– Давай за мной, парень, – один из охранников кивнул Джорджу, – тебя там ждут.

Сесиль двинулась за ним, но второй охранник помотал головой, указав на кассы. Оборачиваясь, Джордж увидел, что для девушки открыли отдельную кассу.

Сам он прошел с провожатым через служебный вход. Потом через подсобки. Миновали цех переработки и изготовления полуфабрикатов. И дальше – мимо дверей, за которыми виднелись развешанные на крюках свиные полутуши, вниз по пандусу. Наконец вышли на улицу с другой стороны супермаркета.

ОН стоял на рампе, к которой подъезжали для разгрузки огромные рефрижераторы. А вокруг него увивался человек в костюме с бэджем. Джордж ухмыльнулся. Прыгает, как заведенный. Как тот консультант в автосалоне…

Джордж оглянулся на охранника. Тот указал на НЕГО и ободряюще покивал. А тот, что прыгает вокруг НЕГО – бледновато выглядит. Как бы не вырубился.

Генеральный менеджер увидел достаточно. И как ОН жрет – тоже. Просчитать затраты на снабжение… организовать поставки… позаботиться о месте хранения… сделать дозаказ… О, Боже!

ОН даже не запачкался. Почти. Заметив кровавое пятно у НЕГО на щеке, генеральный менеджер протянул платок. Но не успел – ОН слизнул кровь. Менеджер застыл – хоть движение и было мгновенным, но он заметил достаточно.

Боже, эти острейшие зубы… и язык… он не может дотягиваться так далеко… а назад он будто вернулся сквозь кожу в… в… полную крови пасть! Как в воронку, куда через секунду провалится и это идеальное лицо и вся реальность. Сама его бывшая реальность…

Менеджеру казалось, что ОН постоянно преображается – неуловимо. Это сводило с ума. И еще запах: отвратительный – крови и сырого мяса, и перекрывающий его, словно парфюм на грязной коже, запах адских цветов с нотой гнили.

Сесиль не удивилась, что все товары ей достались бесплатно. Охрана даже помогла донести до машины. Ходить с НИМ по магазинам – сплошное удовольствие.

ОН приближался уже с целой свитой охраны и персонала. Джордж плелся в хвосте, разговаривая по мобильному. ОН отослал увязавшуюся за НИМ толпу легким движением руки и сел в машину. Джордж влез за руль. Воткнув ключ в замок зажигания, бросил на НЕГО быстрый взгляд. Черт! Сказать или нет? ОН зевнул, устроившись на сиденье поудобнее. Нет, лучше не надо.

Джордж только что разговаривал с отцом Натана. Да, блин, мы все еще вместе. И Том с нами… мы, собственно, у него сейчас. Идиот! А что было делать – вдруг они стали бы искать Натана в моем доме? А там в гараже – машина с разбитой фарой. Скажи ЕМУ! Все это само собой не рассосется. Ну да, и ОН решит проблему… О, черт…

Джордж еще раз посмотрел на НЕГО. Но ОН дремал под плавный ход машины. Темные очки сдвинулись, и Джордж видел ЕГО закрытые глаза – веки чуть подрагивали, готовые открыться в любой момент. Джордж вздохнул. Нет, не сейчас. Позже, быть может…

* * *

Том как сквозь туман услышал чьи-то голоса. Голова кружилась, затылок ныл, ноги и руки отяжелели. Открыв глаза, Том увидел, что лежит в кровати в своей комнате – одетый в пижаму.

Будто ему приснился кошмар. Будто.

Он не мог даже пошевелиться! От паники Том почувствовал, что задыхается.

Черт! Я вообще не могу дышать!

Он услышал голоса. Они доносились из комнаты напротив – через коридор Том видел, что там работает телевизор. Сесиль и Джордж болтали друг с другом как ни в чем не бывало, разгружая пакеты из супермаркета.

Эй, я здесь!

Вдруг Сесиль бросила пакеты и с радостным визгом устремилась к нему.

– Проснулся!

Ну почему она ведет себя, как девчонка – причем только со мной?

Они ворвались в комнату, довольные, сияющие, словно он был их желанным подарком.

– Наконец-то! – Сесиль обняла его за шею, целуя в щеку.

Далее пошла партия Джорджа:

– Ну ты дал, брат! Почти день в отключке!

Он уже по-хозяйски перебирал коллекцию дисков Тома, попутно включив телевизор и здесь.

Да что с ними? Травки накурились?

Джордж щелкал пультом. Местный новостной канал. Главная новость – кот, которого сняла с дерева спасательная команда.

