Отзывы на книги автора «Харуки Мураками»

После сборника "Радио Мураками" я не ожидала, что "О чем я говорю, когда говорю о беге" мне настолько понравится. По сути, это же не роман, не повесть, а очередной суррогат - сборник "путевых" заметок Харуки Мураками на тему занятий бегом. Попытка заработать деньги на имени. Это я так думала.
А книга оказалась настоящей философией.
Философией одного человека для одного человека, для самого себя.

Не то, что бы я не знала, что Мураками уже в возрасте, но осознание того, что ему уже 55 (на момент написания книги) - стало для меня неожиданностью. Неожиданностью стало и то, что Мураками занимается бегом (т.е. бегает каждый день по 5-8 километров) уже больше 25 лет в своей жизни, а также раз или два в год принимает участие в марафоне.

Мне очень много хочется сказать об этой книжке, я очень много почувствовала, очень многое мне было близко: например, необходимость одиночества, жизненная в нём потребность; идея о накоплении энергии и духовных сил для того, чтобы продолжать писать. Мураками говорит: мол, у меня нет таланта, я очень упорно бурю скважины, чтобы отыскать родник, авось, где-нибудь да повезет. Вот это, кстати, тоже меня очень сильно поразило: абсолютно другая ментальность, жизненная позиция под знаком "должен", удивительная сила воли и мужественность. И, само собой, это всё о беге. Бег - как символ жизненного пути. Бег - как синоним слов "стойкость", "наблюдательность", "достижение цели", "познание своих границ".

Это разница Запада и Востока: Запад занимается саморазрушением в попытке выжать из себя, из своего таланта всё до капли, а Восток накапливает по крохам, бережет, расходует экономно, наслаждается красотой малых форм.
И вот именно в этой книге, по сути, сборнике эссе Мураками очень очевиден: западная душевность, откровенность, искренность, но - восточные неспешность и умение видеть суть.

Я долго не мог понять замысел этой мрачноватой книги. Теперь уже трехтомника. Тысячу страниц я прочитал с гримасой недоумения. Название отсылало к Оруэллу. Это было понятно. Но к чему конкретно?
И после тысячи страниц я, кажется, наконец начал въезжать.
Дело в том, что антиутопия Оруэлла была исследованием деструктивной силы тоталитарной власти. К концу тридцатых годов XX века англичанину было чего испугаться: в половине Европы победили ультраправые партии, все радостно маршировали в черных рубашках и устраивали факельные шествия, на востоке всерьез и надолго установился коммунизм. Казалось, что скукожившийся либерализм окончательно изжил себя и отправляется в музей, где экспонируется античный полис, средневековые свободные города и прочая археология.
Оруэлл показал ужас тотальной власти: режимы, которые хотят свести нацию к единой цели, частному человеку могут сломать хребет. Когда побеждает коллектив, умирает личность. Когда побеждает идея, умирает свобода. Тотальную власть Оруэлл персонифицировал. Он назвал вождя большим братом. Оруэлловская деструктивность получила название: «big brother».
Мураками в своей книге тоже занимается изучением деструктивности.
Поэтому его трехтомник такой мрачный.
И с его точки зрения, в XXI веке она деперсонифицирована. И имя ей – «little people» (маленькие люди).
Можно ли понимать отсылку Мураками к Оруэллу следующим образом: на смену большому брату пришли мистические злобные гномы?
То есть тотальная власть никуда не делась. Просто вместо большого брата, от образа которого было не скрыться, пришли незаметные малютки. Но они так же деструктивны, и их власть так же тотальна?
Что это значит?!
Что это за открытие такое?
Как его понимать?
Мураками пытается нам рассказать, что деструктивность не приходит откуда-то сверху, а живет в нас самих? Little people – это, мол, мы с вами? Идея простая, гуманистическая. Начни, мол, с себя. И если сейчас появляются большие тираны и насильники, big brothers (например, лидер секты «Авангард», как в случае с романом), то они - несамостоятельные, ими управляют little people? То есть за каждым тираном стоит его пассивный нехороший народ. Будет народ лучше (честнее, добрее, просвещеннее) – не будет тиранов? Так? Нормальная либеральная пропаганда.
Но ведь можно понимать little people не как метафору, а буквально.
И это, кажется, ближе к правде.
А именно, Мураками действительно верит в некую мистическую трансцендентную силу, которая посредством little people правит миром. И тогда вопрос: неужели долголетнее изучение психологических причин теракта в токийском метро привело Мураками к мистическим little people? А лидер секты «Авангард» насилует малолетних девочек и, в том числе, свою дочь, потому что находится во власти высших сил?
Вы это серьезно, господин Мураками?!
Черт возьми, а что это тогда за силы? Добрые или злые? Бог или дьявол? А, может быть, little people – это часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо?
И значит ли это, что Мураками, в конце концов, фаталистически оправдывает насилие какими-то высшими, неведомыми для нас, целями?
Какой-то слепой волей! В духе Артура Шопенгауэра.
Одним словом, я, пожалуй, погорячился, когда сказал, что на тысячной странице романа я начал въезжать.
Ничего я не начал.
И стоит ли вообще разгадывать текст Мураками как ребус?
Может быть, смысла в его книге вообще нет. А есть какие-то ощущения, которые Мураками хочет облечь в литературу, но никак не может. Вот уже три толстенных книги, почти две тысячи страниц! Пишет, пишет, а что пишет, и сам не поймет.
Вот здорово!
Значит, будет и четвертая книга.
И пятая.
Двадцать пятая.
Человек отправился в плавание, почему он обязательно должен знать, куда и зачем плывет?!
Но.
Вот, что я скажу. Чтение всегда было для меня работой. В этом смысле я не разделял особенно художественную литературу, нехудожественную, инструкции по эксплуатации или меню в кабаках. Просто что-то было тяжелой работой, а что-то - попроще. Так вот Мураками – один из немногих авторов, читая которого, я отдыхаю. Поведение его героев меня успокаивает. Бесстрастность – смиряет. И трехтомник «1Q84» – не исключение.
Поэтому, может быть, и не заниматься призванием писателя к большому историческому ответу?
И не думать ни о чем.
Если книга читается, значит, она не зря написана!
И точка?

