9

Шамиль опаздывал на занятия в техникум, а автобуса всё еще не было. Прождав ещё час, он решил пойти пешком, благо до города было всего восемнадцать километров. Поднимался ветер, небо хмурилось. – Как-нибудь доберусь, – подумал он.

Идти было трудно. Встречный ветер насквозь пронизывал даже через зимнее пальто. Пошел снег, крупный и мокрый. Через полчаса начался настоящий буран. Шоссе местами переметало, и можно было легко сойти с него в поле. Вскоре вокруг стояла сплошная пелена падающего снега.

– Лишь бы не сойти с дороги, иначе – конец!

Шамиль не помнил, где и когда сошел с шоссе. Очнулся только тогда, когда по пояс провалился в сугроб. Не пытаясь выбраться, долго сидел в снегу. Ветер свистел в ушах, залепляя мокрое лицо горстями снега. Мелькнула усталая мысль – Лечь здесь и переждать метель, – но он понимал, что это равносильно смерти и поэтому, собрав все силы, поднялся и пошел, уже совершенно не думая – к городу ли он идёт. – Куда-нибудь да выйду, – твердил он себе.

Буран бушевал всю ночь, и всё это время Шамиль шел по колено в снегу, через силу волоча ноги. Временами он падал и отлеживался минут пять-десять, набираясь сил.

К утру метель утихла. Он увидел, что незаметно очутился в лесу. Стараясь определиться на местности, он всматривался в чернеющие на светло-сером фоне неба очертания холмов, когда до него донёсся жуткий вой. – Волки! – страшная догадка обожгла его и противная дрожь страха охватила тело. Нет страшнее и свирепее зверя зимой, чем голодный, волк. А если их целая стая…

Последняя догадка не замедлила подтвердиться. Раздались еще несколько волчьих голосов. Хищники почуяли добычу.

Шамиль обшарил карманы и беспомощно опустил руки. Ни ножа, ничего острого, режущего не было. Только коробок спичек. – Убежать! Куда? От них разве убежишь!

Волки приближались. Меж стволов деревьев показались тёмные поджарые фигуры. Большими скачками отличных бегунов они неслись к человеку. Холод безнадёжности и отчаяния сжал его сердце, но мозг продолжал лихорадочно искать выход и… не находил.

Волки окружили его кольцом, скаля клики и хрипло рыча. Поняв, что они сейчас набросятся на него, Шамиль выхватил из кармана коробок и, чиркнув спичкой, бросил её на ближайшего волка. Горящая спичка прочертила в воздухе огненную траекторию и упала на волчью морду. Взвизгнув, он отпрянул назад. Ободренный успехом, Шамиль торопливо бросал горящие спички на всё приближающихся волков, пока коробок не опустел.

– Все! Конец! – от дикого, животного страха Шамиль закричал:

– Помогите! По-мо-ги-те-е!… – затем сорвал с себя пальто и стал отмахиваться от наседающих волков, продолжая истошно кричать. В это время раздался выстрел, за ним другой.

– Держись! Сейчас мы их разгоним! – донёсся до него вдруг чей-то голос. Волки исчезли за деревьями, напуганные беспрерывно раздающимися выстрелами. Человек в меховом комбинезоне бежал к Шамилю, стреляя вслед убегающим волкам.

– Ну, как, цел?

У Шамиля не хватило сил сказать что-либо вразумительное в ответ. От усталости и пережитого ужаса у него подкосились ноги, и он упал на снег.

Спаситель торопливо натянул на него пальто и, взвалив его себе на плечи, потащил в лесную чащу. Идти пришлось минут двадцать,

На большой поляне у подножья массивного холма стояла рубленная изба. Войдя в дом, мужчина осторожно уловил парня на деревянную кровать и тяжело перевёл дух. Сняв шапку, тыльной стороной ладони вытер пот со лба. В комнате никого не было. В печке весело потрескивали дрова, оттуда же доносился душистый, возбуждающий аппетит, аромат свежеиспечённого деревенского хлеба.

– Кажется, испёкся хлебушек! – мужчина открыл заслонку и достал оттуда пышный каравай и горшок с гречневой кашей. Поставил на стол.

– Слышишь, парень! – потрепал он Шамиля по щеке. – Э-э! Да ты, никак, температуришь!

– Сняв с него пальто и валенки, он достал из шкафчика аптечку.

– Выпей-ка. – С трудом разжав ему рот, он насильно заставил его проглотить капли.

Серго Сабирович – а это был именно он – целый день безуспешно возился с метавшимся в бреду Шамилем, пока, отчаявшись, не бросился за помощью к Синтезатору. – Спаси мальчика! Не успею я сбегать в город за врачом! Сгорит ведь парень! Застудился, видимо, сильно!

Что-то упало на землю. Газизов обернулся и увидел маленький прозрачный пакетик с единственной, но крупной таблеткой. Обрадованный, схватил его и уже на ходу крикнул: – Спасибо, дружище!