Что с Натаном? В жопу Натана – спасите меня! Кто-нибудь! Ведь я не могу даже…

В комнату просеменила мать в сопровождении незнакомца.

Наконец-то! Хоть кто-нибудь.

Но они не обратили на него внимания, поглощенные беседой. Вернее, говорила только мать. А ее спутник лишь слушал – очень внимательно, как полицейский. У Тома на секунду вспыхнула надежда – и погасла.

Это не полицейский. Ни разу даже.

И внешность, и поведение выдавали в незнакомце птицу гораздо более высокого полета.

А вдруг это агент спецслужб? Или еще кто покруче… Ага, шишка из правительства… Здесь?

Высокий и стройный, с великолепной осанкой. Летний светлый костюм хорошо сидит, гармонируя с белой рубашкой, галстуком чуть темнее костюма, и легкими туфлями. В нагрудном кармане пиджака – солнцезащитные очки. Одет слишком глянцево – точь-в-точь, как мамочка хотела бы, чтобы одевался сам Том.

В черных, как вороново крыло, волосах незнакомца выделялась белая прядь. А лицо его было не просто красивым – совершенным. И в этом чувствовалось что-то неправильное.

Я будто ангела вижу. Ну да, только наряженного в светский костюм…

Том почувствовал озноб. В незнакомце ощущалось что-то хищное и злое.

Что-то знакомое.

А мама все говорила, говорила… Она нашла идеального собеседника.

Сейчас все хотят только говорить. Многие даже деньги платят, чтобы их выслушали! Неважно кто. Неважно, интересуясь сказанным или просто вежливо помалкивая.

– Прекрасный кофе, – сказал незнакомец.

Мама с улыбкой забрала у него чашку. Том вздрогнул, услышав его голос. Тот был под стать внешности.

Незнакомец подошел к кровати. Том заметил, что они уже остались одни. Мужчина посмотрел на Тома – и тот наконец увидел его глаза.

Зрачки с булавочную головку словно плавали в белесых озерцах тумана. Дрогнув, они расширились, как чернильное пятно в молоке. Том не смог бы отвести взгляда, даже если бы захотел.

Глаза приблизились. Том словно тонул в черноте ледяного озера. Слепящий холод проник до самого сердца. Это было невыносимо больно.

Он был таким маленьким – как песчинка, затерянная в пустыне вечности. Как капелька, вылетающая из набежавшей волны. Как крупинка мела…

Мел описывал круг, крошась. Круг замкнулся, довершив сложную фигуру с вписанными в нее символами – зловещую и смутно знакомую. Но его рукой словно водила чужая воля. Призрачное видение на грани сна и яви – фигура в плаще с капюшоном. Лицо скрывала тень, только светились глаза. Не глаза даже – скорее блуждающие в тумане болотные огни.

По краям пентаграммы зажглись свечи. Том вдруг увидел себя – с широко открытыми невидящими глазами – в самом центре начертанной звезды. Фигура в капюшоне текуче приблизилась к нему. Том закричал бы, если бы смог – туманные глаза глядели теперь прямо в его собственные, а он был, как безвольная кукла. Капюшон сдуло словно порывом ветра, волосы рассыпались по плечам фигуры в плаще. Черные, как вороново крыло – со знакомой белой прядью. Они обрамляли нечто, бывшее когда-то лицом. Лишенное кожи, носа, губ, даже глаз – это была жуткая и отвратительная маска. Но в глазницах сгущался туман, в котором светились призрачные огни – они ВИДЕЛИ, точнее глядели прямо ему в душу. Он падал и падал в холодную тьму, таящуюся за этими иллюзорными глазами…

Пейн… Какое дурацкое имя.

Том на миг вынырнул, но тут же снова погрузился обратно.

Нет, это не я! Пейн – вот кто в центре пентаграммы.

Но теперь Пейн – это ты.

НЕТ!

Том хотел закричать – но не смог.

Как Пейн там оказался? Как ты там оказался?

…Он плелся по грязной узкой улочке. Пейн был молод, но лицо выглядело потасканным – щеки в оспинах, щербатая ухмылка, сломанный нос. И он был грязен, но даже не замечал этого. Простой наемник, рискующий жизнью за деньги. Но в этот раз ему досталось не в битве. Избитый, в порванной одежде, он горел ненавистью и страхом. И насмеялись над ним лишь ради забавы – просто от того, что подвернулся под горячую руку!

Нет, не хочу!

