «Кому он звонит? А вдруг нас хотят похитить, чтобы потом потребовать выкуп?» Сразу же вспомнилась одна ужасная, дикая история, случившаяся в России. Одного американского бизнесмена, правда, русского происхождения, надо сказать, человека состоятельного, под видом организации совместного бизнеса выманили из США в Россию «потенциальные партнеры». Они встретили его в аэропорту, посадили в машину и повезли… убивать! Что пережил этот несчастный, знал только он сам, но как говорит сухой язык следствия: «Был подвергнут пыткам и нечеловеческим страданиям». Таким образом преступники вымогали у него деньги. История закончилась страшно: его живого облили бензином и сожгли! Так что выкуп – еще неплохой вариант по сравнению с пытками и смертью.

Ну, я понимаю, можно отдать жизнь за родину, но за призрачные инвестиции будет все-таки обидно! Интересно, кто-нибудь из наших партнеров заплатит за нас выкуп? Да никто, наверное, еще и скажут: «Так им и надо! Нечего шляться там, где не следует!» Впрочем, деньги ведь им мы пока не вернули, поэтому если вдруг выкупа не будет, то их вложения накроются медным тазом. А вообще, многие наши бизнес-люди не то что руку не протянут, а еще и ногой подтолкнут в омут, чтобы и не всплыли больше.

Хотя… может, я ошибаюсь и не всё так запущено? Злые мы, конечно, и кто знает может и в этом не отличаемся от африканцев? От таких мыслей стало и вовсе хреново. Жизнь научила меня не верить никому, а иногда и самой себе. Может, благодаря этому мы благополучно, хоть и с жуткими потрясениями, пережили бандитские девяностые и все же остались в живых, возможно, случайно, но скорее всего, нет. Именно бдительность и осторожность не раз спасали наши жизни в отличие от многих других наших несчастных соотечественников, которые покоятся ныне на многочисленных погостах по всей территории Матушки-России.

Закончив беседу, Френчи кивнул нам, давая понять, что следует идти за ним, и мы покорно поплелись, в душе проклиная все на свете и в первую очередь отсутствие денег, как, впрочем, и нашу безумную любовь к оголтелому авантюризму. Но как говорил мой великий предок Чингиз-хан: «Если боишься – ничего не делай, а если делаешь – ничего не бойся!» Теперь, оказавшись на африканской земле, бояться уже нечего, надо быть просто внимательными и осторожными.

Пройдя метров пятьсот, мы внезапно очутились на освещенной площадке. Стоянка такси. Кто-то отделился от машины и бросился к нам навстречу. Это был Даниэль, я с первой минуты узнала его. Он кинулся Леве на шею, затем обнял меня и Володю, покорив нас своей предельной искренностью. И только тут я заметила очень полную, элегантно одетую женщину, буквально с головы до ног увешанную великолепными золотыми украшениями. На ней сверкали и кольца, и золотые часы, и браслеты, и кулон, и невероятно роскошные серьги, и пять-шесть золотых цепочек разной толщины. Складывалось такое впечатление, что мадам надела на себя весь свой неприкосновенный запас. Как говорится: «Все свое ношу с собой!» Руки ухоженные, изящные, с длинными тонкими пальцами и ярким кроваво-красным маникюром. Одежда не уступала украшениям. Все выглядело обалденно дорого, шикарно и красиво. Перед нами собственной персоной предстала «беженка» Агнес, и весь ее внешний вид свидетельствовал о том, что эта женщина принадлежит к африканской элите.

Поскольку встреча была добросердечной и радостной, мы немного успокоились. Передав своих клиентов с рук на руки, Френчи, тепло попрощавшись с нами, ушел, а мы на двух такси, кстати, оплаченных Агнес, отправились в глубь Аккры, навстречу своей судьбе. Не очень удобно разместившись на заднем сидении авто, с любопытством глазели по сторонам. За грязным окошком такси мелькали едва различимые очертания фонарей, чахлой растительности и еще чего-то непонятного. Рассмотреть в кромешной тьме окрестности было крайне проблематично.

В это время Вовка и Левка беседовали с Агнес на отвлеченные темы. Краем уха я слышала, что она говорила о том, что больна диабетом, но не колется, а принимает таблетки. Тема диабета была близка и нам. Лева также страдал от этого страшного и коварного заболевания, но в отличие от тетеньки делал инъекции инсулина. Диабет вносил в нашу жизнь много неудобств, потому что Лева соблюдал диету, питался только по часам, принимал дополнительные таблетки и, где бы ни находился, делал в определенное время уколы. Агнес не кололась, потому что была, наверное, теткой ленивой и любившей, очевидно, хорошо пожрать. Об этом говорили ее внушительные размеры.

Ей очень хотелось перебраться в Германию до сезона дождей, наступающего через месяц. На вопрос, как они нас нашли, рассказала о том, что ее муж раньше работал с немцами, вернее, предоставлял им свои услуги в приобретении золота и бриллиантов и всегда говорил, предвидя, вероятно, свою гибель, что если что-то случится, их путь должен лежать только в Германию.

Вот почему предприимчивая мадам упорно искала бывших немецких компаньонов своего супруга или кого-нибудь, кто сможет помочь им в этом деле. Наконец, бог услышал их стенания, и они наткнулись на нас. Бога она вспоминала на каждом шагу, и мне подумалось, что столь набожные, как они, люди не могут обманывать и хитрить.

Я незаметно ткнула Левку локтем и, показав глазами на украшения Агнес, тихонечко прошептала:

– Видел? Похоже, не врет!

– Да… шикарные! Думаю, что всё правда. Во всяком случае, будем надеяться, – с воодушевлением ответил супруг.

– Мне только одно непонятно, – засомневалась я, – они же убежали из дома без всего, без одежды, имущества, документов и тем более украшений, так откуда всё это?

Левка неопределенно пожал плечами и промолчал, видимо, не зная, что ответить на мои подозрительные размышления. Агнес не услышала нашего шушуканья, а если бы и заметила, то все равно бы ничего не поняла, хотя, кто знает, может, она и русским владеет?!

Мне припомнился случай.

Дело было в Германии. Мы ехали с подругой в электричке. В выходной день в вагон набилось много народу, и свободных мест почти не наблюдалось. Два места все же нашли и только тогда обратили внимание на сидящих перед нами двух совершенно неадекватных, а скорее, психически больных людей. Они громко говорили, кривлялись, отчаянно жестикулировали и гримасничали. Мы сжались на своих сидениях, боясь вымолвить хоть одно слово на русском, чтобы не привлечь к себе их внимания. Мало ли чем это могло обернуться для нас, с сумасшедших-то что возьмешь?

Тут я заметила, что впереди освободились два места, и мы рванули прочь из проблемной зоны. Соседство на новых местах тоже получилось необычным, потому что перед нами сидели… африканцы. Посчитав этот вариант более или менее приемлемым, я с облегчением вздохнула и громко по-русски произнесла: «Лучше уж с неграми сидеть, чем с сумасшедшими!» На следующей остановке вышли моя подруга и один из африканцев, а второй на таком же чистом, как у меня, русском спросил: «А вы русские, да?» Я пережила тогда не лучший момент в своей жизни. Мне было крайне неловко за опрометчиво брошенную фразу. С тех самых пор в немецком транспорте я никого и никогда не обсуждаю на русском вслух, всегда может оказаться кто-либо, кто прекрасно знает наш «великий и могучий». Зачем же нарываться на неприятности?!

…Тем временем машина въехала во двор китайского отеля.