Приняв пилюлю, Шамиль тут же уснул. Температура спала через полчаса. Проснулся он на другой день, к вечеру.

Ветер уныло дудел в печную трубу. В комнате было тепло и уютно. На столе горел ночник с зелёным абажуром. У камина, на низенькой скамеечке, сидел мужчина, задумчиво глядя на пляшущие огоньки. Ему было лет под пятьдесят. Пламя окрашивало в розовый цвет правильный профиль его лица, отсвечиваясь в темных зрачках глаз. Широкий ворот свитера делал его шею бычьей. Тёмные, с сильной проседью, волосы 6ыли коротко подстрижены. Услышав шорох, незнакомец оглянулся, подошел к нему.

– Проснулся, бедолага. Как самочувствие? Болит где?

Шамиль отрицательно покачал головой. – Где я? Как сюда попал?

– В лесу, у меня в гостях.

– Всё же, если можно, точнее, и как я сюда попал?

– Я отогнал волков и бесчувственного принес тебя к себе, в лесную избушку. Ты, видимо, сильно простыл на ветру.

– Волки! Какие волки?! – и тут на него ощутимой волной ринулись картины минувшей схватки – метель, злобные волчьи глаза и острые клыки… – А-а-а… – закричал он и, защищаясь от нахлынувших воспоминаний, инстинктивно выставил руки перед собой.

– Успокойся, всё уже позади. На лучше, попей. – Серго Сабирович поднес ему стакан воды.

Стуча зубами о стекло и расплескивая воду на одеяло, Шамиль жадно осушил стакан и. упав на подушку, внезапно провалился в глубокий сон.

Газизов потрогал его лоб, неуверенно произнес: – Температура вроде бы нормальная. После такой встряски, пожалуй, трудненько будет отойти. Долго ещё ему будут сниться волки. Но ничего, проспится, все будет нормально. – Пройдя в соседнюю комнату, он нажал на еле заметную кнопку в стене и скрылся в открывшемся в стене проёме. Дверь за ним также беззвучно закрылась.

На следующее утро Шамиль проснулся рано. За окном алел рассвет. Было тихо. На душе покойно и светло. Он встал, подошел к окну. За большой поляной стеной стояла зубчатая гряда стройных сосен. Левее виднелись поросшие лесом холмы с белыми проплешинами. Прижавшись лбом к заледеневшему стеклу, он долго смотрел в окно. Изнутри лёгкой волной поднималась радость. – Он жив, он будет жить! Какое это счастье любоваться зимним paсвeтом, видеть, слышать, ощущать весь этот прекрасный мир!

А старик уже не увидит всего этого. И на похороны его дети и бывшая жена так и не приехали. Хоронили соседи, А ведь он их как любил!

– Клюёт, клюёт! Что ж не тянете? – не выдержал Шамиль, заметив рассеянность старика. Тот, опомнившись, дёрнул удочку и вытащил огненнопёрого окуня.

Старик был доволен уловом и разговорился с Шамилем о рыбных омутках, о капризах нынешней погоды, а затем пригласил к себе в гости. Шамиль согласился. Времени было хоть отбавляй, а дед ему понравился.

Дом его был просторный, уютный. Сад утопал в зелени заботливо ухоженных деревьев, кустов и грядок.

– Bы что ж, один живёте?

Старик досадливо улыбнулся. – Один… Но дети меня навещают часто, особенно летом. Почти каждое воскресенье. Дочь уже скоро школу окончит, сыну – четырнадцать. И жена с ними иногда приходит.

– Разошлись?

– Так ведь, это как сказать. Молодая она у меня ещё, сорок всего, а мне уж шестьдесят с гаком. Раньше-то я ничего, справный был. А сейчас сдал, годы не те. А она женщина видная. Так что я на нее не в обиде. Да и детям позволяет меня навещать. Пойдём, чайком побалуемся.

Старик накрыл стол на веранде, с которой открывался вид на реку. Солнце уже сошло с зенита, лёгкий ветерок слегка колыхал тюлевые занавески в открытом окошке.

В сенях раздался шум и вошел белобрысый паренек.

– Здорово, батя! – небрежно бросил он и, слегка кивнув головой Шамилю, направился в дом. Вскоре донеслась мощная музыка, от которой старик сморщился как от зубной боли, но ничего не сказал.

Дядя Ваня, – так назвался старик, – прихлебывая, пил чай из блюдечка, забавно придерживая его всеми пятью пальцами снизу. Неожиданно вошла русоволосая девушка.

– Привет! Как жизнь, папа? – спросила она, ероша его волосы.

Видно было, что старик любит свою дочь. Лицо его сразу засияло, заискрилось в улыбке, в глазах появились счастливив огоньки. Девушка подсела к ним, налила себе чаю. Заливисто смеялась, отвечая на многочисленные вопросы отца о школе, о друзьях…

После застолья дочь порхнула в комнату, а дядя Ваня начал убирать со стола. Шамиль помог ему.

