Цитаты из книги «Ромовый дневник»

Большинство из тех, кто имеет дело со словами, в них особо не верят, и я не исключение… особенно когда речь идет о словах больших, вроде Счастье, Любовь, Честность или Сила. Такие слова слишком неуловимы и более чем относительны

Он любил рассуждать про удачу, шансы и счастливый билетик – но при этом ни разу не рискнул поставить в казино – знал, что у них все схвачено. Под этим пессимизмом, под унылой убежденностью, что весь мировой механизм заточен на то, чтобы его обжулить, в глубине души Салы таилась вера, что он все-таки сумеет всех перехитрить. Надо лишь внимательно подмечать признаки, и тогда он сможет вовремя отпрыгнуть, увернуться – и злая доля его минует. Фатализм с лазейкой: главное, не прозевать нужный сигнал.

Не важно, до какой степени я желал все те вещи, для приобретения которых требовались деньги: всегда находилось какое-то дьявольское течение, что относило меня в сторону – к анархии, нищете и сумасшествию. Безумное заблуждение, что человек способен вести достойную жизнь, не продавая себя на роль козла-провокатора.

коль скоро стоило мне увидеть хоть малейшую оптимистическую перспективу в его судьбе, как тут же пришлось бы признать массу горьких вещей о самом себе.

Счастлива… – пробормотал я, пытаясь раскусить это словечко. Оно принадлежало к той категории слов – вроде Любви, – которые я никогда не мог понять до конца. Большинство из тех, кто имеет дело со словами, в них особо не верят, и я не исключение… особенно когда речь идет о словах больших, вроде Счастье, Любовь, Честность или Сила. Такие слова слишком неуловимы и более чем относительны, стоит только сравнить их с резко и точно ограненными словечками типа Сволочь, Дешевка и Фальшивка. Они-то мне легко поддаются, потому как невелики и их легко разгрызть, зато слова большие слишком для меня трудны; нужно быть священником или глупцом, чтобы более или менее уверенно ими пользоваться.

Он настолько далеко отошел от своего подлинного «я», что вряд ли уже понимал, кем является на самом деле.

Безумное заблуждение, что человек способен вести достойную жизнь, не продавая себя на роль козла-провокатора.

отел так жадно, как иметь чистую постель, светлую комнату и нечто надежное, что я мог бы назвать своим – по крайней мере, пока оно мне не надоест. Прорастало темное подозрение, что я перевалил-таки за гребень, и самое жуткое в этом было то, что я не испытывал никакого трагизма, одну лишь усталость и своего рода уютную отрешенность.

Возникло странное ощущение, и до конца вечера я говорил немного, а просто сидел там и пил, пытаясь решить: это я так старею и мудрею, или же просто старею?

Он до того красочно расписывал жизнь на Берегу[27], что сразу становилось ясно: сочиняет.