Глава 5

4 июля, село Сорокина гора

Летом дни летят так, что не успеваешь опомниться. Вот и я не так и не поняла, как так быстро могло пролететь пять суток. Все дни я ночевала на левой стороне с бабушкой и дедушкой и периодически занималась хозяйством. В день, когда полоумный Красильников чуть не угробил меня, я устроила взбучку Феде.

– Доволен?! Этот придурок чуть не убил меня! – Шипела я, пока мы набирали ведра воды у колонки.

Федя почему-то ржал.

– Продолжишь смеяться, и ночью я высыплю на тебя кучу навоза, полную червей!

– Гайка, да чего ты хочешь от парня? Он, видимо, по-другому не умеет симпатию проявлять.

– Чего?! Ты разве не слышал, что по сравнению с его лошадью я страшилище? И вообще, стоит рассказать об этом инциденте дедушке, и ему крышка.

– Как и тебе. Он тебя из дома не выпустит. – Убедительно поднял бровь Федя.

– От тебя никакой поддержки. Ладно, расскажи хоть, чего стоили мои жертвы…

– Ты о чем?

– Как ты сходил к Титову?

К слову, Титов был отцом той самой роскошной Кристины.

– А-а, отлично! Его новая жена, Регина, мать Олега, очень красивая женщина. Наверное, Олега она родила лет в шестнадцать, уж очень хорошо сохранилась. Мы пили виски, Игорь рассказывал о своих планах по постройке завода недалеко от деревни. Ты ведь знаешь, что у тех, кто здесь живет круглогодично, мало источников дохода. Вот он и хочет предоставить рабочие места, заодно открыть производство.

– Как благородно. – Недовольно подметила я, хотя, людям в деревне и, правда, негде работать.

На следующий день мы с Миленой пришли к Аньке смотреть фильмы и просидели так до позднего вечера. Шел дождь, дороги размыло, и заняться было нечем, так что мы уютно устроились на диване, лежа друг на друге, и пересмотрели все выпущенные части Гарри Поттера.

Каждый раз, уезжая в город, я вспоминала такие вечера. Ни с кем мне не было комфортно так, как с девчонками, а дома у меня была обстановка ни то, что некомфортная, временами даже невыносимая. Мой отец умер около шести лет назад, и, так как мы с ним до этого почти не виделись, я не шибко горевала. Однако мама его по-настоящему любила и долго страдала, пока не встретила дядю Лёню. Ему пришлось жить с нами, и дедушка с бабушкой не давали им покоя. Они влезали в каждую ссору, вмешивались в их планы, бросали на Лёню недовольные взгляды, и причины всех этих выпадов мне были непонятны. Просто бывают люди, которым хочется гадить. Все равно как удовлетворять физическую потребность. Оставалось надеяться, что маме удастся переехать к Лёне, чтобы хоть как-то наладить личную жизнь, пусть и без меня.

И все же смерть отца отразилась на мне с лихвой, но я заметила это лишь пару лет спустя. Мне отчаянно не хватало отцовской заботы и ласки. Каждый раз, когда я оканчивала четверть с отличием, я гадала, гордился бы мною отец? Выступая на праздниках в школе, я ловила взгляды чужих отцов и думала, хвалил бы папа мои выступления? Дарил бы мне цветы, покупал бы мороженое в честь победы в конкурсе? Или просто так? Как вообще ведут себя отцы? Все это было мне неизвестно и, как бы я не отшучивалась с друзьями, когда они с жалостливыми взглядами случайно упоминали о моем отце, что мне, мол, совершенно не больно, при слове «папа» из чужих уст у меня сковывало грудь.

На уроках музыки нас заставляли петь песню «Папа может…», и, видимо, учительнице было плевать на то, что у половины класса отцов не было. Мы подпевали хором и уже на припеве захлебывались слезами. Однажды мне даже пришлось выбежать без спроса из класса, настолько тяжело было петь эту песню.

Я не жалела себя, скорее завидовала тем, у кого был отец. Как-то раз, Светка Бражникова пришла в школу заплаканная и разгневанная. Ходила весь день с сжатыми губами и сыпала оскорблениями о родителях. Любопытство взяло верх, и я решила подслушать её разговор с подружками.

– Они разводятся. Эгоисты! Им плевать, что я чувствую! – Брыкалась Светка, сидя на стуле. Казалось, она вот-вот прикончит все карандаши своими крепкими зубами. – Это конец…

Тогда в первый и в последний раз я высказала то, что чувствовала долгие годы, вслух:

– Дура ты, Светка. Родители у тебя оба живы? Живы. И сейчас тебе важнее свое счастье, чем их. Какой это конец света?! Ну, будете вы жить в разных квартирах, тебя что, от этого любить меньше станут?! Лучше бы ты ценила то, что они есть, в браке или без.

