Марго молчит. Не отвечает ничего вообще – кивает только в знак согласия, а затем смотрит вслед уходящему товарищу. По непонятной причине она чувствует укол совести – может, потому, что вспоминает, как в последний раз им пришлось избавиться от пленника самым отвратительным способом. Да, это все на ней. И если она подвергнет базу опасности – это на ней тоже.

Сколько лет она уже ответственна за эти бесполезные вылазки? Макс бы точно посмеялся и ответил, что никакие они не бесполезные, а очень даже нужные: еда, боеприпасы, все такое. Но для Марго ничего не имеет смысла, кроме информации. Информация – ключ. Информация – то, что может их всех спасти. А если не спасти, то хотя бы дать шанс попытаться что-то сделать с тем миром, в который их силком запихнули.

Три года, точно. Именно в течение последних трех лет Марго берет под свое начальство других, выезжая на машине за пределы базы. Их никогда не бывает больше пятерых, потому что, вопреки общепринятому мнению, количество не дает преимущества. Важно умение владеть оружием, оставаясь при этом незамеченным. Не производить лишнего шума. Уметь быстро думать в критической ситуации. Принимать единственно верное решение.

Марго три года руководит большей частью вылазок, готовит новичков к тому, что их ждет, но сколько бы времени ни проходило, она раз за разом оказывается в машине бок о бок с Максом и Лив. Эти двое незаменимы. И лишь иногда их компанию разбавляет Мика, который хоть и может быть с ними наравне, но предпочитает другие вещи. Марго может его понять. Оказаться за пределами ворот – та еще перспектива.

Они помещают заложника в одну из камер в подвале главного здания, которое когда-то было первым из тех, что сейчас образуют их базу. Оставив пацана за железной дверью с небольшим зарешеченным окном, Марго уходит, наказав Мике отходить не дальше, чем в туалет, и исчезает. Да, она эгоист в такие моменты – ей хочется поесть, помыться, немного поспать. И так не хочется думать обо всем остальном. Плевать, что оно буквально долбит мозг гвоздями, прося обратить на себя внимание.

– Что делать-то будем? – осторожно спрашивает у нее Лив, садясь напротив в зале, который они оборудовали под столовую. Жрать только все равно нечего особо. – Я имею в виду… ты понимаешь?

– Понимаю. – Марго без интереса тычет вилкой в сухой картофель, который даже сварить по-человечески не смогли. – И я не знаю.

– Да не гони. – Лив кривит лицо. – Ты всегда все знаешь.

Марго вскидывает голову, встречаясь взглядом с карими глазами. Может, и так. А может, это лишь видимость, потому что на самом деле она вообще ни хуя не знает. Что может знать та, кто едва ли помнит тот мир, который рухнул пять лет назад, оставив после себя лишь тварей с клыками до подбородка?

Она не хочет врать. Наверное, именно поэтому Лив не спрашивает еще раз, зачем она притащила сюда этого пацана. Делает вид, что удовлетворена тем ответом, который уже получила: им нужны сведения. Она не спрашивает, но вопрос все равно висит в воздухе, плавает вокруг и в глаза заглядывает. Марго морщится, потому что вспоминает ту черноту, которую увидела отнюдь не в окнах.

– Ну пиздец, блять, – тянет она устало и на русском, когда вдруг осознает, что действительно дала маху.

– Что? – растерянно уточняет Лив.

– Ничего, – бурчит она.

Так удобно все еще помнить свой родной язык, на котором она может говорить только с Максом. Лив неодобрительно качает головой – ей всегда не нравилось, когда подруга выдавала что-то такое, что она не могла понять. Уж могла бы и подучить за эти пять лет русские ругательства, ей-богу. Марго-то выучила английский как-то.

В столовую, громогласно названную таковой, влетает Мика, по пути врезаясь в неаккуратно задвинутые стулья. Он подбегает к их столу и упирается обеими ладонями в его поверхность, наклоняясь в сторону Марго.

– Очнулся.

– Что?

– Пацан тот!

Они с Лив поднимаются с места одновременно.