Есть в творчестве у Мураками моменты, которые помимо воли всасываются в голову, там запечатываются в аккуратный пакет и помечаются ярлыком с фамилией автора. Не все они яркие, не все кочуют из романа в роман, но стоит уловить что-то похожее, и в разуме щелкает: ага, его тема. Это колодцы, это странные юные девочки, случайно сошедшиеся с главными героями, это необыкновенные пограничные существа и пакостное нечто в разных обличиях, потустороннее, мистическое, устрашающее.

Так вот, «Убийство Командора» – это такой Мураками-мураками, потому что здесь есть все это и еще куча мелких деталей, которые напоминают о других его романах. Недавно я упрекала другого автора в том, что он повторяется, составил, понимаете, коллаж из своих прошлых произведений, однако у Мураками все иначе. Парадокс, но хотя общих элементов – вагон и маленькая тележка, это не выглядит повторением себя самого и не похоже на коктейль из всего наработанного ранее. Это просто темы, которые не оставляют писателя и потому возвращаются снова в новых красках. Есть в этом даже что-то жутковатое. Не успел освободиться от пробирающего колодца «Хроник заводной птицы», как тебя ткнули носом в похожее пространство. Не успел прийти в себя от одного потустороннего мира, как тебя отправили в другой.

Кстати о новых красках. Главный герой романа – художник. После расставания с женой он оставляет работу портретиста, податься ему некуда. Друг предлагает ему пожить в доме своего отца, знаменитого художника. Там, на отшибе, и начинаются странные события. Герой находит на чердаке загадочную картину «Убийство Командора», нарочно спрятанную от посторонних глаз. Некий богатый господин предлагает небесную сумму за написание своего портрета. По ночам стрекот насекомых стихает, и до дома доносится звон бубенца… Недалеко кумирня, за ней – гора камней. Оттуда ли доносится звук? Следует ли разгребать эти камни? Что выйдет из этого склепа? Наконец, что заставило владельца дома написать «Убийство Командора», и нет ли тут связи с давними событиями, когда в Вене хозяйничали нацисты?..

