Российская и западноевропейская наука пришла к открытию стратагемности почти одновременно. Автор этих строк, изучая в конце 50-х – первой половине 70-х годов полный свод дипломатических документов китайской стороны, относящихся к взаимоотношениям империи Цин с Русским государством в XVII веке^[46], обнаружил определенную закономерность формирования этой документации и соответственно действий китайских властей. Какая-то скрытая пружина, даже не просто пружина, а целостный и точно действующий механизм способствовал реализации внешней политики империи на ее северных рубежах. Знакомство с источником, носившим весьма примечательное название: «Пиндин лоча фанлюе» («Стратегические планы усмирения русских»), – приоткрыло тайну этого механизма. Этот источник показал, как император вынашивал, составлял и в течение более двух десятилетий реализовывал стратагему, нацеленную на вытеснение русских из Приамурья. Дальнейшее исследование подтвердило, что в традиционном Китае искусство составления стратагем всегда оценивалось исключительно высоко. Высшие сановники империи должны были в совершенстве владеть им, излагая свои замыслы императору. В императорских указах, характеризовавших тех или иных государственных деятелей, способность к составлению стратагем отмечалась особо^[47]. Была показана содержательная модель стратагемы.

В развернутом виде стратагемность как элемент политической культуры традиционного китайского общества, в частности его дипломатии, была проанализирована в монографии «Империя Цин и Русское государство в XVII веке», опубликованной затем на английском и французском языках и выдержавшей второе, дополненное издание на русском языке^[48]. Отечественная и зарубежная критика дала высокую оценку этой работе. Но в нашем китаеведении еще оставались скептики, которые считали, что стратагемность существует, но она не является специфически китайской реальностью. Конечно, пророки отечества не выбирают… Какова же была радость автора, когда в 1988 г. на конференции Европейской ассоциации китаеведов в Веймаре он встретил высокого симпатичного молодого человека, который стоял у стенда, прикрепив к нему ксерокопию титульного листа своей книги «Стратагемы». Это был швейцарский ученый Харро фон Зенгер.

Харро фон Зенгер родился в 1944 г. в небольшом швейцарском селении Виллерцелл, где прожил долгие годы до переезда в Нешатель. Еще в школьные годы он проявил большие способности к языкам, занимаясь вдобавок к официальной программе по латыни, греческому, немецкому, французскому и английскому еще и русским языком. Вскоре после окончания школы он случайно в одной частной коллекции увидал «Грамматику разговорного китайского языка» Зейделя. Эта книга настолько захватила юношу, что и определила его судьбу. Поступив на юридический факультет Цюрихского университета, он, помимо специальных дисциплин, занимался «для души» китайским языком. Один из знакомых китайских студентов научил его писать иероглифы. Завершая университетское образование, Харро фон Зенгер уже смог защитить диссертацию по теме «Традиционные китайские торговые договоры» и стал доктором права.

В то время когда русские китаеведы переживали весь драматизм и негативные для их труда последствия китайско-советской конфронтации, особенно лишение их контактов с китайскими учеными, американские и европейские синологи получали подготовку на Тайване. Харро фон Зенгер отправился в Тайбэйский университет, променяв имевшиеся дома положение юриста и высокую зарплату на комнату в аспирантском общежитии. С августа 1971 и по октябрь 1973 г. под руководством китайских профессоров молодой правовед совершенствовал свои знания на юридическом факультете Тайбэйского университета. Он описал этот период своей жизни в очень любопытных дневниковых заметках, которые впоследствии опубликовал^[49]. Живой интерес к китайской культуре, к многовековым традициям великой страны привел молодого ученого к постановке фундаментальной проблемы: в чем же сущность различий при межличностных контактах представителей европейской и восточноазиатской цивилизаций?^[50] Стремление разобраться в этом и привело пытливого швейцарца к познанию стратагемности.

Как это часто бывает в науке, помог его величество случай. Изучая историю права на юридическом факультете, Харро фон Зенгер одновременно совершенствовал знание китайского языка в Центре языковой подготовки Тайбэйского педагогического института. Здесь-то он и встретился с работавшей на Тайване по совместительству преподавательницей Пекинской академии национальных меньшинств профессором Бо Чжэнши (настоящее имя которой Бо Шаофань). Она, являясь выдающимся эрудитом, могла ответить, казалось, на любые вопросы. Однажды профессор Бо, между прочим, обронила фразу: «Тридцать шестая стратагема: бегство – лучший выход в безнадежной ситуации». Это высказывание привлекло внимание Зенгера, который задал вопрос: «Если тридцать шестая стратагема: побег – лучший выход из положения, то что же такое стратагемы с первой по тридцать пятую?» И его совершенно поразил ответ Бо: «Не знаю». Швейцарский аспирант еще ни разу не слышал, чтобы она говорила: «Не знаю». С тех пор 36 стратагем стали мучившей его загадкой, которую он стремился во что бы то ни стало разрешить.