Хотела бы Марго сказать, что в подвале главного здания она бывает редко, да вранье это полное – даже несмотря на то, что последнего заложника они брали живьем около года назад, она тут частенько околачивалась. Здесь всего один коридор – темный, тусклый, почти без освещения. И несколько камер по обе стороны. Марго не медлит – сразу идет к нужной. Открывает дверь ключом, который держала при себе все это время, и заходит внутрь.

Лив и Мика остаются снаружи.

Девушка без интереса оглядывает помещение, ибо чего она там не видела – постель, загаженный унитаз, пара стульев да мелкое зарешеченное окно под самым потолком, – а затем смотрит на незнакомого парня, прикованного наручниками к железному изголовью кровати. Ответом служит чужой взбешенный взгляд. Марго удовлетворенно хмыкает и берет один из стульев; разворачивает его спинкой к кровати, садится и складывает руки поверх.

Тишина звенит в помещении до тех пор, пока она первой не подает голос:

– Ну что?

Пацан молчит, яростно шныряя глазами по комнате. Не то выход ищет, которого нет, не то вещь поблизости, которую можно было бы швырнуть в Марго. Да вот незадача: у него лишь голый матрас под жопой да наручники на левой руке.

Марго снова хмыкает и пробует еще раз.

– Ты ведь понимаешь, почему ты здесь?

Незнакомец молчит. Все еще разглядывает помещение, абсолютно игнорируя девушку.

– Ясно, даже так ты не собираешься говорить со мной. А если я скажу, что отпущу тебя, если ты дашь мне то, что нужно?

Парень замирает взглядом где-то на трещине в потолке, а затем резко опускает его, смотря прямо в глаза Марго, отчего та непроизвольно вздрагивает. Опять вот эти глаза черные, которых у обычных людей быть вообще не должно. Грязь в душе ли тому виной?

– Давай так, – пробует она, пододвигая стул поближе. – Ты мне нахуй не сдался, а местоположение нашей базы ты знать не можешь, так как валялся тухлым мясом. Я отпущу тебя на все четыре, если ответишь на мои вопросы.

Парень напрягается, стоит Марго придвинуть стул к самой кровати. Непроизвольно дергает рукой, закованной в наручники, и подбирает ноги, чтобы те не касались чужих колен. На пару секунд подбирает только, потому что до него неожиданно доходит, что в таком положении он запросто может отпинать человека перед собой. Что он и делает, промахиваясь лишь в последний момент, потому что Марго ловко отклоняется, а затем хватает за щиколотку, отбрасывая от себя чужую ногу.

– Чем больше ты сопротивляешься, тем хуже, серьезно.

Незнакомец все еще молчит; глядит напряженно куда-то на лоб Марго, а затем пробует еще раз. Вот зачем, думает та, бесполезно же это все. Она отвешивает парню ощутимую оплеуху, чтобы тот перестал брыкаться, и шустро отстраняется, захватывая по пути стул, так как вдруг понимает, что сейчас вся ее излюбленная тактика не прокатит.

– Почему ты меня не убила?

Марго даже вздрагивает непроизвольно, когда слышит чужой голос. Она отпускает спинку стула, в которую крепко вцепилась, и поднимает взгляд.

– А надо было?

– Без сомнений, – отвечает парень. – Потому что я все равно ничего не скажу.

– Это мы еще посмотрим.

Ответом ей следует злорадная ухмылка.

– Испытай свое счастье, у тебя есть несколько секунд. – Незнакомец широко улыбается, а затем плотно смыкает губы.

Марго сразу же понимает, что за этим может последовать. Она кидается вперед, подлетая к пацану и хватая его за челюсть так сильно, что тот не может сопротивляться и раскрывает губы, чем Марго и пользуется, проталкивая три пальца ему в рот.

– Только попробуй, блять, – шипит девушка. – Если тебе плевать на себя, то подумай хоть о своих ублюдках товарищах, – с ходу врет она.

Да нет никаких товарищей. Валяются дохлыми тушами где-то в городе, куда они все вряд ли еще вернутся – там даже Нейт свои датчики не расставлял. Нет никаких товарищей, померли они уже давно. Но пацан об этом не может знать, а если и думал прежде, то дерьмово так думал, потому что теперь замирает вдруг, смотрит на Марго исподлобья, что со стороны, наверное, охуеть как странно выглядит, учитывая чужие пальцы в его рту.