Если разложить все сюжетные линии по полочкам, впору подумать, что никаких связей тут нет и быть не может. Но нет, они тесно переплетаются, хотя и не сразу, но и до той поры выглядят вполне органично. Мураками поддает огоньку, подзуживает читателя: для героя все события уже в прошлом, и он не устает сделать вставочку в духе «ой, а что дальше будет, вы не поверите…»

В связи с этим хочу отметить еще один момент, который поначалу смущает. Мураками много повторяет. Не в том смысле, упомянутом выше, а буквально: герой рассказывает детали своей жизни, а потом, спустя короткое время, говорит о них снова. Как будто у нас априори память ни к черту и мы успели забыть все, что было в прошлых главах. При этом особой важности эти повторения не несут, герой не напоминает, не подчеркивает, просто проговаривает еще раз, а то и два или четыре. Зачем? Почему? В дальнейшем создается впечатление, что это делает свою часть атмосферы – этакий неспешный монолог героя, которого в мыслях постоянно отбрасывает к одним и тем же моментам. Впечатление, впрочем, натянутое, и от такого приема остается если не осадок, то недоумение.

Зато в определенных местах книга отдает настоящим хоррором, приятно напоминающим «Охоту на овец». Порой даже приходится отрываться, чтобы сделать глубокий вдох и унять сердцебиение – что там дальше-то?

И вдвойне приятно, что это «дальше» предугадать невозможно. Когда у вас в данных древняя погремушка, монахи-мумии, нацисты и странная картина, сделать прогноз сложно и преданному поклоннику автора.

Что значит Мураками лично для меня? Мураками – это джаз, это звуки и запахи какого-то другого мира, это молодость, это тайна, это эротика. Мураками – это 10 лет назад. Я тогда только окончила институт и каждую неделю бегала к подруге в книжный магазин, набирала охапки книг и читала взахлёб – для души, а не по программе. Вот тогда и появился Мураками. Я читала и восхищалась, и кричала об этом на каждом углу, а вокруг все лишь пожимали плечами. Я прочитала тогда всё, а потом ... запал иссяк. Время от времени выходили его новые книги, что-то мне даже нравилось, но тех ощущений уже не было. До сих пор не могу объяснить, с чем это связано. Просто что-то изменилось... В нём или во мне?!
"Хроники Заводной Птицы" были тогда же – 10 лет назад. Решившись перечитать этот увесистый томик, я просто хотела вспомнить ощущения от давным-давно прочитанной книги. Я мало что вспомнила, но много чего открыла заново. Всё-таки иногда полезно перечитывать книги.
Я не знаю, может быть, "Хроники Заводной Птицы" – это самый сложный роман Мураками. По крайне мере, именно в его адрес я слышала много нелестных отзывов – сумбурный, вялый, бессюжетный, мучительно длинный, да просто ОГРОМНЫЙ.
Нет, он не сложный - он глубокий. Он не огромный – он объёмный, это разные вещи. Мне не сложно было читать его, написать о нём отзыв гораздо труднее.
Мураками и правда затрагивает здесь множество разных тем, задаёт уйму вопросов, на которые не находят ответа ни его герои, ни его читатели. Таинственные и загадочные события, герой, путешествующий из мира в мир, люди, меняющие свои имена... Всё это лишь вымысел, повод задуматься о простых, но таких непонятных вещах: о том, что в одном человеке может быть бессчётное количество "я", о которых и сам он не всегда подозревает; о том, что прошлое, настоящее и будущее неразрывно связаны; о том, что между сном и реальностью часто размыты границы. Много, много всего - мыслей, вопросов, загадок, символов...
А, может быть, всё гораздо проще? Может, это просто сборник историй, интересных рассказов интересных собеседников? В этой книге каждый герой что-то рассказывает – о своей жизни, о своём прошлом и настоящем. Здесь каждый задаёт себе непростые вопросы и проходит свой путь – от себе к другим, от боли к радости, от суши к воде, от жизни к смерти и наоборот. Путь каждого – уникален. Каждая история – неповторима. И так будет всегда. Каждое утро Заводная Птица заводит пружину нового дня, и значит, история продолжается.