Светка и выругаться не успела, как я села за парту и начался урок. Она не сводила с меня глаз все сорок пять минут и выдернула из толпы одноклассников на перемене.

– А ты не подумала, что кто-то из них заведет новую семью? Что действительно разлюбят меня?! – Выплюнула она мне в лицо.

Я молчала. Нет, я об этом не подумала. И все же мне и сейчас хотелось бы знать, что отец жив, пусть и не любит меня больше.

Из-за нехватки мужского внимания я стала сама не своя. Всё пыталась принарядиться, но как только парни решались со мной познакомиться, ретировалась. Все было не то, и я сама не понимала, чего именно от них хочу. Иногда мне казалось, что я готова броситься на шею первому встречному, лишь бы он держал меня в своих объятиях и защищал от всех напастей. А потом разум брал верх над подростковыми гормонами, и я куталась в мешковатые вещи, стараясь вообще скрыть свое существование.

– У меня сейчас отвалятся ноги… – Пыхтела Милена.

Мы уже полтора часа ехали по ухабистым дорогам, выехав за пределы деревни. Наша деревня была усыпана ивами, высокими кленами, тополями и прочими пышными деревьями. В этом же селе в ряд стояли одни лишь тонкие березы, склонившиеся так, словно всей семьей оплакивали общее горе, и нашептывали предупреждения шелестом листвы.

– Нытик. – Фыркнула Аня. – Это ты настояла на поездке, мы с Алькой вообще собирались весь день репетировать макияжи.

– Как можно променять путешествие по заброшенному селу на всю эту… фигню? – Сморщилась Милена.

– Вообще-то, я хочу стать визажистом, и тебе это известно. – Не скрывая обиды, ответила Аня.

– Девочки, кажется, надвигаются тучи… – Отвлекла их от спора я.

– А я говорил, надо было на тракторе ехать! – Буркнул издали Андрей.

– Ага, чтобы перепугать не только живых, но и мертвых. Они оглохнут от его выхлопа! – Усмехнулся Вован.

Уже как полчаса мы переезжали путь, лежавший через холмы. По подсчету Андрея оставалось минут двадцать, и я, не признаваясь вслух, реально боялась, что у меня откажут ноги.

Небо над нами было персиковым, переходившим в розовый закат, однако сзади нас нагоняла темная, почти черная туча. Ничего хорошего это не предвещало. Как мы будем выбираться из этого покинутого богом села по грязевым морям – вопрос.

– Это ещё кто? – Спросила Аня.

Все мы обернулись. Сзади медленно ехала машина, водитель явно переживал за состояние подвески. Не мудрено, дорога усыпана колдобинами, отсюда можно уехать без днища.

– Двигайтесь, ну же! – Поторопила я.

Мы ехали прямо посередине, и теперь выстроились в велосипедный ряд по правую сторону. К нашему удивлению, машина притормозила. Медленно опустилось тонированное окно, и, увидев лицо водителя, я чуть не грохнулась.

– Подвезти? – Спросил Степа, который сидел на пассажирском.

Его светлые волосы и глаза выделялись на фоне ярко-голубого поло. Олег, он же урод Красильников, был одет в широкую черную футболку, которая углубляла цвет его изумрудных глаз.

– Да мы не… – Собрался ответить Андрей, и тотчас обернулся.

Прямо за машиной Алика ехал пикап Добрыденя.

– Закидывайте велосипеды! – Кивнул Степа в направлении Мишиной машины.

И чего это они без своей женской группы поддержки? Ах, точно. Тут-то я и заметила Кристину в пикапе. А вот Ульяны не было.

– Как-нибудь сами. – Фыркнула Милена и закрутила педалями.

Мы с Аней последовали её примеру, а эти двое… предателей действительно закинули велосипеды в открытый багажник и уселись в машину Олега.

– Что б им пусто было! – Снова буркнула Милена.

– Аль, а вы с Аликом встречались после того случая с лошадью? – Поинтересовалась Аня.

– Упаси боже. Я и сегодня не надеялась его встретить.

Машины обогнали нас, и, конечно, Алик прожег меня взглядом, а затем так газанул, что вся пыль полетела нам в глаза.

– Идиот…

– Тебе не кажется, что он уделяет твоей персоне слишком много внимания? – Аккуратно спросила Аня, стараясь не смотреть мне в глаза.