Вскоре один китайский студент дал ему рифмованную таблицу 36 стратагем, потом на одном из тайбэйских книжных развалов Харро фон Зенгер разыскал книгу, посвященную 36 стратагемам. Однако ни в одном из этих изданий не было подробного разбора каждой стратагемы.

Всего же Харро фон Зенгер провел в Восточной Азии шесть лет. Начав еще в Тайбэе штудировать японский язык, он продолжил обучение на юридическом факультете Токийского университета, а затем осенью 1975 г. стал иностранным студентом исторического факультета Пекинского университета. И всюду он целеустремленно собирает материал о стратагемах и стратагемности. Особенно повезло ему в Пекине: в университете он встретился с австралийцем Реви Алле (Revy Alley), жившим в Китае с начала 30-х годов. Тот дал Зенгеру книгу, которая была выпущена для «внутреннего пользования» в период, когда в руководство страны входил Линь Бяо. Она называлась «Китайско-английский словарь терминов в области политики, военного дела и культуры». Именно в этой книге швейцарский исследователь нашел анализ трактата «36 стратагем». В 1977 г., возвратившись в Швейцарию высокообразованным востоковедом, молодой ученый много печатается в газетах, выступает по телевидению. 14 января 1977 г. в газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг» Харро фон Зенгер опубликовал первую статью о стратагемах, называвшуюся «Использование 36 стратагем для критики «банды четырех». Тогда же он начинает переводить на немецкий язык трактат «36 стратагем». В 1981 г. Зенгер становится приват-доцентом синологии в Цюрихском университете, а затем с 1989 г. профессором знаменитого Фрейбургского университета имени Альберта Людвига (Германия), где с октября 1993 г. он является деканом философского факультета и читает лекции.

В 1981 г. Европейская ассоциация китаеведов проводила свою очередную конференцию в Цюрихе. В составе советской делегации был профессор В. А. Кривцов, который, опираясь на мои уже изданные к 1980 г. труды, сделал сообщение о разработке в Институте Дальнего Востока АН СССР, заместителем директора которого он являлся, о теории стратагемности в китайской дипломатии. Конечно, теперь уже трудно восстановить подробности обсуждения этого сообщения, однако известно, что ученый из КНР, принимавший в нем участие, очевидно, воспринял его как обвинение в адрес китайских руководителей и выступил с резкой ответной критикой. На научной дискуссии, к сожалению, отразилась та полемика, которая происходила тогда на уровне политического руководства двух стран. Кстати сказать, в докладе В. А. Кривцова не оказалось конкретных данных о моих публикациях, поэтому Харро фон Зенгер, бывший одним из наиболее заинтересованных участников обсуждения, не получил сведений об издании моих работ на русском языке. Не знал он и о последующих переводах моей книги на английский и французский языки. Он, естественно, продолжал упорно трудиться и в 1988 г. опубликовал на немецком языке свою монографию о китайских стратагемах в швейцарском издательстве «Шерц»^[51].

В том же году и состоялась упомянутая выше «историческая» встреча двух европейских «стратагемщиков» в Веймаре. Мы обменялись взаимной информацией и опубликованными трудами и, подобно двум альпинистам, совершившим разными, но нелегкими маршрутами восхождение к одной и той же вершине, почувствовали взаимное уважение и симпатию. Харро фон Зенгер затратил на подготовку своей монографии 15 лет. Он изучил около 30 книг, посвященных китайской культуре, в которых содержались сведения о стратагемах. Это были китайские (включая Гонконг и Тайвань), японские и южнокорейские публикации. Кроме того, молодой востоковед проштудировал несколько сот статей на старокитайском и современном языке, сравнил, какой вклад в стратагемность был сделан европейцами, индийцами и арабами. Он пришел к выводу, что стратагемы существуют у всех народов. Их можно обнаружить и в Библии, и в сказках братьев Гримм, и в греческих мифах, и в африканских легендах. Но на Западе под влиянием религиозной морали этот вполне естественный феномен общественной жизни официально был как бы приглушен, хотя и существовал в реальной жизни. Тогда как в Китае в условиях религиозного синкретизма для развития стратагемности существовала полная свобода.