И вечером я смотрела в небо, и пыталась увидеть луну, но небо заволокло тучами..В каком мире нахожусь я теперь?
Я не знаю почему, вот не могу сказать, не могу проанализировать, но мне жаль Усикаву. Хоть что делайте со мной, мне всегда было жаль этого человека, хоть сам автор его не любил, и никто его не любил. Я его тоже не любила, мне его просто было жаль..Я думала, почему в третьей книге главы, посвящённые Усикаве? Да потому что он- связной, который помог нашим героям встретиться, раскопав их историю. Он нужен был, а потом ушёл. И мне его жаль. Не зря ведь сборщик взносов за телевидение стучался именно в три двери, которые связывали этих героев. Ладно, не буду больше о нём ведь мой отзыв вовсе не об этом, просто эти мысли не давали покоя, и их надо было озвучить.
Неимоверно потрясающая история закончена. Я долго прижимаю книгу к груди и смотрю на небо, которое затянули тучи. Надо что-то сделать, что бы выбраться, и есть единственный ключ- музыка Яначека..Она проходит лейтмотивом через весь роман, но почему же автор не пускает её в конце? Она обязательно должна была бы зазвучать в конце, когда переплетение миров становится настолько реальным, что ты знаешь, надо убежать из Кошачьего города, где днём- полное одиночество, а ночью правят кошки.
Мураками нам открыл многие тайны героев, которые они не знают сами, но хотели бы узнать. Это так интересно – знать то, что не знает Тэнго! Так хочется сказать ему: «Хочешь, я расскажу тебе о твоей матери». Но он почему-то не слышит меня, слишком поглощён двумя лунами и мыслями о своей любви. И опять простая истина, озвученная Мураками по-новому: любовь спасает. Спасёт ли она мир- не известно, но две потерявшиеся души она спасти может..И спасёт.Тэнго и Аомамэ не потеряны, у них есть любовь. Наверное, поэтому LittlePeople так не хотят, что бы они соединились, наверно поэтому им нужно, что бы кто-то из них погиб оставив другого с пустотой в душе, ведь если в душе пустота, тогда и править легче, передавая Голос из Источника..Наверно, поэтому погибла мать Тэнго. Всё равно LittlePeople не остановятся и не исчезнут, ведь они уже давно в этом мире, они просто будут искать другого, кто будет слышать Голос, что бы руководить, управлять..Большой брат всё видит..
На мой взгляд, мир, где две луны – это на самом деле внутренний мир человека. Где он может увидеть себя и своё отражение, понять, что же ему нужно на самом деле, дать манипулировать собой или просто жить.
Я не хотела, что бы заканчивался этот роман, но в тоже время, я читала с такой жадностью, что бы узнать, чем закончится история..Когда главные герои уходили из Кошачьего города, у меня в голове играла «Симфониетта» Яначека, и хоть Мураками не пустил её в этом моменте, я ясно слышала сквозь декабрьский ветер звуки литавр..И всё, последние аккорды – полный вдох- и новый мир..Или не новый? Или герои просто стали немного другими?
Всё, что происходит с нами в жизни – не случайно. Каждое событие связано между собой. Пусть это банальные истины, но опять же – это именно так. И так странно, сегодня мне снились не две луны, а несколько. Я смотрела в окно, они были разбросаны по небу – куда меня занесло, в какие измерения, что я должна понять? Одно я знаю точно, эта история не прошла мимо меня, она оставила во мне что-то, что я должна понять и сохранить.

По молодости хочется писать романтические до одури тексты. Такие чтобы ранним утром дорога в лужах с опавшими листьями и вечерний шорох сарафана соседки по даче. Потом со временем это проходит, хочется написать что-то конкретное и суровое. Потом наступает кризис среднего возраста и хочется лишь высмеивать чужие глупости. Поэтому для мужчины за тридцать это смелость – взять и написать текст романтический, сугубо личный и перед собой же заискивающий (я сейчас о «Норвежском лесе» и «К югу от границы»). Воспримут его понятно как: половина проглотит, не прожевывая, как и предшествующие тонны романтической жвачки, у половины начнётся неконтролируемое многословное желчеотделение насчёт постельных сцен, приедающихся самоубийств и обвинений в мягкотелости. Бог с ними. Мы сейчас об овцах. И о Крысе.