Том попытался вдохнуть, но…

…Его держали крепко. Он дрожал, ноги подгибались. Его зовут Пейн – какая насмешка! Но титулованного мучителя не интересует его имя. Зачем узнавать имя того, с кем забавляешься, как с игрушкой, а сломав – бросишь обратно в грязь.

Какой дьявольский случай привел богатых и знатных сэров в эту жалкую таверну? И какого черта я оказался здесь именно в это время?

Мучитель приподнял подбородок Пейна кончиком кинжала. Ангельское лицо приблизилось. Пейн узнал это лицо. Узнал еще до того, как собутыльник лорда стащил с него маску. Еще до того, как увидел под грубыми плащами роскошную одежду. Северный дьявол. Черный лорд! Кровавый грифон – как его еще называли по фамильному гербу. Вот бы оказаться за тысячи миль отсюда!

Кинжал чиркнул по лицу, распоров плоть до кости. Лорд слизнул с клинка кровь. Его глаза, пьяные вином и безумием, уставились на Пейна. Раз увидев, такие уже не забудешь. Один глаз – весь черный, как слепая тьма. А радужка второго – как арктический лед.

…Пейн прислонился к стене в темноте переулка. Ноги дрожали. Но это ничего. Он жив! Кровавый грифон выпустил его из своих когтей! И не просто выпустил…

Пейн везучий, всегда был таким…

Он посмотрел на зажатый в кулаке золотой. Черный лорд славно поглумился над ним – но взамен расплатился золотом!

Пейн усмехнулся. Достоинство! Кто о нем думает, глядя на такие деньги? Целое состояние. Да он за меньшее готов жизнью рискнуть!

Все, что ему нужно, это надраться – и забыть. Растворить в выпивке страх, унижение и боль…

– Я знаю, что тебе нужно, – голос возник откуда-то легким дуновением возле уха.

– Кто здесь?

Слова замерли у Пейна на губах. Казалось, кто-то смотрит на него из тьмы.

Нет, он здесь один.

…Лорд не забрал твою жизнь, как не давят муху с оторванными крыльями. Твою жалкую жизнь…

– Кто здесь? – Пейн оглянулся.

Он чуял смерть.

– Ты ведь хочешь отомстить?

– Нет.

Я хочу жить! И забыть.

Золотой выпал из его руки и покатился в грязь. Его утешение – и сытный обед, и выпивка, и веселая шлюха, которая поможет забыть… Пейн видел лишь болотные огни во тьме опущенного на лицо капюшона. …Белая рука поманила его.

Нет. НЕТ! Не делай этого, Пейн!

Том кричал и бился, словно в тесной клетке.

Ты разве еще не понял, Томми? Ты не в силах что-либо изменить. Все это УЖЕ произошло. Очень-очень давно…

Т уманные глаза во тьме капюшона были холодны, как клинок. Взглянув в них, Пейн окончательно потерял волю…

…Пейн стоял на холме, ветер пригибал траву к его ногам, сдувал с разгоряченного лица потные волосы. Трава пропиталась кровью, как губка, и его меч был обагрен кровью. Он ЖИЛ, и это ощущение казалось ветром, поднимающим над землей…

…Она стонала под ним. Тяжело дыша, Пейн двигался между ее ног. Они сплетались, как змеи – вино и вожделение бушевали у него в крови…

…Пейн с товарищами надирался в кабаке. Он орал песни со всеми, щипал девок за задницы, норовя задрать юбку…

…Меч был слишком тяжелым и длинным для него, подростка, челюсть ныла от удара. Но Пейн тряхнул головой, отгоняя дурноту. Поднял меч и бросился на противника…

…Он держался за юбку, крепко сжимая свою детскую ручонку. Рот открылся от удивления – вокруг было столько интересного. Его раньше никогда не брали на ярмарку. Выступал бродячий театр, жонглеры и фигляры. Собака задрала ногу на колесо телеги…

Судьба тасует проклятую колоду – снова. Твоя судьба…

Англия, год 15…

Вильям Дарси появился на свет, убив свою мать. Суеверные люди говорили, что он напился ее крови еще в утробе. Леди Елизавета истекла кровью, которая все хлестала, не останавливаясь. Она умерла, а ребенок еще не появился на свет. И тогда Филипп Дарси – граф Норт, отец Вильяма – оттолкнул бесполезных повитух, рассек живот жены и вытащил младенца.

– Сын!

Филипп Дарси засмеялся. Он обернул сына полой плаща, а тот открыл свои глаза цвета морозного неба – такие же, как у отца – и зашелся в яростном крике. Ужасный смех вторил крику младенца, а кровь засыхала на простынях. Слуги отворачивались. Тут подоспели и повитухи с мазями, омовениями, притирками, пеленками.