Мы вновь встретились в августе 1990 г. на очередной, XXXII конференции Европейской ассоциации китаеведов в голландском городе Лейдене, где профессор Зенгер сделал доклад на тему «Китайские стратагемы и западная культура». Его книга к этому времени стала бестселлером европейской синологии. В 1990 г. издательство «Шерц» выпустило ее пятое издание, одновременно она переводилась на английский, голландский, итальянский, японский и китайский языки. Китайский перевод вышел в свет в декабре 1990 г.^[52], причем за четыре месяца разошелся весь 200-тысячный тираж книги. В разных странах появились буквально десятки восторженных газетных и журнальных отзывов о ней.

В чем же секрет такого успеха книги профессора Харро фон Зенгера? Уж не связан ли он с какой-нибудь хитроумной стратагемой ее автора? Думаю, что ответ заключается в том, что эта книга уникальна по многим показателям. Во-первых, она вводила западного читателя в совершенно новый круг знания. Во-вторых, китайцы до недавнего времени в известной мере держали в секрете от иностранцев существование свода стратагем. И хотя в последние годы они популяризируют стратагемность изданием специальной литературы^[53] и даже сериями комиксов, в Западной Европе и США такого рода литература отсутствовала. Наконец, Харро фон Зенгер анализирует в своей книге этот феномен китайской национальной культуры на основе довольно глубокого научного исследования, опирающегося на знание как древнего, так и современного языка и культуры Китая, что позволило широко использовать китайские первоисточники. Все это убеждает читателя в точности содержания раскрытой тайны.

При весьма скупом лингвистическом оформлении (весь свод 36 стратагем включает в себя лишь 138 китайских иероглифов, т. е. одна стратагема записана четырьмя, а иногда тремя иероглифами, составляющими идиоматическое выражение), стратагемы олицетворяют собой квинтэссенцию тысячелетнего опыта народа и дают широкий простор для разнообразных толкований. При этом смысл стратагемы для некитайского читателя обязательно нуждается в пояснении, наглядном примере, иначе тонкие намеки некоторых стратагем-метафор останутся непонятыми.

Из всего свода совершенно неизвестных на Западе 36 китайских стратагем профессор Зенгер для начала взял первые 18 и показал читателю их смысл и происхождение. Стратагемы, составляющие первую половину трактата, вошли в первый том труда Зенгера. Правда, следует оговориться, что такое механическое деление корпуса «Трактата о 36 стратагемах» было довольно условным. Позже профессор Зенгер отмечал, что первоначально он собирался публиковать перевод «36 стратагем» с комментариями, но затем пришел к выводу, что интереснее сделать сравнительное исследование о стратагемах на Востоке и на Западе. Следует отметить, что и такие стратагемы, как «Прекрасная дама» (№ 31) или «Открытые городские ворота» (№ 32), приводимая автором в Прологе, как и каждая из второй половины трактата, по нашему мнению, не менее интересны и поучительны.

Например, Стратагема № 20 подтверждает обоснованность вывода о том, что стратагемы существуют у всех народов. Она носит выразительное название «В мутной воде ловить рыбу». Вспомним, что эта идиоматическая метафора существует практически во всех европейских языках (сравни немецкое: im trьben fischen; английское: fish in troubled waters). Наконец, вполне «общечеловечески» звучит и название последней, 36-й стратагемы: «В абсолютно безнадежной ситуации лучшая стратагема – спастись бегством».

Иллюстрируя применение анализируемых им стратагем, автор приводит более 250 примеров из военной истории Китая, классических произведений художественной литературы, исторических трактатов разных эпох, а также из современных публикаций. Еще в своей первой статье на эту тему он отмечал, что в период «культурной революции» в Китае чаще всего использовались такие стратагемы, как: «Извлечь нечто из ничего», «Убить чужим ножом», «Указывая на шелковицу, обвинять акацию». Но при этом Харро фон Зенгер не бросает читателя в океане китайской действительности, а постоянно дает ему твердую почву привычных фактов европейской и американской истории и культуры. Поэтому на страницах книги встречаются имена Вольтера и Ги де Мопассана, Франклина Делано Рузвельта и Ли Харви Освальда, В. И. Ленина и Милована Джиласа, И. В. Сталина и М. Н. Тухачевского и многих, многих других представителей «евроатлантической» и евразийской цивилизаций. Благодаря компаративному характеру исследования усиливается увлекательность в изложении материала. Книга дает многостороннее представление о пока что труднодоступной для понимания европейцев богатейшей духовности китайского народа и своеобразии его психологии^[54].