У людей с плохой памятью воспоминания о молодости обычно грешат дичайшими пробелами, и тем ярче редкие моменты просветления, например: двенадцать лет назад я сижу на скамейке напротив налоговой, семь утра, в ушах кассетный плеер, играет Blood Sugar Sex Magik. Не знаю что такого особенного в этом моменте, но он запомнится на всю оставшуюся жизнь. Особую патологию представляют пьяные воспоминания. То, что казалось бы должно стереться самым первым, остаётся в подкорке навсегда: десять лет назад мы сидим на лавке у старого детского сада и заливаем пиво белой алазанкой, закусывая сухариками. Одно из самых тяжёлых алкогольных опьянений в жизни очень чётко задокументировано: какие-то оранжевые жигули, довозящие до дома, отдых у подъезда, сон в кресле в гостиной, потому что ну нет сил дойти до кровати.

Самую особую, почти что магическую роль играет музыка, она как мнемонический замок: по записям иногда можно выстроить целые куски жизни. Пятнадцать лет назад, февраль, насморк, в школу не пошёл, родители на работе, с хлюпающим носом я хватаю сэкономленные 68 рублей, никому не сообщив выползаю на мороз, плюхаюсь в автобус, еду в Титаник на углу Садовой и Невского и широчайшим жестом беру на кассетах сразу четыре альбома Арии. Как у нынешнего поколения с музыкой и памятью - не знаю, всегда очень важен вербальный, физический носитель: кирпичики мнемонического замка строятся из кассет, дисков и томов, их не сложить из mp3 и doc-файлов, немного не та структура реальности.

Похоже у Мураками миллионы таких вот зацепок и из них выстроен целый мнемонический город, где он любит пропадать. И рассказывать о своих зацепках он может бесконечно.

Фото голых японок. 30 штук

Память памятью, но в какой-то момент жизни заканчивается то, что вспоминается нами зацепками и начинается такая взрослая рутина по типу работа – дом – семья – дети – отпуск - картошку не забудь посадить - не забудь полить помидоры. То есть такой отрезок жизни, в котором из зацепок не построить уже никакого мнемонического замка и города воспоминаний – нету их, этих зацепок. И либо остаётся пустота и so called «взрослая жизнь», наполненная лишь пережёвываниями тех, первичных воспоминаний, либо судорожные метания в попытках создать новые зацепки, которые потом, в уже преклонном возрасте на заслуженном отдыхе позволят нам восстановить моменты из рутины столь быстро протекающего среднего возраста. Кто-то коллекционирует любовные победы, кто-то татухи набивает, кто во что горазд. Особого финансового стеснения обычно тоже нету, что лишь мешает: можно разом скупить все пятнадцать симфоний Шостаковича, но так ни разу дальше четвёртой и не дослушать и никаких памятных дивидендов с этого не поиметь. А копившиеся три недели 68 рублей, на которые в болезненной лихорадке куплены четыре альбома Арии, запомнятся навсегда.

Есть ещё третий вариант: пойти по второму кругу. Перечитывать старые книжки. Или вот я засунул все потом и кровью собранные триста аудиокассет в коробку и задвинул под кровать. Но потихоньку точечными ударами покупаю лучшие альбомы молодости на дисках. И происходит чудесное закрепление материала:
2004. захожу в книжный на Литейном, беру «Бессильные мира сего», моего первого в жизни Набокова – «Приглашение на казнь», ещё старый лиловый сборник Хэма. И кассету Moloko “Statues”. В 2014 году я слушаю диск Statues и испытываю катарсис. Я проживаю тот летний день 2004 года заново. В 2001 году я еду с карманными деньгами на Крупу и покупаю пару томов потихоньку собирающихся «Миров братьев Стругацких» (красный со «Стажёрами» и фиолетовый с «Хищными вещами века»). Возвращаясь, на Балтах в ларьке корпоративной звукозаписи на оставшиеся беру Dark Side Of The Moon. Отныне Стругацкие и Пинк Флойд связаны воедино крепчайшей цепью, и в 2014, слушая переиздание Dark Side, я вновь стою в давно снесённом павильоне с дисками.

