Глава II
Как играли в кости бывший слуга и его хозяин и что за этим последовало

Когда флибустьеры открыли дверь гостиницы и шагнули через порог, их взгляду предстало удивительное зрелище. Медвежонок и Дрейф невольно остановились и с изумлением огляделись вокруг.

При свете ламп, копоть от которых вместе с дымом от сигар и трубок стояла черным облаком под потолком, виднелись, словно сквозь туман, уже изрядно подвыпившие городские обыватели, колонисты и Береговые братья. Их искаженные лица судорожно подергивались от азарта игры и принимали зловещее выражение при мерцающих отблесках светильников, постоянно колеблемых ветром.

Посреди залы стоял длинный стол, сооруженный на скорую руку из досок и бочек. Груды золота лежали перед игроком, который, встряхивая кости в стакане, дерзким и насмешливым взглядом вызывал на сражение толпившихся вокруг стола флибустьеров.

За игроком стояло десятка два испанцев, мужчин и женщин, захваченных в плен во время экспедиции и послуживших последней ставкой в игре своих прежних владельцев.

– С этим-то буканьером мы и будем иметь дело, – сказал Дрейф. – Следуй за мной.

Медвежонок бросил рассеянный взгляд на человека, указанного ему товарищем, и тут же узнал в нем Пальника. При виде бывшего хозяина Медвежонок нахмурил брови, смертельная бледность разлилась по его лицу, и он невольно сделал шаг назад.

– Что с тобой? – спросил Дрейф, заметив это. – А! – прибавил он спустя мгновение. – Понимаю: ты узнал своего прежнего хозяина!

– Да, – мрачно ответил Медвежонок, – это он.

– Что ж за беда! Разве ты не свободен? Тебе нечего бояться.

– Я не боюсь, – пробормотал капитан Медвежонок Железная Голова как бы сам себе.

– Так пойдем.

– Ты прав, – ответил Медвежонок со странной улыбкой, – пойдем! Может, и лучше покончить с этим раз навсегда.

– Что ты намерен предпринять? – слегка встревоженный, осведомился его товарищ.

– Бог свидетель, я не искал встречи с этим человеком. Напротив, я всячески старался избегать его. Когда ты встретил меня на берегу и попросил пойти с тобой, я пытался отговориться.

– Это правда.

– Итак, ясно, что только случай свел нас теперь.

– Чтоб меня черт побрал с руками и с ногами, если я понимаю хоть одно словечко из всего, что ты говоришь!

Медвежонок поднял голову и посмотрел на своего товарища с неподражаемым выражением насмешливого торжества. Потом взял его под руку и вкрадчивым голосом произнес:

– Пойдем, Дрейф. Ты часто ставил мне в укор, что я не играю… Ну так вот, сегодня, ей-богу, ты будешь присутствовать при игре, которую ни ты, ни наши товарищи не забудут.

– Ты станешь играть?! – вскричал Дрейф вне себя от изумления.

– Да, и партия будет решительная.

– С кем же?

– С человеком, который так нахально обобрал наших братьев, – ответил Медвежонок, указывая на буканьера.

– С Пальником?

– Да, и вместо того, чтоб присутствовать при твоей игре, я буду играть, а ты – присутствовать при этом.

– Берегись! – заметил Дрейф.

– Решение принято. Пойдем!

– Да поможет тебе Бог! – прошептал флибустьер, следуя за Медвежонком.

Они вошли в залу, без труда прокладывая себе путь в толпе, так как оба пользовались большим уважением товарищей. Вскоре они очутились перед столом, за которым сидел буканьер.

– Ага! – вскричал он и грубо рассмеялся. – Уж не собираетесь ли вы попытать счастья, друзья?

– Почему бы и нет? – откликнулся Дрейф.

– Попробуй, если такая уж охота, – продолжал, посмеиваясь, буканьер, – я готов принять от тебя все, вплоть до последнего дублона, приятель.

– Во-первых, я тебе вовсе не приятель, благодарение Богу! Так что побереги это звание для других, – возразил флибустьер. – Что же до того, чтобы взять у меня все до последнего дублона, то это мы еще посмотрим, причем сейчас же, не откладывая на потом.

– Возьму не только дублоны, но и твоего товарища в придачу, если он, против своего обыкновения, осмелится сразиться со мной, – прибавил буканьер со злой усмешкой.

– Не задирайся понапрасну, Пальник, когда тебя не трогают, – холодно произнес Медвежонок.

– Прошу без наставлений, я не нуждаюсь в них, – грубо заявил буканьер. – Если ты чем-то недоволен, готов дать тебе удовлетворение, где, когда и как пожелаешь.

– Прошу принять во внимание, – спокойно заметил Медвежонок, – что не давал ни малейшего повода к ссоре, которую ты стараешься завязать со мной. Ведь я не вмешивался в твой спор с моим приятелем.

