Наконец-то после затянувшейся зимы наступил сезон промысловых работ. И вот в очередной раз несколько членов из большой семьи собрались в горы, в родовое село Шарой, для сбора необходимого материала для изготовления товарной продукции с последующей ее реализацией. Несмотря на красоту долины реки Мартанки и Черного предгорья, некоторым специалистам из семьи приходилось на несколько месяцев уходить в горы. Они считали дни и недели в надежде вновь подняться к вершинам гор, где находились их вековые каменные башни.
Младший из сыновей Топси, десятилетний мальчик по имени Хан-Бахад, попросил, чтобы его взяли в горы, как до этого ему и было обещано. Хан-Бахад уже второй год ждал, что его возьмут в горы, а потом и с караваном на рынок.
На этот раз должен был пойти в горы один из двоюродных братьев, который был намного старше Хан-Бахада, но болезнь с самой зимы не отпускала его. Лекари применяли разные методы, весной неоднократно окуривали дом больного и его одежду дымом целебных трав, а затем разжигали во дворе два костра.
Постепенно хворь и болезнь отступили, больной шел на поправку, но все равно он не был готов отправиться в горы. Такой поход, сбор материала, изготовление продукции и ее последующая реализация за пределами Чечни считались престижным делом. Каждый из молодых претендентов должен был заслужить право на это.
Детская помощь в производственной деятельности была необходима при сборке особого материала. Ребятишки могли помочь отыскать травы или мох, найти камни. Они гнали груженых животных на рынки, охраняли товар, инвентарь и животных.
Хан-Бахаду было обещано, что его возьмут в горы, но в последний момент отец передумал. Он был человеком богатым по меркам того времени: разводил крупный и мелкий рогатый скот, имел доход с различных промыслов.
– Хан-Бахад, ты остаешься дома, чтобы помогать матери, – сказал отец, собирая в дорогу своих старших сыновей и братьев.
– Я уже большой. Сто лет жду, надеясь, что возьмете меня в горы. Я даже на целую голову выше соседских мальчишек, – начал говорить мальчик, пытаясь сдержать навернувшиеся слезы.
– Сын, твой отец должен уехать по неотложным делам в Грузию. В горы отправляются твои старшие братья и дяди.
– Ну и что? Я справлюсь. Не подведу никого. Нана (мама), мне обещали, я что, провинился? Вы же все говорите: «Надо держать слово, быть честным и ответственным». А теперь что выходит? Я не хочу слышать никакие отговорки. Отпустите меня со всеми в горы.
– Да, я и не заметил, что наш сын вырос. Жена, пусть собирается в дорогу. Чему быть, того не миновать, – согласился отец. – Успокойся, Хан-Бахад! Я верю в тебя.
– Что-то беспокоит меня. Не знаю, что и думать, – сказала мать, сложив руки на груди.
– Нана, обещаю, что не отстану от остальных в любом деле.
С рассветом группа людей тронулась в путь. Наравне со взрослыми в горы шел и Хан-Бахад, унося с собой убедительные просьбы и уговоры матери, сопровождавшиеся слезами, а также наказы взрослых. Он шагал с радостью туда, где много лет назад жили его предки, а вслед ему и другим уходящим мать Хан-Бахада глядела с тяжестью на душе, скрывая слезы и горечь от расставания с сыном. Она не могла знать, что увидит его не скоро; не знал и он, какие испытания ждут его впереди. Пока Хан-Бахад дышал полной грудью, с гордостью поглядывая на ребят постарше.
На сбор сырья и изготовление продукции ушло почти все лето. После завершения изготовления продукции и приведения ее в товарный вид тщательно упакованный товар погрузили на ослов и лошадей, и небольшой караван тронулся в путь по направлению Кахетии. Благодаря своим старанию и усердию Хан-Бахад получил право сопровождать караван в Грузию.
Не успели они пройти и полсотни километров, как им встретились то одни, то другие купцы, которые направлялись в Чечню за товаром: пушниной, медом и так далее.