Позже в жиловыворачивающей «Охоте на овец» Харуки покажет, как человеку стукает по лбу тридцать лет. Заканчивается один отрезок и начинается другой, тягомотный, описанный в «Дэнс дэнс дэнс». Герой к сожалению это понимает. Но ничего уже поделать нельзя.

Бонус. Офигенно доскональная экранизация «Слушай песню ветра». Такая японская «Асса». Мало того, что практически слово в слово с повестью, так ещё и с добавлением новых эпизодов. Один только фильм о копании ям в финале чего стоит: Крыса снял фильм с собой в главной роли!

Субтитры к ролику:
"Фильм Крысы"
Я получил от Крысы его фильм осенью. Я хранил его у себя 10 лет. Назывался он "Яма". И в нем раскрывалась сама суть копания.
"ЯМА/КОПАТЬ"
"Копай каждый божий день!"
Однажды на этого персонажа снизошло озарение свыше. О том, что он должен был копать до конца своей жизни. И он с лопатой наперевес и неуемным рвением отправился копать ямы тут и там. Но... Он был удручен количеством выкопанных им ям. И в этом отчаянии его сознание подсказало ему верное решение: "Вскопать ту яму должен я, что под ногами у меня!"
Но затем я спросил себя: "Могу ли я вскопать землю под моими ногами?"
Мне 21 год.
Сколько ям я уже выкопал?
Так заканчивается этот фильм.
Мы не узнаем, куда он попал и во что превратился.

- Что-то тут не так. Как будто этого не было.
- Но это было. Просто время оставило свой отпечаток.
- Хотел бы ты вернуться туда?
- Нет. Потому что этот кусочек памяти уже давно где-то затерялся.
- Но воспоминания об этом времени все равно теплые?
- Да. Они тлеют, как старый уголёк

Страдание – личный выбор каждого.

Эта книга раскрыла предо мной не просто Мураками писателя, но Мураками человека. Упрямого, целеустремленного и профессионального. Человека, который стремится к улучшению результатов во всем - в беге, в триатлоне, и в писательстве. Первый раз мне попался такой подход к своей работе писателя - подход как к спортивным тренировкам. Но, если задуматься, он оправдан и обоснован. А то, что это мнение не просто продумано, а еще и реализовывается - потрясающе.
Как ни странно, ноя поняла для себя очень много нового. В том числе, и о самой себе. Благодаря моей любви к велосипеду,я волей-неволей проводила какие-то ниточки параллели между собой и автором. И это мне во многом помогло.
Очень хорошая книга с точки зрения самоанализа - меня она по крайней мере, вдохновила именно на это. И зародила первые зернышки растущего чувства к Харуки Мураками. Во что они вырастут еще не ясно, но укоренились они на благодатной почве.

Каждый автор считает своим долгом написать о долге и предложить свою концепцию идеальной структуры. Затем эту структуру развенчать, обвинить ее в излишней идеальности и бездушности. Камень преткновения, вероятно, в самом представлении о структуре. Если структура, то безэмоциональная, рациональная, но почему-то, как оказывается, не цельная, с недостатками, которые может определить только живой человек. Какое самомнение. Почему бы при таком раскладе не сделать наоборот - изобразить бездумного дурачка, радостного, улыбающегося и слюнявого, но, безусловно, счастливого. Такое тоже в литературе встречается, но гораздо реже. В основном это происходит потому, что каждый автор становится на защиту своего мировоззрения, а эмоционалов среди них в целом намного больше.

