56 кг (оч. – оч. хор., главный секрет успешной диеты – не взвешиваться).
Могу официально заявить, что путь к сердцу мужчины лежит не через его желудок, а также не через секс, красоту и чудесный характер, а исключительно через отсутствие всякой заинтересованности в данном мужчине.
Весь день не обращала на Дэниела никакого внимания и делала вид, что очень занята (чур, не смеяться). «Новое сообщение» так и пыхало на экране, но я только вздыхала, закатывала глаза и откидывала со лба волосы, как ответственный сотрудник, заваленный срочной работой. К концу дня свершилось чудо, будто в школе на лабораторной по химии (с фосфором, лакмусом и т. п.). Он все время вертелся неподалеку и со значением на меня поглядывал. А потом, когда Перпетуя ненадолго удалилась, прошел мимо моего стола, на секунду остановился и проворковал: «Джонс, красотка, что же ты меня совсем не замечаешь?»
На радостях я чуть не выдала ему всю подноготную про советы Тома, Джуд и Шерон, однако небеса были ко мне благосклонны и зазвонил телефон. Я с извиняющимся видом закатила глаза и подняла трубку, а потом в кабинет вломилась Перпетуя, задом сбив со стола кипу корректуры, и пролаяла: «А, Дэниел, я как раз хотела…» – она увлекла его за собой, что оказалось весьма кстати, так как телефонный звонок был от Тома. Он приказал мне продолжать разыгрывать отчужденность и заставил записать слова, которые надо повторять, как мантру, как только я почувствую, что крепость готова сдаться: «Надменность, недоступность и бессердечие. Надменность, недоступность и бессердечие».
То ли 59, то ли 58, то ли 59,4 (???), алкоголь: 0, сигареты: 20, калории: 1500, мгновенная лотерея: 6 бил. (плохо).
9.00. Черт возьми. Как ночью, за несколько часов можно было набрать почти полтора кило? Перед сном я весила 59 кг, в четыре утра – чуть больше 58, а когда встала – 59,4. Когда вес уменьшается, это понятно: наверно, он испаряется или покидает тело при посещении туалета, – но как он может увеличиться? Вероятно, одни съеденные продукты вступают в химическую реакцию с другими, отчего их масса и объем удваиваются и образуется жир особо плотной консистенции? На вид я вроде толще не стала. Пуговица на джинсах, которые я носила в восемьдесят девятом, оч. даже застегивается, а вот молния, увы, нет. Может быть, я худею, но становлюсь более крепко сбитой? Как-то все это попахивает женщинами-культуристками; мне становится не по себе. Звоню Джуд и жалуюсь на неудачи с диетой. Она советует мне составить список всего, что я съела (только честно), и проверить, насколько точно я придерживаюсь правил. Вот что у меня получилось.
Завтрак: горячая булочка (небольшая вариация на тему «Скарсдейлской диеты»: там предполагается ломтик зернового хлеба определенного веса), батончик «Марса» (опять же «Скарсдейл», альтернатива половинке грейпфрута).
Перекус: два банана, две груши (переключилась на белковую диету «План F», потому что умирала с голоду и есть морковку по-скарсдейлски не представлялось возможным), коробочка апельсинового сока («Антицеллюлитная сырая диета»).
Обед: картошка в мундире («Скарсдейлская вегетарианская диета») с хумусом («Диета Хея», отлично подходит к картошке в мундире, потому что и там, и там крахмал, а на завтрак и полдник была щелочная пища – не считая булочки и «Марса», но это просто небольшое отступление от канона).
Ужин: четыре бокала вина, рыба с картошкой («Скарсдейлская диета» и «Диета Хея» – необходим белок), кусок тирамису, шоколадка «Аэро» (слишком много выпила).
Выводы: 1) все, что хочется запихнуть в рот, можно успешно «подогнать» под какую-нибудь диету; 2) диеты существуют не для того, чтобы выбирать их наугад и совмещать друг с другом, а для того, чтобы, выбрав одну, не отступать от правил ни на шаг, что я и планирую осуществить, как только доем этот шоколадный круассанчик.
Катастрофа. Полная катастрофа. Окрыленная успехом теории Тома, я зачем-то переключилась на теорию Джуд и снова начала обмен сообщениями с Дэниелом, желая показать, что понимаю его и не собираюсь лезть в бутылку без серьезной на то причины.
Уже утром комбинация «отчужденности» с «Марсом-Венерой» принесла свои плоды. Когда я подошла к кофеварке, ко мне подгреб Дэниел и спросил: «Не хочешь на следующие выходные слетать в Прагу?»
– Что? Как? То есть в выходные, которые будут после этих выходных?
– Да-да, на следующие выходные, – повторил он этаким ободряющим, слегка наставительным тоном, как будто учит меня говорить по-английски.
– Ах! Ну конечно, конечно! – воскликнула я, от восторга забыв про «надменность, недоступность и бессердечие».