Вокруг спорящих мгновенно образовался круг из Береговых братьев: все с любопытством ждали начала неминуемой схватки. Каждому из присутствующих была известна обоюдная ненависть Медвежонка и Пальника. И теперь зрители предвидели страшную развязку так дерзко начатой буканьером словесной перепалки.

Береговые братья не любили Пальника, а его постоянное везение в игре еще больше, если это вообще было возможно, усилило общее нерасположение. Бо́льшая часть присутствующих втайне питала надежду, что наконец-то Пальника настигнет страшная месть, которую его противник откладывал так долго, вероятно, только за отсутствием удобного случая.

Медвежонок был холоден и спокоен, хотя и немного бледен. Он вполне владел собой.

– Ладно! – проговорил буканьер, презрительно пожав плечами. – Хватит болтать. Дурную собаку след взять не заставишь.

– Медвежонок прав! – вскричал Дрейф. – Ты сам привязался к нему, и если он не отвечает тебе так, как следовало бы, то, вероятно, имеет на то свои причины. А теперь пора приступить к игре.

– Согласен. Что ставишь?

– Две тысячи пиастров, – ответил Дрейф, вынимая из кармана штанов кошелек.

– Постой, – холодно сказал Медвежонок, остановив его руку, – дай мне поговорить с этим человеком.

Флибустьер взглянул на своего приятеля и, увидев в его потемневших глазах зловещий огонь, опустил руку с кошельком назад в карман, пробормотав:

– Как хочешь…

Медвежонок сделал шаг вперед, оперся руками о стол и наклонился к буканьеру.

– Входя сюда, – резко отчеканил он, – я не знал, что встречусь с тобой. Я не искал встречи, потому что мое презрение к тебе равняется ненависти. Но если уж твоя несчастливая звезда подсказывает тебе отбросить сдержанность, которую мы сохраняли в отношениях друг с другом все это время, отбросить, пусть и мнимое, равнодушие – будь по-твоему! Я принимаю твой вызов!

– Сколько слов, чтоб прийти к такому ничтожному выводу! – воскликнул буканьер, и лицо его искривилось в улыбке.

– Посмотрим. Слушай меня, а присутствующие пусть будут свидетелями: мы сыграем в гальбик^[3] три партии, ни меньше ни больше, и ты должен принять мои условия. Согласен?

– Еще бы, ведь ты проиграешь мне!

– Не проиграю, – возразил капитан, – я вступаю с тобой в решительную борьбу и убежден, что выйду победителем.

– Полно, не с ума ли ты спятил?

– Если трусишь, я настаивать не стану. Извинись передо мной и товарищами за оскорбление, и я тотчас уйду.

– Извиниться? Мне? Черт возьми! Ты думаешь, что говоришь?

– Предупреждаю, – холодно произнес Медвежонок, вынув из-за пояса пистолет и взводя курок, – что при малейшем подозрительном движении я уложу тебя на месте как лютого зверя, каков ты на самом деле и есть.

Вне себя от ярости, сдерживаемый только наставленным ему на грудь длинным дулом пистолета, буканьер окинул взглядом присутствующих, быть может желая найти поддержку.

Флибустьеры мрачно молчали, и их лица выражали одно лишь насмешливое злорадство.

Неимоверным усилием воли Пальник усмирил порыв гнева и, хотя кровь его закипала, голосом спокойным, в котором невозможно было подметить и малейшего волнения, ответил:

– Принимаю твое предложение.

– Какое? Извиниться?

– Никогда.

– Хорошо. Вы слышали, братья? – обратился капитан к присутствующим.

– Слышали, – ответили они в один голос.

– Итак, вот мои условия, – продолжал Медвежонок громко и отчетливо. – Три кости и стакан, равно неизвестные и мне и тебе, будут взяты у кого-либо из присутствующих здесь.

– Уж не думаешь ли ты, что у меня крапленые кости? – вскричал Пальник.

– Не думаю и думать не хочу, просто пользуюсь своим правом, вот и все.

Буканьер с яростью швырнул об пол свой стакан с игральными костями и принялся топтать его ногами.

Все бросили игру и с любопытством толпились вокруг стола. Кто-то взобрался на скамьи, кто-то на столы и бочки, чтобы присутствовать при этой весьма необычной дуэли. Все затаили дыхание, дабы не нарушить тишины, до того глубокой, что полет мухи был бы слышен в зале, где находилось более двухсот человек.

– Вот кости, друг мой, – сказал, подходя к капитану, человек, перед которым почтительно расступились все присутствующие.

– Благодарю, Монбар, – ответил Медвежонок, дружески пожимая руку страшного флибустьера.