Харуки Мураками, естественно, с этой стороны. Там, где женщины, где переживания, где печаль в глазах. Ну, и о еде еще много написано. К маразмам автора, в виде пересчитывания монеток или описания врожденной аккуратности, тоже привыкаешь. Ловишь себя на мысли, что раз уж повествование началось со "Страны Чудес" и чередуется с "Концом света", то последним и должно закончиться. Так оно и вышло. Следовательно, поведение Мураками все же можно вычислить. Кроме описаний поедания японской пищи всегда присутствуют постельные сцены. Видения же - признак более зрелой прозы, ибо в молодости он был явно реалистичнее. В принципе все верно - нужно идти в ногу с модой. Многочисленные ссылки и ассоциации с другими авторами, радуют, хотя мне видятся левыми. Но аналогий с мышлением автора и не ищу. Вообще, в прозе Мураками больше всего занимает все, кроме самого Мураками. Этот его постоянный образ рефлексирующего мужчины под сорок, вероятно, притягивает к себе женщин, но меня только раздражает. Самым удачным произведением считаю «Мой любимый sputnik», где главный герой смещен в сторону такой же аморфной девушки, но, как оказалось, девушка такого вида более привлекательна.

Чередование двух рассказов (хотя подобный прием мне видится абсолютным враньем) по идее логично, ибо активная его часть "Страна чудес" смешана с блеклой и тягучей "Конец света". Данный труд весьма притягателен, но признать его весомым вкладом в мировую литературу невозможно, а потому и Нобелевских премий давать не за что. Смущает только то, что их уже вручают всяким китайским сумасшедшим, на фоне которых Харуки Мураками выглядит абсолютным гением.

Харуки Мураками — это мой guilty pleasure, хотя и не то чтобы настоящий, потому что я не чувствую всерьёз вину, когда читаю его и получаю удовольствие. Он хороший и качественный беллетрист, конечно же, на любителя, поэтому я искренне удивляюсь, когда его пихают куда-то в список претендентов на Нобелевскую премию или пытаются найти глубокий смысл в этом расслабляющем чтиве. Незачем. У Мураками всё плавает на поверхности, так что не надо глубоко нырять и задерживать дыхание, можно спокойно расслабиться и получать удовольствие. В том случае, если ты вообще можешь получать удовольствие от чьего-то чужого гундения и нытья на одной ноте.

Мне Мураками напоминает такого специфического попутчика где-то в поезде, который смотрит, как ты разворачиваешь курочку из фольги и расколупываешь варёное яичко (ну ладно, ладно, я так не делаю, но пофантазировать-то можно), а сам вдруг начинает гнать ядрёную телегу за свою жизнь, про каких-то баб, про какие-то случаи, про котов, про колодцы, про жратву, про что_я_видел. Чтобы поинтереснее казаться — прибрёхивает ещё немножечко, ну а чо, попутчик же, спроса нет, можно что угодно придумать. И вот ты лежишь на полке, в зубах куриная ножка, колёса поезда стучат (додескаден-додескаден, ага), равномерное покачивание, за окном зациклились одни и те же кусты на фоне сетчатого забора, а он бубнит и бубнит. И нет ничего в его рассказе такого отталкивающего, чтобы его заткнуть, да и времяпрепровождение в поезде это не хуже прочих, живая аудиокнига с запахом пожухлых носков.

"Страна Чудес без тормозов и Конец Света" отличаются от обычных муракамных телег тем, что это, по-хорошему, две истории. Одна фэнтезийно-красивая, с лёгкой холодцой и пафосом. Другая — как раз вот эта плацкартная. В конце они, конечно, шатко и валко связаны, но всё-таки настолько разнородны, что связь кажется уж слишком надуманной. Зато сразу понятно, что автор писал от души. Замысел романа, единая структура, продуманные главы и персонажи — к чёрту это. Буду писать одну историю, буду писать другую, а там авось и выйдет из них что-нибудь, рано или поздно общее найдётся. Тем более, что все его истории всё равно о нём самом, в той или иной вероятности.

Может быть, за эту честность "Страна..." у меня давно уже лежит в ностальгически любимых книжках, которые я перечитываю с периода подростковой восторженности по петуховпопуклевательному графику раз в несколько лет. А может, я просто люблю примерять на себя ощущение того незамутнённого восторга перед экспериментальной литературой без границ, которое было когда-то и слегка некротически воскрешается теперь при перечтении. Так-то это книжка хороша для условно семнадцатилетних и вечных романтиков с тоской во взоре я_от_жизни_смертельно_устал (кстати, это может быть один и тот же человек, ха!).