– Воронцова, ещё что-нибудь в этом духе, и уже никакая мазь ведьмы тебе не поможет. – Рассмеялась я и дала деру.

Через минут десять, когда машин и след простыл, мы увидели почерневшие, разрушенные дома. На Сорокиной горе когда-то жили цыгане, а после того, как по селу прошелся смерч (наиредчайшее явление в этих краях), таборы разъехались, и тогда некий предприниматель Сорокин решил отстроить целое село. Он собрал бригаду мужчин, у которых не осталось домов после войны, и общими силами они возвели целую деревню.

– Кажется, вот этот дом. – Задумчиво произнесла Милена.

Её слова подтвердились – перед самым уцелевшим домом припарковались знакомые машины. Дело в том, что смерч прошелся по селу во второй раз, что навевало на мысли о проклятой земле, ведь стихия затрагивала исключительно гору. Большинство семей к тому времени перекочевали в Курск, кто-то в другие города, а кто-то в нашу деревню.

У дома перед нами, единственного, ещё осталась крыша и стены, даже в одном из окон сохранились стекла. Я знала, что смерч все же унес жизни многих людей, и было как-то не по себе осознавать, что… возможно, мы первые, кто тревожит их духов. Дома здесь были красивые, расписные, с яркими ставнями, однако разваленные и с запущенными садами вокруг. Было трудно пробираться сквозь высокую, густо разросшуюся траву.

– Напомни, что мы здесь делаем? – Нервно спросила я у Милены.

– Мы… ищем приключений! – Ехидно улыбнулась Милена и спрыгнула с велосипеда.

Оставив своих механических друзей, мы вошли в дом. Я заметила, что Кристина осталась в машине и с недовольным лицом раскуривала сигарету.

– Наверное, такой цаце негоже ступать в такие развалины… – Подметила Анька.

Даже внутри дом хорошо сохранился. Нас встретили сенцы, как и в любом другом доме деревни, с гигантскими сундуками и чемоданами из натуральной кожи. Сундуки у каждого жителя считались чем-то священным и в основном дорогого стоили. В них прятали драгоценности, приданое, драгоценности, посуду или что-то очень близкое сердцу. Дальше стояла длинная скамья, а после дверь, ведущая в кухню. Мы шли на цыпочках, словно боялись быть пойманными непонятно кем.

Парни уже вовсю обшаривали кухонные ящики, даже заглянули в печку, но не смогли вскрыть сундуки. Пока.

– Здесь, кажется, жили дети.– Аня указала на две маленькие кроватки в большой комнате. На них не было перин, но лежали мягкие игрушки. Жутковатые, покрытые пылью и одноглазые игрушки.

– Долго же вы! – Так громко сказанул Андрей, что мы подпрыгнули.

– Чего шумишь? – Спросила Милена.

– А кто нас услышит? Духи? – Хохотнул Дрон и пошел осматривать шкаф.

И все же внутри дома, на полу, валялись осколки выбитых окон и несколько деревяшек, упавших с обветшалого потолка. Наверняка смерч прошелся и здесь. Я только надеялась, что к тому времени семья успела покинуть село. Подойдя к столу, на котором лежала изодранная, грязная красная скатерть, я увидела рамки с черно-белыми фото. На одном – мужчина держит на плечах двух маленьких дочерей. На втором он же обнимает красивую невесту. На третьем лишь его портрет: густые черные брови, такие же усы, проницательный взгляд исподлобья. А рядом я заметила аккуратно вставленный наградный лист: «Федорищев Петр Иванович» …

Я отшатнулась.

– Гайка? – Подошла Аня. – Ты чего?

Милена тут же взяла в руки фото.

– Красивый мужчина.

– Был. – Выдавила я.

– С чего ты взяла, что он умер?

– Прочтите. – Я протянула им наградный лист.

Девочки прочли и уставились на меня в недоумении.

– Петр Иванович. Ни о чем не говорит?

– А должно? – Покосилась Милена, еще раз обегая взглядом фото.

– Господи, память у вас, как у рыб. – Фыркнула я.

– Так объясни…

– Аглая?

Я вздрогнула, услышав голос Алика за спиной.

– Что?

Он явно хотел что-то сказать, но тут объявился Степа и хлопнул его по плечу.

– Ну что, на второй этаж?

– Здесь есть второй этаж? – В ужасе спросила Аня и подняла глаза.

Потолок наполовину обвалился.

– Пойдем. – Зачем-то согласилась я.