Чуть позже он подошел снова и пригласил меня пообедать в пабе неподалеку. Мы договорились встретиться на улице, чтобы никто ничего не заподозрил. Вся эта секретность мне страшно нравилась, но по дороге к пабу он вдруг сказал: «Слушай, Бридж, ты прости меня, я все напутал».
– Как? Что? – возопила я, почему-то вспомнив, что мама всегда учила меня не «чтокать».
– С Прагой на следующих выходных ничего не получится. Не знаю, как я мог ошибиться. Может быть, в другой раз съездим.
В голове у меня завыла сирена и замигала огромная неоновая вывеска с изображением лица Шерон посередине: «ПАРАЗИТИЗМ! ПАРАЗИТИЗМ!»
Я как вкопанная замерла посреди тротуара и злобно уставилась на него.
– В чем дело? – он изобразил удивление.
– Ты мне вот где сидишь! – в ярости заорала я. – По-моему, еще при первой твоей попытке расстегнуть мне юбку я абсолютно ясно дала тебе понять, что моральный паразитизм меня не интересует. С твоей стороны было очень гадко соблазнять меня, потом переспать со мной и даже не позвонить после этого, как будто ничего и не произошло. Ты и насчет Праги спросил, только чтобы убедиться, что я с тобой снова пересплю, если тебе захочется? Пытаешься определить, на какой я ступеньке лестницы?
– Лестницы? – переспросил Дэниел. – Какой еще лестницы, Бридж?
– Закрой рот! – я совсем озверела. – У тебя вечно семь пятниц на неделе. Либо ты со мной встречаешься и обращаешься как следует, либо иди к чертям собачьим. Повторяю, с моральным паразитизмом не ко мне!
– Да что с тобой всю неделю творится? Сначала ты на меня внимания не обращаешь, ведешь себя как неприступная девица из гитлерюгенда, потом вдруг становишься мягкой и пушистой, смотришь на меня призывно поверх компьютера, а теперь – здрасьте-пожалуйста – ты Майк Тайсон.
Мы сверлили друг друга взглядами, как два африканских хищника, готовых к бою. Потом Дэниел резко развернулся и вошел в паб, а я, ошарашенная, поплелась назад на работу. Там я нырнула в уборную, заперлась и села, безумно глядя на дверь одним глазом. О боже.
17.00. Ха! Какая я все-таки молодец! Оч. довольна собой. Экстренное заседание в «Кафе Руж» после работы прошло на высшем уровне: присутствовали и Шерон, и Джуд, и Том, и все они выразили восторг моим демаршем, причем каждый был убежден, что все вышло так благодаря именно его совету. К тому же Джуд сегодня по радио слышала, что, по данным ученых, к двухтысячному году каждое третье домашнее хозяйство будет состоять из одного человека, а это доказывает, что нас уже точно нельзя больше считать отбросами общества. Шерон расхохоталась и сказала: «Каждое третье? Да скорее девять из десяти!» Она выразила убежденность, что мужчины – естественно, за исключением присутствовавших (т. е. Тома), – существа настолько отсталые, что в скором времени женщины будут держать их дома в качестве животных для секса. Следовательно, такие домашние хозяйства тоже станут считаться состоящими из одного человека, т. к. мужчины поселятся в будках на улице. В общем, я чувствую себя окрыленной. Великолепно себя чувствую. Сяду-ка почитаю «Ответный ход» Сьюзен Фалуди.
5.00. Господи, как же я страдаю из-за Дэниела. Я люблю его.
57 кг, алкоголь: 5 порц. (безобразие! сатанинское зелье!), сигареты: 14 (тоже сатанинское зелье – все, в день рождения бросаю), калории: 1795.
Фу. Проснулась в ужасном состоянии. Мало мне горестей, еще и день рождения через две недели. Снова придется констатировать, что прошел еще год, в течение которого все, кроме меня, перешли в категорию «остепенившихся», одного за другим штампуют детей, зарабатывают миллионы и проникают в высшие слои общества, тогда как я, без руля и без ветрил, дрейфую в море неудачных связей и карьерной беспросветности.
Полчаса разглядываю в зеркале свое лицо в поисках морщин. Потом лихорадочно листаю журнал «Хелло!», пытаясь выяснить возраст известных женщин, чтобы было кем утешиться (ого, Джейн Сеймур сорок два!). Сражаюсь с давно во мне сидящим страхом, что не сегодня завтра неожиданно увижу, как лицо мое скукоживается, будто в фильме со спецэффектами, щеки обвисают, тело становится дряблым и на нем обнаруживается темно-синее платье с вязаным воротничком, волосы сами собой скручиваются в тугой мелкий перманент, и я гляжу на себя в зеркало слезящимися глазками через очки в золотистой оправе. Изо всех сил думаю о Джоанне Ламли и Сьюзан Сарандон.
О проекте
О подписке