– Если бы я хотел напугать вас, то затащил бы сейчас в одну из пустых комнат и с удовольствием послушал ваши вопли. Я сильный мужчина, и не скажу, что возражаю, когда сопротивляются, это придает делу интерес, но не стану этого делать. Просто пока указал на преимущества дружбы со мной, если вы надумаете присоединиться к цветнику миссис Кокс в этом роскошном заведении. Вам не придется здесь скучать, уверяю.

– Этого никогда не будет. Я пришла сюда только из-за Мэйзи, других причин не было.

– А! Юная Мэйзи. – И в его глазах зажегся опасный огонек. – Очень хорошенькая малышка. Она скоро станет настоящей красавицей, – он прищурился, – такой же, как ее мать. Можно вообразить, какой успех они могли бы иметь, работая вместе, – мать и дочь.

У Дельфины кровь заледенела в жилах от этого предположения, и ее охватил страх за Мэйзи. Неужели девочку ждет такая судьба? Нет, она этого не позволит.

А Келли продолжал внимательно следить за ней, и Дельфина понимала, что этот проницательный садист уже почуял ее страх и готовность защищать Мэйзи. Она дала ему в руки крупный козырь. Оружие против себя.

– Ты оставишь в покое Мэйзи, Уилл Келли! Она еще дитя. Мег убьет тебя, если ты протянешь грязные лапы к ее дочери.

– Мег ничего не сделает. А если будет выступать против меня, пожалеет, что родилась на этот свет. Мэйзи в моих руках станет прекрасной ученицей, из нее выйдет такая же классная проститутка, как ее мать.

– Никогда. По крайней мере, пока я жива, этому не бывать.

Оттолкнув Келли, она пронеслась мимо него вниз по лестнице, пылая ненавистью и гневом. Единственное, что ее успокаивало, – по крайней мере, сегодня Мэйзи ничто не угрожает.

Дельфина остановилась в холле и прислушалась. Мысли снова вернулись к сцене, которую она наблюдала до встречи с Уиллом Келли. Жидкий огонь снова разлился по телу, удивительно, что она еще не сгорела в этом пламени.

В холле не оказалось Фергюса, и она, схватив свою сумку, сама открыла тяжелую дверь. На пороге она столкнулась с мужчиной, который уже поднял латунный молоток, чтобы постучать в дверь.

– О, простите меня. Мое имя Николас Оакли. Я ищу даму по имени Дельфина, – приятным голосом объяснил он.

Она посмотрела на широкоплечего, статного, хорошо одетого человека.

– Я Дельфина Кэмерон. Могу вам чем-то помочь?

Он не был похож на человека, который посещает бордели.

Но и больным тоже не выглядел, наоборот, он казался пышущим здоровьем мужчиной, его загорелое лицо покраснело от ветра, но кожа была гладкой и холеной.

А мистер Оакли тоже рассматривал ее и оценивал. На ней был жакет из коричневого бархата, отделанный такого же цвета лентами, кофейного цвета платье, коричневая шляпка, из-под высоких полей которой струились темно-рыжие локоны. Вид скорее чопорный, она совсем не походила на особу, описанную хозяином «Голубого вепря», – рыжеволосую сирену, которую тот рекомендовал как вполне подходящую особу, с которой его господин может провести ночь, пока находится в Лондоне. Но ночные жрицы полны сюрпризов.

Хозяин гостиницы заверил, что заведение миссис Кокс лучшее среди других борделей, а способности Дельфины столь разнообразны, что она может доставлять удовольствие всю ночь напролет.

Он приветливо улыбнулся:

– Я верю, что вы и есть та дама, про которую мне говорили, и что вы вполне можете помочь моему хозяину. О да, я просто уверен, что вы окажете незаменимую помощь.

– Но это зависит от того, в каком он состоянии. Что с ним произошло?

Он удивился и приподнял густую бровь.

– Можно и так выразиться. Повторяю, он нуждается в помощи.