Обмениваясь со встреченными мнениями по поводу рынков, шаройцы приняли решение изменить маршрут и направиться к восточному берегу Аджарии, в Батум. Купцы рассказали, что это прибрежный город-порт (с 1936 года называется Батуми. – Прим. авт.), который основан на месте греческой колонии Бати, граница между Европой и Азией. Он расположен вдоль реки Королисцкали, а население проживает на холме (сейчас в народе называется Тамаринской крепостью в честь грузинской царицы Тамары (1166–1213). – Прим. авт.) вдоль залива и в ближайших лесах. О разных слухах о том, что Батум является центром работорговли, купцы промолчали.
– Большой город? – спросил старший из шаройцев.
– Слышали от местных, что больше двух тысяч.
– А сколько времени уйдет на дорогу?
– Дня два-три.
Действительно, к концу третьего дня шаройцы добрались на черноморское побережье Батума, который многие видели впервые. Батум с первого взгляда показался прекрасным. Сказочно красивый город утопал в зелени, разбавленной пестрыми цветами ароматных фруктов. По мнению Хан-Бахада, зрелище было бесподобным – он прежде ничего подобного не видел да к тому же впервые оказался в таком большом населенном месте.
– Какая красота! И сколько же всего ранее не виданного! Обрадую нану рассказами об увиденном и услышанном в пути, – рассуждал Хан-Бахад.
Такого большого скопления людей нашему герою не доводилось раньше видеть. Его удивляли разноголосье и наряды снующих вокруг людей. Он прислушивался к речи, но ничего не мог понять.
До дома для приезжих, видимо, было неблизко. С товаром на уже еле передвигающихся лошадях и ослах было невозможно пробраться до центра и найти ночлег.
Старший из каравана сказал:
– Надо найти место для ночлега. Видимо, дома для приезжих далеко отсюда. Да и лошади устали не меньше нас.
По давнему обычаю горожане в пригороде встречали приезжих и, перебивая друг друга, на разных языках громко зазывали путников на ночлег, предлагая свои услуги и дешевое жилье. О чем именно говорят местные, Хан-Бахад не понимал и думал, как же они понимают друг друга. Каково же было удивление мальчика, когда он услышал, что дядя заговорил с одним из зазывал на другом языке!
– Этот человек согласен пустить нас на ночлег за небольшую плату, – сказал дядя.
– Дядя, а ты с ним на каком языке говоришь? Грузинском? – не сдержал любопытства Хан-Бахад.
– На турецком, – ответил старший брат.
Дядя, который был в этих краях не впервые, предложил:
– Остановимся на ночь здесь. Переночуем, а утром отправимся на рынок и там поищем, где остановиться поближе к нему до завершения наших дел.
Согласившись с предложением дяди, они отправились к самому ближнему дому. С хозяином дяди и братья Хан-Бахада общались на его языке (турецком).
– Хорошо, что он из мусульман, и мы сможем помолиться в его доме, – стал разъяснять другим старший брат.
Один из братьев, глядя на Хан-Бахада, заметил:
– Горный воздух пошел ему впрок.
Действительно, Хан-Бахад стал шире в плечах, а его одежда почти трещала по швам. Чуть свободные ичиги плотно прилегали к икрам ног. Десятилетний мальчик выглядел на все тринадцать.
Дядя обустроил своих подопечных, отдал распоряжения и отправился на рынок посмотреть на обстановку и заодно разузнать, есть ли на рынке соотечественники. Через некоторое время он вернулся с гостинцами:
– Мы утром отправимся на рынок. В течение светового дня легче найти жилище для ночлега. Утром рано найдем себе место для торговли и обмена товара.
Помолившись и перекусив на скорую руку, легли спать. Хан-Бахад под впечатлением от увиденного, прислушиваясь к морскому прибою, долго не мог уснуть и не понял, когда это случилось.
