Глава XV
Капитан Бартелеми отправляется за своим ружьем

Отъехав на расстояние ружейного выстрела от Турбако, капитан Бартелеми пустил лошадь во весь опор и, достигнув узкой лесной тропинки, решительно углубился в чащу.

Тропинка эта вела к шалашу, в котором так долго жил капитан и где мы увидели его в первый раз, хотя выглядел он тогда совсем по-другому, нежели теперь.

Еще издали, не доехав до шалаша, он увидел у входа негра верхом на лошади. Другую лошадь он держал в поводу.

– Слава богу! – прошептал капитан. – Она дождалась меня!

Он вонзил шпоры в бока лошади, и та помчалась стрелой.

Заслышав бешеный топот копыт, из шалаша вышла прелестная молоденькая девушка. Это была донья Лилия.

В мгновение ока капитан подскакал, спрыгнул наземь, бросил повод негру и почтительно раскланялся со своей очаровательной гостьей, а потом вслед за ней прошел в шалаш.

– Долго же вы заставили себя ждать, сеньор! – воскликнула донья Лилия, пленительно надув губки. – Разве вы не получили моего письма? Или, быть может, вы забыли, что в нем было написано?

– Вы ведь сами так не думаете, сеньорита. Напротив, вы абсолютно убеждены, что любое ваше слово для меня равнозначно приказанию, которому я с радостью готов повиноваться.

– Но только не с поспешностью, – вставила девушка, улыбнувшись.

– Сеньорита, я направлялся прямо сюда, когда нежданно-негаданно столкнулся нос к носу со своим достопочтенным другом сеньором доном Торибио Морено. Вот уже несколько дней как он – прости господи! – точно задался мыслью не отходить от меня ни на шаг. Он так упорно вертелся около меня, что я едва высвободился из его когтей с час назад.

– И вам понадобился целый час, чтобы доехать сюда? Перемените свою лошадь, любезный капитан. У бедного животного, должно быть, страшно разбиты ноги.

– Смейтесь, смейтесь, сеньорита, – с обиженным видом ответил капитан, – доброе же у вас сердце, когда вы так радуетесь моим невзгодам!

– Полноте, вот вы уже и сердитесь, капитан! Еще одна уловка, чтобы как-нибудь вывернуться.

– Нисколько, сеньорита, и в доказательство я скажу вам все: я ездил в трактир.

– Выпить чарочку?

– Нет.

– Отведать винца, хотите вы сказать? – насмешливо продолжала девушка.

– Шутите сколько угодно, сеньорита, но я вовсе не весел, смею вас уверить. Я пробрался в отвратительный сарай и, приложив глаз к щели в перегородке, увидел и услышал такие вещи, от которых содрогнулись бы алькальд и даже альгвазил^[14], по природе своей люди отнюдь не робкого десятка.

– И что же такого удалось вам увидеть и услышать, капитан? – полюбопытствовала донья Лилия.

– Этого я, видите ли, сказать не могу, – ответил капитан, качнув головой.

– Стало быть, это все какая-то чепуха?

– Чепуха?!

– Тогда что же? Вы с головы до пят окутаны таинственностью.

– Увы! – воскликнул Бартелеми. – Разве моя вина, сеньорита, что вся наша жизнь состоит из тайн? Идем мы куда-то или возвращаемся, спим или бодрствуем, все вокруг нас – тайна! Отовсюду веет на нас таинственный мрак, он витает у нас над головой, глухо рокочет под ногами!

– Уж не сходите ли вы с ума, любезный капитан? – с изумлением сказала девушка, пристально взглянув в лицо Бартелеми.

– Я?

– Разумеется, вы.

– Насколько мне известно, нет. Я только отвечаю вам, сеньорита.

– Ах! И это вы называете «отвечать»?

– Когда же я говорю вам, сеньорита, что тайна…

– Довольно, капитан, ради бога! – поспешно перебила донья Лилия. – Не повторяйте снова!

– Как вам угодно.

– Видно, мне придется отказаться от того, чтобы узнать что-либо от вас.

Бартелеми молча и почтительно поклонился очаровательной собеседнице.

– Фи, какой плохой! Ничего толком говорить не хочет! Знаете ли вы, по крайней мере, что происходит?

– Происходит много разных разностей, сеньорита.

– И среди прочих одна стоит особняком!

– Какая же именно?

– Свадьба моей кузины с сеньором доном Торибио Морено назначена на будущий четверг. Что вы на это скажете?

– Что же сказать? Это смешно.

– Злой человек! Так-то вы принимаете эту страшную весть!

– Позвольте, сеньорита, прошу не смешивать одно с другим. Если бы этому браку, по понятным причинам ненавистному вашей пленительной кузине, суждено было совершиться, – вот тогда вы бы видели меня в отчаянии. Но так как он не состоится никогда, то это известие просто смешит меня.

– Послушайте, капитан, вы, право, стоите того, чтобы я выцарапала вам глаза.

– Мне!.. Вот тебе на! За что?

– Я приезжаю сюда с отчаянием в душе, чтобы почерпнуть у вас утешения и поделиться с вами горем, а вы только одно и твердите: этот брак не состоится. Не вы ли помешаете ему?

– Гм, гм!.. Как знать?! – насмешливо заметил капитан. – Пожалуй, что и помешаю. Во всяком случае, если не я остановлю его, то это сделает некто другой, кого я знаю.

– Ваш знаменитый капитан Железная Голова?