– Он заболел?

– Думаю, это можно назвать болезнью. Мой хозяин, я, с вашего позволения, являюсь его денщиком, или ординарцем, если угодно, – полковник, лорд Стивен Фитцуоринг, направляется домой из Испании, там он сражался у Веллингтона с французами. И теперь нуждается в помощи.

– О, я понимаю. – Она лихорадочно размышляла, ее долг – помочь, даже если она не обладает врачебной практикой. Надо взглянуть на него, если рана серьезная, она позовет на помощь доктора Грея, который часто лечит детей в сиротском доме.

– Мистер Тейлор, хозяин «Голубого вепря», в конце улицы, заверил, что никто так не сможет… – и он закашлялся смущенно, – скажем, облегчить муки моего господина.

Полная наивности и желания помогать всем страждущим, она широко улыбнулась. Ей показалось лестным, что ее скромные усилия кто-то оценил столь высоко и что она стала известной. Она была знакома с хозяином «Голубого вепря» – этот добряк помогал сиротам. Раз господин этого мистера Оакли нуждается в ее помощи… Дельфину совсем не удивило, что мистер Тейлор рекомендовал обратиться именно к ней. Он видел, что она направляется сюда, а Дельфина, переходя улицу, даже помахала ему рукой. Мистер Тейлор понял, что она пришла искать Мэйзи.

– Если вы соблаговолите пойти со мной, я приведу вас к господину, – мистер Оакли с интересом разглядывал ее, – и смею вас уверить, мой господин очень щедр.

Она подумала, что эти деньги помогут сиротскому дому, и ответила спокойно:

– Я не сомневаюсь. Я не оказываю услуг даром.

Он снова приподнял бровь.

– Мой хозяин и не ожидал ничего такого. О, что вы, конечно же нет. Хотя осмелюсь сказать, что, кажется, большинство персон вашей профессии благосклонны ко всем.

– Не ко всем, мистер Оакли. Только к тем, кому я действительно могу помочь. Ваш господин, надеюсь, является приличным и добрым джентльменом.

– О, в основном да. Правда, временами он принимает довольно свирепый вид, но на самом деле свирепость не соответствует его натуре. – Улыбка снова тронула углы его губ. – Но никому об этом не говорите, не портите ему репутацию.

– Репутацию? – Она повернула голову и с любопытством на него взглянула. Он все больше интриговал ее своим господином. – А какая у него репутация?

– О, наихудшего сорта, – ответил Оакли и бросил на нее многозначительный взгляд.

– Тогда посвятите меня в детали, ведь я собираюсь оказать ему помощь и хочу сделать это как можно лучше. У него есть женщина в жизни, которая заботится о нем?

– О, в Испании была одна прекрасная сеньорита, которая обожала его, но теперь она осталась далеко. Мой хозяин один из самых умных и мужественных людей на свете, а сила воли такова, что он прошел через много сражений и остался цел. Мало кто может ему противостоять, разве только это будет сам Бонапарт, и поэтому вы можете найти его привычки диктаторскими.

– Понимаю. Благодарю за глубокий анализ характера вашего господина. Я запомню. Так где он?

– Я оставил его в постели, в гостинице. Так вы готовы следовать за мной?

Она показала с улыбкой на свою сумку:

– Все необходимое для оказания помощи со мной, в этой сумке.

Он снова поднял брови, мысленно с благоговейным ужасом вообразив те восхитительные предметы, которые находятся в ее сумке и способны привести его господина в состояние приятного возбуждения.

Дельфина и не думала об опасности, в которую ее могут ввергнуть наивность и доверчивость. Она давно привыкла действовать спонтанно и самостоятельно, ни с кем не советуясь и не задумываясь о последствиях.

– Так ведите меня, мистер Оакли. Посмотрим, как я могу помочь вашему господину.