Утром, распрощавшись с добродушным хозяином, они двинулись в центр города, где располагался большой рынок. Раскинувшись вдоль черноморского побережья, он с самого раннего утра гудел, словно улей. Слышны были приветствия торговцев, покупателей и зазывал на разных языках:
– Доброе утро!
– Добро пожаловать!
– Вы нуждаетесь в отличных дешевых?..
– Купите!..
Что только ни предлагали, в том числе свои дома и домашнюю скотину. И многие не расходились на ночь – казалось, мир существует для этого рынка.
Повсюду на рынке бросалось в глаза разнообразие людей, одетых по-разному, и языков, на которых говорили громко, как бы стараясь перекричать друг друга. Богато и по-странному разодетые мужчины и женщины, фаэтоны, двигающиеся наравне с повозками, запряженными буйволами, ослами, лошадьми, поражали мальчика. Этот контраст, незнакомый и непривычный Хан-Бахаду, был ему удивителен и интересен.
Пока распрягали лошадей, дядя умудрился принести горячую пищу. Плотно позавтракав, он отдал распоряжения и несколько раз пересчитал количество торб с товаром, которые необходимо выставить на продажу в раскрытом виде. Дядя занимался больше коммерческими делами, чем производством продукции. Обычно именно он сам выезжал на ближайшие рынки и узнавал цену товара, маршруты каравана, на что есть спрос.
– А вы, молодые люди, – обратился он к двум племянникам, – остаетесь пока здесь. Перекусите в обед тем, что осталось от завтрака. Если справимся с товаром пораньше, то вернемся за следующим вдвоем или втроем. Никуда не отлучаться, ни с кем не заводить знакомства. Впрочем, вы и языка их не знаете.
– А если к нам подойдут наши земляки? – спросил Хан-Бахад.
– Вряд ли! Вежливо отвечайте на приветствия и скажите, что мы где-то совсем рядом.
– А сказать, что мы – шаройцы, можно? – спросил Хан-Бахад.
– Можно, можно, – сказал один из дядей. – Они по твоим синим глазам сами поймут, из каких ты.
Хан-Бахад засмущался.
– Я же не виноват, что они еще не почернели, – густо покраснев, ответил он.
– Не расстраивайся, сынок, это наше родовое клеймо – синие глаза, рыжие или светлые волосы.
Брат постарше Хан-Бахада был недоволен – из-за того, что ему не доверили сразу же торговлю, и оттого, что дядя постоянно подчеркивал его рыжесть. Здоровый весельчак был отличным наездником, ловким и сильным молодым человеком. Мог пройти несколько метров по канату, хотя специально этим не занимался. Он часто помогал отцу в кузне, с большой радостью махал молотом. Вслед отправляющимся он сказал:
– В синеве глаз всегда отражались солнечные зайчики. А рыжие волосы – это цвет солнца. Пусть на своих внимательно посмотрит, – как бы упрекая, стал говорить он себе под нос.
Через некоторое время один из братьев вернулся – из-за активной торговли понадобился помощник.
Хан-Бахад остался один с товаром и гужевым транспортом. Мальчик продолжил рассматривать прохаживающихся по рынку мужчин в странной одежде и обуви, женщин в дорогих шелковых одеяниях, вышитых яркими нитями. Богатство и пестрота одежды и головных уборов привлекали внимание Хан-Бахада. Какие только люди не попадались ему: чем-то обеспокоенные или безразличные, удовлетворенные и расстроенные, с надменным видом, с брезгливым выражением лица, держащие себя с достоинством, озирающиеся по сторонам.
Здесь были торговцы богатыми товарами в каменных зданиях, продавцы мелкого товара с лотков, мужчины, обвешанные тканями. Некоторые укрывались от палящих солнечных лучей небольшими зонтами или обматывали головы тюрбанами. Бедные мелкие торговцы, вынужденные что-то продать и взамен что-то необходимое купить, сновали между людьми и громче всех зазывали на свой нехитрый товар.