– Попытаешься откусить себе язык – я твоих выродков одного за другим перережу, – со злобой выдыхает Марго. – Поэтому веди себя хорошо, будь умницей.

Умницей быть не хотят – с такой силой кусают ее пальцы, что она от неожиданности орет, буквально чувствуя, как чужие зубы вгрызаются в мясо до самой кости. Что ж, сама виновата. Марго бьет незнакомца по лбу, и тот разжимает зубы, начиная плеваться кровью.

– Да я тебя сейчас сожру на хуй, ты, блять, говна кусище! – орет Лив, с ноги пиная дверь, которую Марго, конечно же, даже не закрыла за собой до конца.

– Успокойся! – паникует Мика, хватая ее под руки.

– Пусти меня! – брыкается та. – Сначала меня чуть не придушил, а теперь!..

– Все в порядке, – спокойно обрывает ее Марго. Не обрывает даже – отрезает махом. Она не хочет ничего слушать.

Раздается чужой смех, который заставляет всех троих замереть. Марго смотрит на парня, который блестит ее собственной кровью на губах, и содрогается. Он ненормальный. Реально пизданутый.

– Если думаешь, что мне не плевать на всех, то ты глубоко ошибаешься, – шепчут ей, а Марго не выдерживает. Не напора, не напряжения, не своей же досады – взгляда этого. Черного и проклятого словно. Люди так не смотрят – и пусть эти люди по другую сторону баррикад.

Она прижимает чужое тело к кровати, сдавливая сонную артерию так сильно, что скорее шею сломает, чем нужное сделает. Но все-таки делает – парень закатывает глаза и отрубается.

– Снимите с него наручники, – просит она, отходя чуть назад.

– С ума сошла? – Мика немного пугается. – Да он тут всю комнату переломает, а следом и себя, а ведь нам надо, чтобы…

– Не переломает. – Марго скалится с такой злобой, что пугается даже Лив. – Потому что ему не плевать. Вот ведь идиот, скажите, а?

Мика молча отстегивает наручники и останавливается рядом с ними в нерешительности. Мнет железки в руках, а затем отворачивается, молча покидая помещение. А Марго все еще стоит над чужим бессознательным телом, пытаясь продумать дальнейшие действия.

Пять лет. Ровно пять лет почти прошло, как все это началось. Что осталось? Ничего. Для всех – ничего. Для Марго – только началось. В ее жизни пустота только тупая и то, в чем тонула планета последние пять лет. Возможно, это ее наказание, плата за грехи, ебучая карма – да что угодно. Она не узнает ведь. Не сможет уже.

– Марго, – беспокойно зовет Лив, – пойдем, пожалуйста.

– Следите за ним, – бросает она прежде, чем выйти в коридор, – и зовите сразу, как очнется.

Пять лет. Она хотела бы знать, как все было раньше. Макс как-то говорил, что были кинотеатры, университеты, дружеские сборища в баре по выходным. «По пятницам так вообще были питницы!» – смеялся тот, с охотой рассказывая. Марго только прикрывала глаза, улыбаясь через силу. Марго бы тоже хотела знать, а как это – ходить с друзьями по клубам в свободные вечера и просто расслабляться, не думая о будущем.

Может, она и знала. Может, правда знала. Но кто-то плюнул ей в подкорку ядом, заставив распроститься со всем, что когда-то было ею. Марго уже нет давно – она жива лишь последние пять лет, которые… что? Кровь, пыль, смерть. Которые красное, темное, красное. Марго помнит лишь это.

– Это просто блок в голове, – уверяет ее Макс, смеясь так добродушно и открыто, что у нее щемит под ребрами. – Ты отпусти.

– Отпусти что? – голос Марго всегда дрожит, когда она спрашивает это.

– Отпусти мир, – шепчет Макс доверительно, светя своими полоумными глазами, – его нет уже.

– А что есть?

– Хуйня, – честно отвечают ей, начищая дуло снайперской винтовки. – Хуйня есть. Но к ней тоже можно привыкнуть, если не цепляться за то, чего уже нет.

То, чего нет. Нет мира, что был пять лет назад. Нет самой Марго. И ведь она бы отпустила, если хотя бы помнила – ту себя, что была и жила до того момента, как разразилась эта катастрофа.

Марго ничего не помнит.