Наверное, испугалась, что если Степа уйдет, Алик все же продолжит говорить…

– Эх, Гайка, ты всегда была бесстрашной! – Заявил Степан.

– Ага. – Кивнули девочки и разразились смехом. Уж они-то все мои грешки знали.

Алик нахмурился, проводил нас со Степой взглядом и ушел в кухню. Мы со Степой осторожно поднялись по лестнице, которую сначала и не приметили. Она скрывалась за потертой шторкой в сенцах. На втором этаже стояла большая двуспальная кровать и было так темно, хоть глаз коли.

– Давай руку. – Протянул Степа.

Жест доброй воли от Кузнецова меня удивил, но я все же не стала придуриваться и взяла его за руку. Здесь действительно можно было наткнуться на что-нибудь. Мы медленно пробирались к середине. Я заметила на тумбе две свечи. Одна согнулась пополам от жары, а воск от второй стек на стол, и так и застыл. Половицы поднами скрипели так, что резало уши, а ведь мы на них еле наступали.

– Наверное, надо было сюда подняться кому-то из девчонок, а не мне. – Посетовал Степа.

Его ладонь стала влажной, и он был абсолютно прав. Под его весом пол стонал.

– Твою мать! Иисусе! Господь Всевышний! – Вдруг закричал Степа.

Я так перепугалась, что вырвала руку и бегло осмотрелась. Поняв, что привело в шок этого здорового парня, я завизжала во все горло. Мы стояли рядом с кроватью, в которой лежал наполовину разложившийся труп.

– Гайка! Степа! – Кричали ребята снизу.

А я продолжала визжать, пятясь назад. Степа захлопнул мне род ладонью, словно боялся, что я сейчас разбужу скелет с остатками плоти. Удивительно, но в комнате не стоял смрад разложения.

– Бежим, Алька!

Только и успел сказать Степа. Прямо под его ногой провалилась половица, а затем пол вообще «пошел по швам» и мы с Кузнецовым полетели вниз. Дальше – темнота.

4 июля, поздний вечер, левая сторона

– Аглая! Аглая!

Звучало мое имя где-то вдали, приглушенно. Я открыла глаза и несколько раз моргнула. Фокус восстановился, звуки стали громче, а боль стала неистовой.

– Слава Богу! – Вздохнула Аня.

Мы со Степой лежали на полу, вернее, на обвалившихся досках, продолжая держать друг друга за руки. Наши взгляды встретились, и мы одновременно одернули свои конечности. Степа встал так, словно и вовсе не падал с высоты второго этажа ничком, и отряхнулся от паутины. Я разразилась приступом кашля.

Тут ко мне подлетели Вова и Алик, оба протянули руки, чтобы помочь мне встать.

– Ты в порядке? – Спросили они в один голос.

– Что-то у меня в ушах и глазах двоится… – Прокряхтела я.

Отдав предпочтение Вове, я протянула обе руки ему. Как-то неловко было касаться Красильникова, а вот Вовка был мне, можно сказать, братом.

– Гайка, что стряслось? – Хлопотали Аня с Миленой, отбирая меня у Вовы.

– Там… – Я даже не знала, как правильно объяснить увиденное.

– Труп. – Закончил за меня Степа.

Голову пронзила боль, как и спину. Я, прихрамывая, держалась за поясницу, пока мы выходили из этого адского домишки.

– Труп?! – Воскликнули все хором.

– Прямо на… – Снова начала я.

Только вот в эту же секунду заскрипел потолок и все бросились в рассыпную. Не выдержав, он обвалился окончательно, и на первый этаж рухнула постель вместе с убийственным сюрпризом.

– А-а-а-а!

Все закричали так громко, что пришлось зажать уши. Меня вытолкали из дома и насильно погрузили в машину. Только когда водитель завел двигатель и резко дал по газам, я поняла, что в салон меня пихнул не кто иной, как Алик. Сзади запрыгнули Степа с Анькой и Миленой.

– И куда мы едем?

– Подальше отсюда. – Ответил Алик.

– А я уже даже свыкся, а ты, Гайка? – Хмыкнул Степа.

Конечно, ведь мы первые встретились с этим ужасом.

– Наверное, следует вызвать скорую и полицию… – Прошептала я.

– Зачем? – Возразила Милена, чему я удивилась. – Никому не было дела до этого дома, а так нас ещё и отчитают. Мне проблемы дома не нужны. А этот хилый потолок мог обвалиться и без нашей помощи.

Я пожала плечами и тут же дернулась от боли. Ныла вся спина. Я решила осмотреть руки и обнаружила несколько порезов – мы свалились прямо на сервант.

