Цитаты из книги «Злые самаритяне»

Когда в 1812 году началась англо-американская война, Конгресс США немедленно удвоил пошлины на ввоз — с 12,5 до 25%. Война к тому же много сделала для становления новых отраслей, поскольку импорт промышленной продукции из Британии и других стран Европы был прерван. Новая группа появившихся промышленников, разумеется, высказалась в пользу большего усиления протекционизма29. В 1816 году тарифы поднялись еще — в среднем до 35%. К 1820 году средний тариф возрос уже до 40%.

Наконец, как я уже говорил, даже Британия — главный организатор первой волны глобализации — отказалась от свободной торговли и в 1932 году вновь ввела ввозные пошлины. Официальная история говорит по этому поводу, что Британия «поддалась искушению» протекционизма. Но при этом обычно умалчивает, что причиной стало начало упадка экономического превосходства империи, которое, в свою очередь, было вызвано успехами протекционистской экономики стран-конкурентов, особенно США, развитием у них собственных новых отраслей промышленности.

В этой главе я показал, что неолиберальные попытки объяснить провал своих методов такими политическими проблемами, как коррупция и недостаток демократии, неубедительны, а также указал, что предлагаемые решения этих проблем часто только усугубляют ситуацию. В следующей главе рассмотрю еще один, не имеющий отношения к их методам фактор — культуру, которая быстро становится модным объяснением неудач в развитии благодаря ставшей недавно популярной теории «столкновения цивилизаций».

Секрет успеха состоит в разумном сочетании протекционизма и открытой торговли, при этом отрасли, защищаемые государством, постоянно менялись: появлялись новые, а прежние, окрепнув, становились конкурентоспособными на международном уровне. В принципе это не такой уж и «секрет». Как я показал в предыдущих главах, так разбогатели почти все современные страны. Это лежит в основе почти всех историй успеха в развивающемся мире. Протекционизм не гарантирует развития, но улучшение жизни без него оказывается очень сложной задачей.

Хотя США были самой протекционистской страной в мире в течение всего XIX века и вплоть до 1920-х годов, вместе с тем они являлись самой быстрорастущей экономикой. Выдающийся швейцарский историк экономики Пол Байрох указывает, что нет никаких доказательств, что единственный в истории США период значительного снижения протекционистских мер (1846–1861) оказал сколь-нибудь заметное положительное влияние на темпы экономического роста39. Некоторые теоретики свободной торговли утверждают, что экономика США в этот период росла, несмотря на протекционизм, потому что в стране имелось много других благоприятных условий, в частности обильные природные ресурсы, большой внутренний рынок и высокий процент грамотности населения40. Силу этого контраргумента, однако, подрывает тот факт, что, как мы увидим впоследствии, многие другие страны, где всех этих условий не было, тоже быстро росли за защитными барьерами. В качестве примера можно привести Германию, Швецию, Францию, Финляндию, Австрию, Японию, Тайвань и Корею.

Не знать истории — значит всегда быть ребенком. Не извлекая пользы из трудов минувших веков, мир обречен оставаться в начале пути познания».

В процессе экономического развития у людей очень быстро развивается «индустриальное» чувство времени. Моя страна, Корея, может служить интересным примером в этом отношении. Двадцать, даже пятнадцать лет назад у нас бытовало выражение «корейское время». Оно относилось к широко распространенным случаям, когда люди опаздывали на встречу на час или два и даже не чувствовали никакого смущения по этому поводу. Сейчас, когда ритм жизни ускорился и стал намного более организованным, такое поведение практически исчезло, а вместе с ним и выражение.

Кейнс утверждал, что то, что является рациональным для экономических субъектов, не всегда рационально для всей экономики. Например, во время экономического кризиса падает спрос на продукцию, повышаются шансы работников быть уволенными или столкнуться со снижением зарплаты. В этой ситуации для компаний и рабочих благоразумно сократить траты. Но если все субъекты экономической деятельности урежут расходы, им всем станет хуже, потому что итоговым результатом таких действий будет общее снижение спроса, которое, в свою очередь, только увеличит шансы на банкротство и безработицу. Поэтому, по мнению Кейнса, правительство, которое должно управлять всей экономикой, не может просто взять на вооружение более масштабный вариант плана действий, считающегося рациональным для индивидуальных экономических субъектов. Оно должно постоянно и сознательно поступать вразрез с тем, как действуют отдельные экономические субъекты. Таким образом, во время экономического кризиса правительство обязано увеличивать потребление, чтобы противостоять фирмам частного сектора и отдельным людям в их стремлении к сокращению расходов. Напротив, во время экономического подъема оно должно сокращать расходы и повышать налоги, чтобы предложение не начало обгонять спрос.

Когда мы говорим о прямых иностранных инвестициях, большинство из нас представляет себе, как Intel строит новый завод по производству микрочипов в Коста-Рике, а Volkswagen закладывает новую сборочную линию в Китае. Это так называемые гринфилды, то есть проекты с нуля. Во многих случаях прямые зарубежные вложения подразумевают, что иностранцы покупают уже существующую местную компанию. Это называется браунфилд, то есть реконструкция объекта26. Инвестиции второго типа составляют более половины всех мировых прямых иностранных вложений с 1990-х годов, хотя для развивающихся стран этот процент будет ниже по той простой причине, что там не так много фирм, которые иностранцы хотели бы приобрести. В 2001 году инвестиции типа браунфилд составляли целых 80% от прямых капиталовложений в мире27.

Можно возразить, что страна — получатель инвестиций не должна жаловаться на трансфертное ценообразование, поскольку без прямых иностранных вложений налогооблагаемый доход вообще не был бы получен. Однако это непорядочный аргумент. Все организации используют производственные ресурсы, которые предоставляет правительство на деньги налогоплательщиков: дороги, сеть телекоммуникаций, работников, которые получили образование и обучение на рабочем месте на средства государства. Поэтому если дочернее предприятие транснациональной корпорации не платит «честный» налог, то оно практически наживается на стране, в которой располагается.