Потом он обратился к своему противнику:

– Каждый из нас будет кидать кости поочередно. У кого выпадет на трех костях бо́льшая сумма очков, тот и выиграл, если только у противника не будет равное количество на всех трех костях. Согласен?

– Согласен, – мрачно ответил буканьер.

– Сыграем всего три партии.

– Ладно.

– И я один буду иметь право назначать ставки. Сколько у тебя тут, на столе?

– Восемь тысяч семьсот пиастров.

– Во сколько ценишь свое имущество: дома, мебель, слуг… Словом, всё?

– В такую же сумму.

– Ты выставляешь себя что-то уж слишком богатым, – смеясь, заметил Медвежонок.

– А ты, что ли, считал мое состояние? – грубо вскричал буканьер. – Это моя цена, и делу конец.

В эту минуту капитан почувствовал, что кто-то слегка тронул его за плечо. Он оглянулся.

За ним смиренно стояли, с отчаянием на лицах, несчастные пленники-испанцы.

– Сжальтесь, сеньор! – прошептал в самое его ухо голос нежный и жалобный.

– И в самом деле! – сказал капитан. – А этих людей во сколько ты ценишь? – И он указал на невольников.

– В десять тысяч пиастров, ни одним реалом^[4] меньше.

Капитан заколебался.

– Ради Святой Девы, сжальтесь, сеньор! – произнес тот же голос с выражением глубокой печали.

– Итак, все вместе составляет сумму в двадцать семь тысяч четыреста пиастров, – заключил он.

– Отлично умеешь считать, любезнейший, – посмеиваясь, сказал Пальник. – Цифра хорошая, не правда ли?

– Очень хорошая. На первую игру я ставлю тринадцать тысяч семьсот пиастров.

Ропот удивления пробежал по внимающей происходящему толпе.

– Хорошо! Выкладывай деньги, – сказал буканьер со злой усмешкой.

– При мне их нет, – хладнокровно возразил Медвежонок.

– Тогда я отказываюсь, приятель. На слово я не играю.

Капитан закусил губу, но не успел ничего ответить.

– Я ручаюсь за него, – вступил Монбар, остановив свой орлиный взгляд на буканьере.

Тот в смущении опустил глаза.

– И я ручаюсь! – вскричал Дрейф. – Ей-богу! Все что имею, я с радостью отдам ему.

– И я также, – прибавил Красавец Лоран, пробираясь в толпе к столу, за которым сидел Пальник.

– Что скажешь на это? – спросил Медвежонок, пожимая протянутые ему руки. – Находишь ли ты эти ручательства достаточными?

– Будем играть, сто чертей! И чтобы все было поскорей кончено!

– Вот стакан, начинай.

Буканьер молча взял стакан, минуту встряхивал его в лихорадочном волнении, и наконец кости с глухим стуком полетели на пол.

– Удачно! – сказал Медвежонок. – Шесть и шесть – двенадцать, да пять – семнадцать. Теперь моя очередь.

Он небрежно взял стакан, встряхнул его и опрокинул.

– Вот тебе на! – вскричал он, смеясь. – По шестерке на каждой кости. Ты проиграл.

– Проклятье! – вскричал буканьер, побледнев.

– Счастье, видно, тебе изменило, – продолжал флибустьер. – Теперь – за вторую партию! Поручителей мне больше не нужно. Я ставлю свой выигрыш против того, что у тебя остается.

Буканьер с силой встряхнул стакан и опрокинул его.

– Ага! – вскричал он вдруг с торжествующим хохотом. – Удача еще не отвернулась от меня! Погляди-ка, приятель, на всех костях по четыре очка.

– Бесспорно, это хорошо, – ответил Медвежонок, – но ведь может быть и лучше. Что ты скажешь об этом? – заключил он и перевернул стакан.

На всех трех костях было по пяти очков.

– Разорен! – вскричал буканьер, отирая холодный пот с лица.

– Как видишь, – ответил Медвежонок, – ты разорился, но это не все. Разве ты забыл, что нам предстоит сыграть третью партию?

– У меня ровно ничего не осталось!

– Ошибаешься, у тебя есть еще то, что я хочу выиграть.

– Что же?

– Твоя жизнь! – вскричал капитан голосом, наводящим ужас. – Не воображаешь ли ты, что я вступил в эту смертельную игру из одного низкого наслаждения отнять золото, которое я презираю? Нет, нет, мне нужна твоя жизнь! Чтоб выиграть ее, я ставлю все твое состояние, которое теперь перешло ко мне, и свою жизнь в придачу. Кто проиграет, пустит себе пулю в лоб тут же, на месте, при всех.

Дрожь ужаса пробежала, подобно электрическому току, по рядам Береговых братьев.

– Это безумие, Медвежонок! – вскричал Монбар.