Времени у Дельфины было не так много, она еще должна успеть на музыкальный вечер, который устраивала ее мать сегодня, понимая, что опоздание будет встречено упреками. Ее помощь приюту всегда вызывала со стороны матери недовольство. Дельфину наставила на этот путь благотворительности тетя Селия, которая считала, что те, кому в жизни выпало быть богатым, должны помогать обделенным судьбой. «Праздных людей всегда искушает дьявол, – так говорила она. – Для тех, кто хочет трудиться, всегда найдется работа».

Она желает трудиться. И искренне хотела заполнить пустоту праздной жизни, которая досталась ей по рождению. Дельфина – младшая в семье, где было пятеро детей, и все девочки. Ее родители надеялись, что последним отпрыском будет долгожданный сын, и так расстроились, когда на свет снова появилась девочка, что даже не стали оповещать о ее рождении.

Это проявление безразличного равнодушия наложило отпечаток на характер Дельфины, она чувствовала свою неполноценность, она страдала, не понимая, почему родители не любят ее, и это лишало ее уверенности в себе. В глазах родителей она никогда не станет такой, как ее сестры, – красивой, с безупречными манерами, привлекающей взгляды и внимание мужчин, где бы она ни появилась.

Она пыталась не поддаваться этим сомнениям и не придавать им особого значения, но рядом с красавицами сестрами чувствовала, что волосы у нее не модного белокурого, а странного рыжего цвета, рот слишком велик, скулы слишком высокие, и на них можно заметить веснушки. Оттого, что в детстве она была лишена ласки и ее не баловали, она испытывала чувство заброшенности. Это было жестоко и несправедливо со стороны семьи. Видимо, поэтому Дельфина, когда выросла, решила, что станет самостоятельной и сама будет строить свою судьбу.

Тетя Селия привлекла ее к работе с приютскими детьми. Дельфина занялась благотворительностью и увидела несчастных сирот, заглянула в ужаса ющую нищету, на дно жизни. Ее сестры и вообразить не могли, что существуют такие места, в которых она бывала. Она работала вместе с другими в сиротском доме на Уотер-Лейн. Дети, попавшие туда, не все были сиротами, например Мэйзи, были и такие, кого бросили родители. Дельфина доставала деньги для приюта, уговаривала мать устраивать со своими богатыми подругами благотворительные мероприятия, надоедая и раздражая просьбами, собирая пожертвования для своих сирот. Так она обрела цель в жизни. Получила возможность свободно дышать и оставаться сама собой, перестала испытывать комплекс неполноценности, который преследовал ее с детства. Впервые переступив порог сиротского дома, увидев этих несчастных детей, она ужасно расстроилась. Но ее тетка, старая дева, которая всю свою жизнь посвятила благотворительности, обладала характером твердым. Всегда уверенная в себе и в своей правоте, она была в этом схожа со своим братом, отцом Дельфины. Она сразу предупредила племянницу, что эмоции только помешают ей делать работу хорошо, что она должна оставаться спокойной и не давать чувству сострадания захлестнуть себя. Если она сможет с этим справиться, это позволит контролировать и себя и других. Дельфина, разумеется, прислушивалась к ее советам и старалась походить во всем на свою тетю Селию. Но это ей удавалось с трудом, долгое время подавляемые эмоции рвались наружу, общение с обездоленными детьми вызывало глубокое сострадание, заставляя ее иногда действовать по велению сердца, а не холодного рассудка.

Сегодня она впервые стала свидетелем любовной сцены, и все ее чувства пришли в такое смятение, что она не могла думать ни о чем другом, лицо до сих пор горело лихорадочным румянцем, пока она шла за незнакомцем.