Милорд получил своего звереныша. А что достается тебе? Что?

Адриан Линдсей, двоюродный брат Филиппа, смотрел на графа Норт, не отрываясь. Тот не замечал его, как лев не обращает внимания на блоху в своей шкуре. Женщины заохали над младенцем – не от умиления. В его маленьком рту они увидели маленькие острые зубки. Кормилица трясущимися руками взяла младенца.

Зубы? О, наш властитель Филипп не поморщился бы, родись его сын с хвостом или рогами. Он так жаждал наследника…

Адриан улыбнулся. Все были так заняты ребенком, что не заметили, как он подошел к ложу и склонился над леди Елизаветой…

* * *

Всю жизнь Адриан Линдсей кому-то завидовал. Еще ребенком он завидовал братьям, ведь ему не повезло родиться младшим из троих сыновей. А это значило, что стоит ему немного подрасти – и он станет обузой для отца и старшего брата, которому в будущем достанется наследство и отцовский титул.

Почему судьба так несправедлива? Родись он в соседней Франции, то мог бы праздно поживать, не вылезая из долгов. Но его родина Англия, а значит отцу вскоре придет в голову спасительная мысль отдать его в ученики юристу или даже купцу. Какой удар – его заставят зарабатывать на жизнь, словно простолюдина! Даже тощего наследства и жалких земель ему никогда не видать!

Иногда Адриану грезилось, что он мог бы родиться принцем. Или красавцем. Быть сильным, смелым. И, конечно, богатым.

Но он таковым не был. То ли дело Филипп – ЕДИНСТВЕННЫЙ сын своих родителей, баловень судьбы, богач и счастливец.

Как можно вынести такую несправедливость! Почему всё то, о чем мечтаешь, получает другой? И получает незаслуженно!

Свирепый отец Филиппа, Ричард Дарси, граф Норт, не пострадал от кровопролитной войны Алой и Белой Розы. Не менее тридцати лет подряд дворяне резали друг друга, как скот – одни мечтали посадить на трон Йорков, другие – Ланкастеров. Королевскую власть в то время никто и в грош не ставил. А Ричард Дарси – на своих землях и король, и высший судия – в то смутное время не разорился, не погиб, не был вынужден удалиться в изгнание. Он несколько раз менял одну воюющую сторону на другую, признавая только одну партию – свою собственную. Ричард стяжал себе мрачную славу свирепого воина, жестокого соседа и кровожадного убийцы.

Война закончилась, когда на трон сел первый из Тюдоров, Генрих VII, объединивший в своем гербе Алую и Белую розы. Ричард Дарси остался одним из немногих, кто все еще вольготно чувствовал себя при новом короле.

Линдсей завидовал Филиппу – у него такой отец! Если Ричард Дарси не бунтует против короля, то плетет заговоры; если не грабит соседей, то воюет с шотландцами; если не захватывает земли, то их жалуют ему за воинскую доблесть – или чтобы заткнуть ненасытную пасть.

А как обширны владения, которые когда-нибудь достанутся Филиппу! Графство Норт на границе с Шотландией. В придачу Западный, Северный и Южный Йорк – объединенные теперь в одно графство властью Ричарда. И еще графство Линк. И все идет к тому, что Ричард Дарси соединит эти разрозненные земли в единый клин, уходящий на север. Именно на Севере Ричард чувствовал себя лучше всего. Здесь действовали только его законы. И законы таких же хищников, как он сам. Он был нужен Генриху VII больше, чем король ему. Кто иначе будет охранять границы с Шотландией? Кто успокоит алчных кровожадных баронов – своих соседей? Кто, наконец получив вожделенные земли, заставит свою родню – сплошь заговорщиков и бунтовщиков – забыть интриги? Король закрыл глаза на то, что в решающей битве войны Роз Ричард присоединился к нему лишь в последний момент – ведь тем он обеспечил перевес и принес победу.

Везучий черт! Почему это одним везет, а другие за все расплачиваются?

Война обогатила Ричарда, хотя он и без того был намного богаче всех своих соседей вместе взятых. Никому не спускал попыток поживиться с собственных земель – ни воинственным соседям, ни шотландцам, ни полудиким кланам пограничной полосы. Его вооруженная свита наводила ужас на всю округу. Его лакеи гордо носили ливреи с его гербом, и не гнушались убийствами и грабежами средь бела дня. Он держал в страхе суд и мог сказать свое веское слово в Тайном совете. И он плевал на королевский закон, упраздняющий вооруженные