Что только не предлагали на этом рынке! Посуду и домашнюю утварь, ткани и ковры, ювелирные изделия и монеты из драгоценного металла, дома и скот. И наравне со всем этим у самого края морского побережья продавали и покупали людей. Да, именно людей. Это был один из самых богатых рынков работорговли.
В глаза бросалась одежда покупателей и торговцев. Черкески, украшенные газырями и оружием в серебряной оправе, широкие туники и шаровары, заправленные в сафьяновые сапоги, длинные рубахи и кафтаны, жилеты свободного покроя и еще черт знает что. К обеду стали появляться женщины в сопровождении мужчин или подростков лет тринадцати-пятнадцати. Иногда толпы людей рассекали повозки, фаэтоны, тележки с продуктами питания или мелкой живностью.
Нехитрый товар, состоящий из трех видов – краски, чернила и мыло, – разошелся за два дня. Конкуренции у их товара практически не было, и шаройцы выручили хорошие деньги, отчего не скрывали хорошего настроения. Самый необходимый товар решили приобрести здесь, а на остальные деньги купить ближе к дому, но в пределах Грузии, скотину для перепродажи дома.
– Предлагаю купить ткани, посуду, ювелирные изделия, – сказал один из шаройцев.
– Шелка и ювелирные изделия с самоцветами разойдутся быстро. А вот посуду советую приобрести только для семейного пользования. Да, она красивая, но не довезем в большом количестве, а медную и серебряную выгоднее приобретать в Дагестане. Хороший товар можем купить и на рынках Кахетии.
– Давайте купим скот там, – предложил кто-то.
Пока взрослые, получившие большую прибыль от продажи, рассуждали и выдвигали разные предложения, Хан-Бахад, как самый младший, охранял гужевую скотину. Когда родственники ушли на рынок за покупками, мальчик заранее подготовил обозы в обратную дорогу. Он продолжал с интересом и любопытством смотреть на все вокруг.
Неожиданно его внимание привлек незнакомец, какой-то странный человек, который крутился возле привязанной скотины – лошадей, ослов и буйволов – и разглядывал его. Однако вскоре Хан-Бахад отвлекся: вокруг было много народу, в том числе детворы, и большое движение. Мальчику особенно было интересно наблюдать за своими сверстниками. Его внимание было обращено на здоровых, энергичных и симпатичных ребят, которые ловко лавировали в гуще людского движения, выполняли мелкие поручения старших.
Между тем он снова заметил взгляд того же странного человека. Маленького роста, но с большим животом. На короткой толстой шее сидела маленькая бритая голова с обвисшими ушами. Он все время переминался с ноги на ногу.
Почувствовав на себе взгляд, мужчина резко оглянулся. Хан-Бахад отпрянул, увидев его страшное лицо. Казалось, что глаз вот-вот выпадет из глазницы. Обвисшая нижняя губа оголяла десну. Клык упирался в верхнюю губу.
Но тут внимание мальчика привлек к себе шум со стороны сверстников, которые разбили огромный полосатый арбуз и пытались разделить его на куски руками.
Пока Хан-Бахад смотрел на мальчишек, этот маленький толстый незнакомец приблизился к нему и стал что-то говорить на непонятном языке. Своими большими выпуклыми глазами он изучающе смотрел на мальчика, на его руки, на его лицо. Люди вокруг были заняты своими делами, и никому не было до них дела. Хан-Бахада стало беспокоить такое внимание постороннего и к тому же с противной внешностью человека. Вытаращив глаза, мальчик посмотрел на странного незнакомца и спросил:
– Хьо мила ву (чеч. «Кто ты?». – Прим. авт.)?
Незнакомец смотрел на него с той же противной улыбкой, не переставая при этом говорить. Хан-Бахад разглядывал его, не зная, что сказать. Внимание этого человека беспокоило мальчика и выводило из себя.
Незнакомец пристально посмотрел на него, и их взгляды встретились всего на секунду – и в тот же миг Хан-Бахада схватили за горло, и в глазах у него потемнело.
Он пришел в себя совсем в другом месте.
О проекте
О подписке