Выйдя в сад, старик уселся на скамейку. Ему, видимо, нездоровилось. Шамиль подсел к нему. В это время подошла дочь, наградила отца поцелуем, сказав, что в карты она будет играть с ним в следующее воскресенье, а сейчас спешит.

Через садовую калитку вошла красивая моложавая женщина. Приветливо поздоровавшись с ними, она направилась к девушке, зовущей её в глубину сада.

– Мама! Смотри, какую я морковку нашла! Большая!

Мать с дочерью весело переговаривались, ходили по саду; сын, выключив, наконец, магнитофон, что-то вырезал из сухой веточки, а старик сидел на скамеечке, переводя счастливый взгляд от одного к другому.

Шамиль вдруг почувствовал тебя явно посторонним, ненужным здесь и потихоньку вышел из сада. Ему было обидно за старика, за его одинокую, никому не нужную старость. Вся его бывшая семья живёт отдельно, а когда приходят, то практически его почти и не замечают. А для старика и эта малость – счастье. Здесь свой мир, свои взаимоотношения. Старик привык к этому, хотя… что ему оставалось. Он их всех искренне любил, и кто знает – слабость это его или сила.

А хоронить его они так и не пришли. Соседи в сердцах поминали их – и дом, и сбережения – всё детям завещал. Все им, а они даже ради приличия, не говоря yж о любви или уважении, хотя бы из благодарности…

Шамиль, со свойственной молодым нетерпимостью и прямолинейностью, не мог им простить этого. И сейчас, после всего пережитого, снова и снова перед ним как наяву, появлялся дядя Ваня.

Из леса вышел рослый мужчина на охотничьих лыжах. В руке он держал двухстволку, на поясе у него висел крупный заяц. Он не спеша счистил снег с лыж и аккуратно прислонил их к стене. Клубы холодного воздуха от раскрывшейся двери ринулись к Шамилю, принеся с собой аромат свежей хвои.

– Глянь, какого зайца подстрелил! – с гордостью произнес незнакомец.

– Знатный у нас будет обед. Сам-то как, отошел?

Шамиль молча кивнул в ответ.

– Есть хочешь? Сейчас что-нибудь смастерим. – говорил незнакомец, раздеваясь и вешая одежду. – Жизнь, браток, это прежде всего энергия, энергия и ещё раз энергия. Как говорится, не полопаешь, не потопаешь. С этого и начнём. – Он быстро накрыл на стол. – Ты чего стоишь? Умывался?

– Нет.

– Умывальник за печкой. Да ты не стесняйся, не в пансионе, а в лесу ведь. А здесь всё по-простому. Полотенце висит там же. Тебя как звать?

– Шамиль, Шайдуллин.

– Меня Серго Сабирович. Будем считать, что познакомились,

Завтрак Шамиль съел быстро.

– Спасибо, Если бы не Вы, волки, наверное, мною закусили бы.

– Вполне возможно. Как же ты здесь во время бурана очутился?

– Не дождался автобуса, решил пешком пойти.

– Надоело ждать! А знаешь, сколько людей сгубили и губят нетерпение и поспешность? Многие не могли ждать, и хотели иметь все сейчас же и ни минутой позже, не считаясь с объективной реальностью. Практически все они сгорали, никли, ломались, так и не достигнув своих, вполне реальных вершин. Это одна сторона вопроса. С другой – ты оценил степень риска? Стоит ли он поставленной задачи? Может, это чрезмерно высокая плата! Ведь это просто чудо, что ты остался жив. Ты же мог замерзнуть, погибнуть от волков! И все ради того, чтобы скорее попасть в город! Или у тебя там кто-то умирал, нуждался в твоей помощи?

– Нет, конечно, – покраснев, ответил Шамиль. – Просто я верил в себя, был уверен, что не собьюсь с дороги, дойду.

– Тебя, наверное, уже хватились дома?

– Вряд, ли. Я живу в общежитии, учусь в техникуме на первом курсе. Родителей у меня нет, а ребята привыкли к моим частым отлучкам. Я ездил в деревню к одному человеку. Мы познакомились с ним на рыбалке. Душевный был старик, верил в бога. Он говорил, что бог, компенсируя несовершенство человеческой плоти, наделил его душу фантастическими свойствами витания в заоблачных высотах и бессмертием. В тот день я возвращался с его похорон.

– Время не остановишь. Одни стареют и умирают, другие – рождаются и влюбляются. Жизнь как птица Феникс – умирая, рождается вновь. Это хорошо, что он оставил о себе хорошую память. Не всем это дано. А заблуждения и ошибки, к сожалению, свойственны многим.

– Вам не страшно здесь жить одному, без людей, с волками?

– Я привык к лесу, к уединению» А от волков у меня есть ружьё. К тому же на каникулы ко мне приезжают мои друзья, Майя и Серёжа, твои ровесники.

– А можно мне тоже Вас навещать?

– Конечно, только, чтобы не в ущерб учёбе.

Газизов проводил Шамиля до дороги, помог сесть на попутную машину.