Она ненавидела ночные улицы, они таили опасность, казалось, по углам прятались зловещие тени, вызывая в ней трепет. Этот мир был так далек от мира ее матери и сестер, в нем царили насилие и жестокость, поджидали своих жертв грабители и убийцы, и человек, который появлялся здесь с наступлением темноты, подвергался смертельному риску. Дельфина решила, что, как только осмотрит больного или раненого джентльмена, попросит мистера Оакли найти ей наемный экипаж, чтобы поехать домой. Она шла, погруженная в свои мысли, глядя под ноги, а темнота уже сгущалась, над головой зажигались звезды.

Они вошли в «Голубой вепрь» через черный ход. Ночь была оживленным временем для отеля. Дельфина направилась вслед за мистером Оакли по узкой лестнице, потом по коридору. Он остановился у одной из дверей, приоткрыл ее, пропуская Дельфину внутрь, сам остался в коридоре.

– Оставляю вас теперь, – услышала она его шепот, и дверь плотно закрылась.

В комнате царила тишина, нарушаемая лишь ровным дыханием спящего человека. Она стояла, оглядываясь по сторонам, пока глаза привыкали к полумраку. Это была небольшая комната, но с полной меблировкой. На кровати спал мужчина. Одной рукой он прикрывал глаза, на запястье Дельфина увидела повязку. Она решила, что это и есть рана, о которой говорил мистер Оакли, и подошла ближе.

Она уже открыла рот, чтобы его разбудить, но замерла, не в силах отвести взгляд. Ей еще никогда не приходилось видеть ничего подобного. Он лежал обнаженный до пояса. Его тело было совершенно, атлетически подтянутое, мускулистое. Широкая грудь, поросшая густыми волосами, сильные плечи. Видимо, почувствовав рядом ее присутствие, он отвел руку от лица и взглянул на Дельфину. Ее сердце взволнованно стукнуло, потом часто забилось, когда она заглянула в его глаза – они были необычного синего цвета, цвета летнего вечернего неба. Какое-то мгновение он смотрел на нее, и она чувствовала, как пламенеют ее щеки под этим взглядом. Он был так хорош, что, потеряв дар речи, она просто стояла и смотрела на незнакомца. Его губы тронула улыбка, которую бедняжка Дельфина нашла восхитительной и окончательно потеряла голову. В ней поднялся вихрь эмоций, она не узнавала себя, притягиваемая как магнитом к этому человеку.

– Так-так, – сказал он хрипловатым, еще сонным голосом, – что у нас здесь? Такого подарка я не ожидал. Оакли превзошел самого себя. Почему так долго?

Его голос вывел ее из состояния блаженного созерцания, она спохватилась и поняла, что с той минуты, как перешагнула порог этой комнаты, не произнесла ни звука. Она пришла сюда, потому что ей сказали, что этот человек болен или ранен… Но кажется, он совершенно здоров. Ему было на вид лет тридцать, он был исключительно красив, его тело и лицо были совершенны, как будто его изваял чудесный мастер. У него были тонкие, аристократические черты лица, золотистая кожа, густые, волнистые, черные волосы, слегка растрепанные после сна… Синие глаза продолжали ее изучать. Голос был глубокий, бархатный, но язык его слегка запинался, это внушало ей подозрение, что незнакомец нетрезв.

– Я… я пошла сразу, как только мистер Оакли попросил меня.

– Старый добрый Оакли. Он проделал сегодня прекрасную работу, отыскав вас. – Человек вдруг откинул простыню и, абсолютно голый, неуловимо быстрым движением оказался рядом. Обошел вокруг Дельфины, пока она стояла, как будто приросла к полу, обмирая от стыда и смущения. Она не пыталась убежать, хотя он не дотрагивался до нее, находясь под властью его синих глаз, неотрывно смотревших на нее. Наконец он остановился перед ней и широко улыбнулся, кажется весьма довольный осмотром.

Холодный ужас коснулся вдруг ее сердца; она прижала к груди свою сумку, пытаясь отвести глаза от его нагого тела. Только сейчас она начала понимать, в какую историю угодила. И сразу нахлынули усталость и злость на мистера Оакли, который заманил ее в ловушку.