Новый большой роман Мураками, который в Китае запретили продавать несовершеннолетним из-за непристойности, а в одном американском книжном магазине в его честь устроили полуночную викторину с призами.

Харуки Мураками с детства любил читать книги. В подростковом возрасте он открыл для себя романы Достоевского и Толстого, из которых сделал вывод - чем длиннее, тем лучше! Источник вдохновения для «Убийства командора» он нашел в истории об ожившей мумии из сборника «Рассказы о весеннем дожде» Акинари Уэды, дополнив её образом доппельгангера «Великого Гэтсби» - любимого с юности романа, который Мураками перевел с английского на японский язык и давно хотел отдать ему дань уважения.

Над романом «Убийство командора» Мураками работал полтора года. Сперва появилось название, все свои книги он обычно начинает именно с него. Потом он написал первые два абзаца, которые более полугода ждали своего часа в столе, когда однажды он вернулся к ним и продолжил работу. У Мураками не бывает четкого плана книги, он всегда пишет так, как будто читает уже существующую интересную книгу, и за все 40 лет творческой карьеры у него ни разу не было писательского блока. Зная об этой исключительной работоспособности, на роман «Убийство командора», после которого фразы “пришла идея” и “найти метафору” уже никогда не станут прежними, начинаешь смотреть через особый автобиографический фильтр.

Первые две книги - «Слушай песню ветра» и «Пинбол 1973» Мураками писал по ночам, продолжая работать в баре.

Проза Мураками по его же словам стоит на трех слонах - потере, поиске и обретении. «Убийство командора» не исключение. Роман начинается с развода - утраты героем любимой жены и размеренной семейной жизни, которая в свою очередь вынудила его - художника не без таланта - потерять возможность рисовать по вдохновению из-за необходимости зарабатывать, превратив творчество в ремесло по изготовлению дорогих портретов. Расставшись с женой, главный герой поселяется в доме в горах, в котором раньше жил отец его друга по художественной академии.

Отец был знаменитым художником, который многие годы вел уединенную жизнь затворника - слушал пластинки с классической музыкой и рисовал картины, отказавшись от выставок, общества и амбиций. Один из главных своих шедевров он почему-то спрятал на чердаке. Эту картину - Убийство командора - не видела ни одна живая душа, пока ее не отыскал и принес в мастерскую наш почти разведенный герой, чем запустил цепь необъяснимых событий, которые странным образом изменили его мир, подтолкнув сначала к поискам источника загадочного ночного звона, а потом выхода из запутанной ситуации без ответов.

Жизнь главного героя «Убийства командора» похожа на песочные часы - она дважды повернется на 180 градусов, пропустив его через узкую воронку метаморфоз. Читателю остается только наблюдать за загадочными событиями, которые проходят мимо него с величием стихий, не обязанных никому ничего объяснять, они просто случаются.

Харуки убежден, что в Японии грань между мирами тоньше, чем где бы то ни было. Возможно, это так и есть, учитывая невероятные события, который случались с ним самим по эту сторону реальности, начиная с находки прямо на улице именно той суммы денег, которую им с женой надо было вносить по кредиту за клуб, и заканчивая историей его перерождения из владельца джаз-клуба, готовящего исключительно вкусные сэндвичи, в писателя, чей трехтомник «1Q84» в одной только Японии распродался шестимиллионным тиражом. Чем не чудеса из тех, что порой случаются с его же героями.

Мураками говорит, что как только придумывает персонажа, тот начинает жить своей жизнью, а ему остается только наблюдать за ним и записывать, но при этом все главные герои его романов - это альтернативные версии его самого. Каждая его книга - это пройденный им маршрут в собственной Стране Чудес без Тормозов. Даже странно, что Дэвид Линч у него до сих пор ничего не экранизировал. Как по мне, так эти два сенсея по взрыву мозга просто созданы друг для друга. «Убийство командора» - готовый материал для четвертого сезона «Твин Пикса».