Познакомившись со стратагемностью, каждый из нас, естественно, начнет припоминать, а не был ли он жертвой какой-либо стратагемы, может быть и не понимая этого. По этому поводу можно сказать, что, например, на межгосударственном уровне отношения нашей страны с Китаем испытали на себе в период 1960–1970-х годов влияние китайской стратагемности. В начале расхождений с СССР Мао Цзэдун, который блестяще владел стратагемными методами, призывал сосредоточить усилия на Советском Союзе, чтобы ликвидировать социалистический лагерь. Девизом китайской дипломатии стали слова Мао Цзэдуна: «Бей по голове, остальное само развалится». Но ведь это – название Стратагемы № 18 из «Трактата о 36 стратагемах». Позже шестая стратагема: «На востоке поднимать шум, на западе нападать» – также была использована китайской внешнеполитической пропагандой, которая приписывала этот хитроумный замысел советскому руководству. Дескать, оно только делает вид, что борется с Китаем, а на деле готовит удар против Запада. Так пекинская дипломатия «загоняла» (любимое выражение Бисмарка) европейских союзников в свой лагерь.

Наконец, возникает вопрос: а создает ли в наше время кто-либо новые стратагемы, или мы как-то ограничены рамками 36 стратагем? Разумеется, попытки создания новых стратагем возможны. Так, еще в «Китайско-английском словаре терминов в области политики, военного дела и культуры», подаренном ему австралийским другом, Харро фон Зенгер обнаружил в дополнение к 36 еще 40 стратагем. Современные китайские словари стратагем, как говорилось выше, содержат и сотни, и тысячи стратагем. Но следует сразу же оговориться, что на пути создателей новых стратагем стоит тот факт, что классические стратагемы могут выступать в каких-то сочетаниях своих элементов или частей, давая варианты. Количество таких вариантов будет равно 236, т. е. около 68 миллиардов. Это меньше, чем количество вариантов в шахматах, но, тем не менее, достаточно для того, чтобы в известной степени ограничивать создание принципиально новых стратагем. Вместе с тем если не считаться с чисто спортивным интересом в попытках стратагемотворчества, то упомянутое количество стратагем и их вариантов вполне достаточно для их использования во всех областях жизни.

* * *

В ноябре 2002 г. я побывал в замечательном китайском городе Чэндэ. Он расположен менее чем в трехстах километрах к северо-западу от Пекина. Со второй половины XVII столетия и до 1911 г. здесь находилась летняя резиденция императоров династии Цин, куда монархи и двор перебирались на лето, спасаясь от столичной жары. В те времена сам город и прилегающая местность носили название Жэхэ. Поскольку эта местность простерлась в центре горного массива Яньшань, летние температуры здесь на 6–8 градусов ниже, чем в Пекине. Находясь в своей резиденции в Жэхэ, императоры активно занимались и внутренней и внешней политикой. В середине XVIII века здесь император Цяньлун (1736–1795) принимал русского посланца Василия Братищева и курьера И. И. Кропотова^[55]. И именно здесь в 1858 г. императором Сянфэном (1821–1861) был ратифицирован Айгуньский договор с Россией.

Комплекс императорского дворца великолепно сохранился, у главных ворот, через которые входят посетители, я кроме вывески музея обнаружил и еще одну, оповещавшую, что на территории бывшего дворца располагается «Общество по изучению стратегий». «Что может быть прекраснее, чем изучать искусство разрабатывать стратегию и составлять стратагемы на территории исторического памятника, где много поколений предшественников только этим и занимались!» – подумал я. Сеть таких обществ, членами которых являются сотни тысяч людей, раскинулась по всему Китаю. Ныне все сотрудники государственных и партийных органов изучают стратагематику в специально организованных для них семинарах. Я упомянул о чэндэском потому, что помещение для него выбрано на редкость удачно.

Посетив во время того же визита одну из прекраснейших жемчужин в ожерелье исторических мест Китая – город Ханчжоу, я побывал в местном магазине исторической литературы. Сознаюсь честно, глаза разбегались, как в пещере Аладдина. Хотелось увезти с собой все эти книжные полки, хранившие стратагемное богатство. Но пришлось ограничить себя приобретением двух книг: 12-томного коллективного труда «36 стратагем»^[56] и четырехтомной, изданной в виде старинного ксилографа также коллективной работы «36 стратагем»^[57]. Если первая из этих книг носит популяризаторский характер, то вторую отличает глубокий исследовательский подход.

Спустя год в Шанхае в книжном магазине на главной торговой улице Наньцзинлу из огромного числа «стратагемной» литературы я, как наиболее свежую, выбрал книгу «Расшифровка 36 стратагем», предназначенную для военных^[58].