– Из слов мистера Оакли у меня создалось впечатление, что вы ранены или больны, – произнесла она наконец ледяным тоном, – но, поскольку произошла ошибка, я желаю вам доброй ночи, сэр.

Он негромко рассмеялся и загородил ей путь к двери своим обнаженным мощным телом.

– Ну, ну, моя милочка. Как твое имя?

Она вскинула гордо голову:

– Дельфина. Дельфина Кэмерон.

– Дельфина, – он вздохнул, – такое имя вполне подошло бы леди. Я – лорд Фитцуоринг. Мои друзья зовут меня Стивен. Могу я тебе предложить вина? – Он указал на графин с вином, стоявший на столике у кровати.

– Нет.

Он засмеялся, вытащил сумку из ее пальцев и бросил на стул. И прежде чем она смогла запротестовать, снял с нее шляпу, потом заколки, поддерживающие волосы, и они водопадом заструились по плечам. Свет от лампы заискрился в каштановых локонах с рыжеватым отливом, и он залюбовался их красотой. Густые, длинные, они обрамляли ее овальное лицо с пропорциональными чертами, контрастируя с матово-белой кожей. Высокие скулы, большие карие глаза с удлиненным разрезом, загадочные и притягивающие, с колдовскими зелеными искорками. Маленький прямой нос, полные, чувственные, розовые губы. Лорд Фитцуоринг пришел в восхищение красотой девушки.

– А знаешь, – сказал он, – я, как никогда, доволен выбором Оакли.

Он протянул руку и, обняв тонкую талию Дельфины, притянул девушку к себе, ее тело сразу безвольно потянулось к нему, как магнитная стрелка к северу. Что теперь с ней будет, как она выберется из чужой неведомой страны, в которой очутилась?

Неведомая территория, полная опасности, куда она так опрометчиво ступила. Она сама виновата, и теперь, если вдруг что-то ужасное случится с ней, винить придется только себя. Дельфина вспоминала события последнего часа и не могла понять, почему сделала неверный шаг.

А он, не замечая ее растерянности, наклонился и накрыл ее губы своими, она ощутила довольно сильный, но не отвративший ее запах дорогого бренди. Шок был так велик, что она даже не вырывалась, просто стояла опустив руки. И как будто видела себя и все, что происходит, со стороны, как наблюдатель, не протестуя, хотя его поцелуй становился все более настойчивым. Она начала оживать, отзываясь на призыв; неожиданно легкое и приятное волнение овладело ею, сквозь одежду она ощущала, как он прижимается к ней, не в состоянии противиться, близость столь совершенного тела волновала и пьянила ее. Она подумала, что при других обстоятельствах могла просто наслаждаться такой близостью…

Он прервал поцелуй, приподнял ее голову и заглянул в глаза. Взгляд его был теперь полон настойчивой решительности. Он снял с нее жакет и бросил на стул. Она не оказывала сопротивления. Потом снова обнял и прильнул к губам, она начинала плохо понимать происходящее и вдруг почувствовала, что платье упало к ее ногам, теперь Дельфина осталась в нижней сорочке. Она и понятия не имела, как возбуждает его ее мягкая, нежная кожа, ее запах. Объятия становились все крепче, все настойчивее, а жадность поцелуя напугала. Ее никогда еще не целовал мужчина, и она была ошеломлена происходящим. Ее мозг был парализован этими страстными поцелуями и объятиями, она оказалась в его власти, ее почему-то притягивал его запах – незнакомый странный запах, который она находила приятным, – смесь дорогого бренди, сандалового дерева и одеколона, волновало прикосновение к его обнаженной коже. Странная слабость овладела всеми ее членами. Мысль заработала трезво, но тело говорило на своем языке, оно уже было взбудоражено сценкой, которую она подглядела в борделе, и теперь ею овладело состояние близкое к лихорадке, сердце учащенно билось, она задрожала, снова ощутив тепло и истому внизу живота.