– Так куда мы едем? – Снова спросила я.

Небо стало таким темным, затянутым тучами, что не осталось мельчайшего просвета. Можно подумать, сейчас не восемь вечера, а далеко за полночь. Как по заказу, прогремел гром, и сверкнула ослепительная молния.

– Сейчас пойдет ливень. – Констатировала Аня. – Наверное, можно ехать домой. Вы сможете нас отвезти?

– Нет, оставим вас в поле, под деревом. – Хмыкнул Алик.

Что-то мне подсказывало, что он на такое вполне способен.

– Какое геройство, ещё недавно ты был не прочь меня угробить. – Тихо возмутилась я, чтобы сзади меня никто не услышал.

Отвернувшись к окну, я заметила первые капли дождя.

– А кто сказал, что я передумал? – Хмыкнул он.

Я резко обернулась и успела заметить кроткую ухмылку. Придурок.

Признаться, это была одна из самых уютных поездок в моей жизни. Ливень бил по стеклам, Алик вел машину с минимальной скоростью, чтобы не застрять в многочисленных ямах, в салоне была абсолютная тишина, нарушаемая лишь громом и ливнем. Велосипеды, как сообщил нам Степа, закинули в пикап. Понятия не имею, как им удалось их разместить в одном багажнике, поэтому тихо молилась о том, чтобы мой оттуда не выпал.

В первую очередь мы отвезли Миленку. Я видела, как из пикапа Миши выходит Андрей и забирает два велосипеда. Затем мы отправились на левую сторону. Алик завез Степу в его двухэтажный кирпичный домик, потом Аньку – они жили через дом. Как только я осознала, что осталась с Красильниковым в машине наедине, мне стало не по себе. Я вжалась в кресло.

– Слушай, ты не мог бы остановить вот здесь. – Попросила я.

– До твоего дома ещё как минимум четыре участка.

– Ничего, я дойду.

– Ты хотела сказать, доплыву?

– Просто останови машину. – Взъелась я.

На самом деле главной причиной было далеко не стеснение, и даже не раздражение, которое вызывал Красильников. Дело в том, что если дед заметит меня, катающуюся один на один с Аликом, то мне крышка.

– И не подумаю.

Я нахмурилась и кое-как поборола желание перекинуть ногу через коробку, чтобы выжать тормоз. Мне было стыдно признаться Алику в том, что меня ждет дома, и в то же время меня выводило из себя это его «и не подумаю»!

– Пожалуйста… – В последний раз попросила я, когда мы проезжали мимо соседей – Дементьевых.

Однако все оказалось хуже. Дедушка как раз возвращался от Дементьевых в не самом трезвом духе.

– Это мой дедушка, пожалуйста, выпусти!

Алик резко затормозил, чем привлек внимание деда. Я вышла из машины и подбежала к нему, даже не попрощавшись с Аликом, хотя тот не собирался сдавать назад или разворачиваться (его дом был в стороне Степы).

– Не понял… – Кое-как выговорил дед. – Это ещё что такое?

– Привет, деда, начался дождь, и мы…

Но дедушка словно не слышал. Он уже рассмотрел водителя и пустое пассажирское место.

– Ты что, шашни крутишь?! – Взревел он.

– Нет, клянусь, меня просто подвезли, как и всех остальных…

– Бегом в дом! – Проорал дед.

В тот момент Алик как раз двинулся дальше, и я, еле сдерживая слезы, молилась, чтобы он не увидел, как дед схватил меня за волосы и потащил в дом.

Бабушка встретила нас на крыльце, в глазах её застыл испуг. Она бросила картошку, которую чистила, в здоровенный таз с водой, вытерла руки и выбежала мне навстречу.

– Витя, Аля, скорее в дом, молнии не утихают!

Дедушка толкнул меня вперед, и я чуть не свалилась на ступеньках.

– Витя! – Вскрикнула бабушка.

– Сидишь дома до дня рождения. Поняла меня?!

Лицо деда было прямо напротив моего, и меня чуть не вывернуло от перегара, доносившегося из его рта. Господи, как в человеке могут уживаться две личности? Трезвый дедушка, пусть и суровый, но чуть более адекватный. Я от «обоих» не раз получала удары скакалкой, и все же этот, пьяный, был страшнее и агрессивнее.

– Витя!

Это все, на что была способна бабушка. Она знала, что стоит ей влезть – и она тоже получит. Так что она всегда выбирала себя.

– Хорошо. – Кивнула я и убежала в спальню.

А вот самое печальное в том, что спали мы все в одной комнате.