– Брось, брось! – с живостью вмешались еще несколько флибустьеров.

– Братья, – ответил Медвежонок с тихой улыбкой, – благодарю вас за участие, но я решился. Впрочем, будьте спокойны, я играю наверняка. Человек этот заранее осужден, он одержим страхом, и лишь остатки гордости поддерживают его силы. Я согласен, однако, дать ему последнюю возможность спасти свою жизнь: пусть он публично сознается в своих преступлениях и смиренно попросит у меня прощения. С этим условием я готов простить его.

– Никогда! – вскричал буканьер в порыве неудержимого бешенства. – Твоя жизнь или моя – пусть будет так! Один из нас тут лишний и должен исчезнуть. Сыграем же эту партию, и будь ты проклят!

Он бросил кости, отвернувшись. Крик ужаса раздался в толпе.

На верхней грани каждой кости было по пяти очков.

– Да, до победы рукой подать, – капитан равнодушно пожал плечами, собирая кости, – но не торопись торжествовать… Ты ближе к смерти, чем полагаешь.

– Да бросай же, наконец! – вскричал буканьер задыхающимся голосом, в глазах его была смертная тоска.

– Братья, – заговорил Медвежонок все с тем же хладнокровием, – это суд Божий. Чтоб доказать, что человек этот безвозвратно осужден Божественным правосудием, я не прикоснусь к стакану… Один из вас бросит кости вместо меня.

– Не я! – вскричал Монбар. – Зачем испытывать терпение Всевышнего!

– Ошибаешься, брат, напротив. Этим воочию будет доказано Его могущество и правосудие. Бери кости и бросай.

– Клянусь честью, я не сделаю этого!

– Прошу тебя, брат.

Монбар колебался.

– Да бросай же кости, или ты трусишь? – повторял безотчетно Пальник. Он сжался, точно тигр, готовый прыгнуть на добычу. Руки его судорожно вцепились в край стола, а взгляд был дик и неподвижен.

Медвежонок почти насильно вложил стакан с игральными костями в руку Монбара.

– Бросай, не бойся, – сказал он.

– Да простит мне Господь! – пробормотал Монбар и, отвернувшись, бросил кости.

В ту же минуту раздался пронзительный, нечеловеческий крик, чья-то рука внезапно дернула Медвежонка назад, грянул выстрел, и пуля со зловещим свистом засела в потолочной балке.

Все это совершилось очень быстро, крик отделяло от выстрела всего лишь мгновение.

Столь неожиданный поворот дела поверг флибустьеров в оцепенение. Когда они опомнились, то увидели буканьера уже поваленным на стол. Могучая рука Красавца Лорана удерживала Пальника, несмотря на его сопротивление. В судорожно сжатых пальцах буканьера все увидели дымящийся пистолет. На каждой из упавших костей оказалось по шести очков.

К счастью, Медвежонка охраняли. Пленница-испанка храбро отдернула его назад, невзирая на риск сделаться жертвой своей преданности. А Красавец Лоран, внимательно следивший за каждым движением Пальника, отвел дуло пистолета.

Монбар сделал знак, требуя тишины.

– Вы все были свидетелями того, что произошло, братья, – сказал он.

– Да, да! – закричали флибустьеры в один голос.

– Стало быть, вы признаете вместе со мной, что мы имеем право судить убийцу?

– Разумеется, – ответил за всех Дрейф, – его надо судить, и немедленно.

– Хорошо, братья. К чему же вы присуждаете этого человека после столь гнусного покушения?

– К смерти! – единодушно отозвались присутствующие.

– Таков ваш окончательный приговор?

– Да! – опять вскричали в один голос Береговые братья.

– Так приготовьте лодку, чтобы отвезти негодяя на Акулий утес.

Несколько человек побежали исполнять приказание.

Напрасно упрашивал Медвежонок, чтобы несчастному по крайней мере дозволено было застрелиться: флибустьеры остались неумолимы.

Через несколько минут крепко связанного Пальника перенесли в лодку, которая отплыла от Пор-Марго, неся на борту караул из десяти флибустьеров с Монбаром во главе: он хотел сам привести приговор в исполнение.

А приговор был ужасен.

Акулий утес, находящийся в открытом море в шести лье от берега, выступал на несколько футов над поверхностью воды, но волны полностью накрывали его во время прилива.

Человека, осужденного неумолимым, но справедливым судом флибустьеров, бросали без оружия и без пищи на скале, где он должен был ожидать смерти в жестоких мучениях, душевных и телесных.

Вот какая участь была уготована Пальнику.

За час до восхода солнца, когда начинался прилив, к пристани причалила лодка. Монбар и его товарищи вышли на берег с холодным спокойствием людей, исполнивших свой долг.

Судя по всему, к этому времени буканьер уже завершил свой земной путь.