– Именно, сеньорита.

– Который все едет, да никак не приедет! – с досадой воскликнула девушка.

– Ошибаетесь, сеньорита, он приехал.

– Он?

– Именно.

– Медвежонок Железная Голова?

– Он самый, сеньорита.

– Вы видели его?

– Признаться, еще нет.

– О чем же вы мне толкуете?

– Позвольте…

– Я горю нетерпением, а вы как нарочно мучаете меня! – вскричала девушка, в гневе топнув крошечной ножкой.

– Можете ли вы говорить так, сеньорита, когда я исполняю все, что вы приказываете?

– Перестанете вы или нет?

– Если в двух словах, то дело вот в чем, сеньорита: час назад, въезжая на пригорок, все также в обществе моего почтенного приятеля дона Торибио Морено… вот кому, между прочим, я готовлю хороший сюрприз!..

– Да продолжайте же, капитан, продолжайте, ради всего святого!

– …я увидел два больших корабля, которые показались на горизонте: фрегат и бриг…

– И это единственный признак?

– Для меня его вполне достаточно, сеньорита, и вот почему: фрегат идет со взятым на гитовы грот-брамселем и распущенным красным фор-брамселем.

– Вы же знаете, что я не поняла ни слова из того, что вы сейчас сообщили!

– Подозреваю, сеньорита. Но для меня-то все ясно! Словно буквами высотой в шесть футов написано, что это фрегат Медвежонка Железная Голова.

– Ах, боже мой! – Донья Лилия побледнела и пошатнулась.

– Что с вами? Уж не змея ли вас ужалила?

– Меня, капитан? Ничуть не бывало! Это от волнения.

– И я предпочитаю последнее, сеньорита, – по крайней мере, опасности нет.

– Но вы сообщаете новости так внезапно!

– Ну вот! Не говорю – вы грозите выцарапать мне глаза, говорю – падаете в обморок. Прекрасное у меня положение, нечего сказать!

– Молчите!

– Подчиняюсь…

– Отвечайте же!

– Как! Опять?

– Когда должен прибыть капитан Железная Голова?

– В эту ночь, по всей вероятности.

– Можете вы связаться с ним?

– Мог бы, то есть… нет, не могу!

– Не объясните ли вы мне этого противоречия?

– С легкостью, сеньорита. Я мог бы, если бы имел лодку, какую-нибудь пирогу или выдолбленное бревно, что бы то ни было… Не могу же потому, что не располагаю ни одним из вышеозначенных средств для плавания и, при всем своем желании, не в силах проплыть мили четыре по меньшей мере, уж не говоря об акулах, которые, вероятно, сожрали бы меня мимоходом, так как имеют дурную привычку шнырять возле берега.

– Стало быть, вы нуждаетесь в лодке?

– Боже мой! Я удовлетворюсь чем угодно, лишь бы было куда сесть.

– Если бы я достала вам индейскую пирогу, смогли бы вы ею воспользоваться?

– Предел мечтаний!

– В каком же смысле?

– Я просто хотел сказать, что ничего не может быть удобнее.

– Пирогу я вам достану.

– В самом деле?

– Да.

– Сейчас?

– К какому времени она вам нужна?

– Позвольте, сеньорита… Солнце заходит часов в семь или в половине восьмого. Раньше восьми полная темнота не наступит… мне нужна эта ладья, или пирога, или как бы это ни называлось, где-то к половине девятого, но не позднее.

– Это почему?

– Принимая во внимание, сколько времени понадобится, чтобы привести пирогу в то место, откуда я должен отчалить… потом кратчайший срок на переезд… я не могу попасть на фрегат раньше полуночи.

– Не поздно ли это будет?

– Нет, сеньорита, напротив, самое лучшее время. Месяц всходит только в одиннадцать, а я уже буду так далеко от берега, что меня не увидят.

– Ну что ж, капитан… Вам лучше знать.

– Да, да, сеньорита, будьте спокойны, я все устрою, положитесь на меня.

– Капитан, вы премилый человек, я вас очень люблю.

– Ах, если б это было правдой! – вскричал Бартелеми с трагикомическим видом.

– А когда мы увидим капитана Железная Голова?

– Кого? Медвежонка?

– Да, капитана Железная Голова.

– Когда же вы желаете его видеть?

– Разве вы не понимаете, что моя кузина будет рада увидеть его как можно скорее?

– Постойте-ка!

– Что такое?

– Позвольте прикинуть.

– Вам бы только прикидывать!

– Но ведь это единственное средство не ошибиться. Можете ли вы выходить в ваш сад, когда вам заблагорассудится?

– Кто же нам запретит? Мы с кузиной совершенно свободны.

– Хорошо. Тогда извольте же нынче часа в три утра прогуливаться вдвоем, как ни в чем не бывало, близ калитки, которая вам известна.

– У той, что в самом конце сада, со стороны леса?

– Именно.

– А дальше что?

– А то, что, вероятно, некое отчасти знакомое вам лицо постучится в эту калитку…

– Ах, капитан, если это сделаете вы, то я…

– Что? – с живостью перебил он.

– Повторяю вам, вы будете самым премилым человеком, и я буду крепко любить вас.

– Так решено, я привезу вам Медвежонка, живого или мертвого.

– Кузина предпочла бы первое.

– Еще бы! Да и он также, надо полагать. Вы ничего больше не желаете спросить у меня, сеньорита? Не стесняйтесь.

– Нет, ничего.

– Так я напоминаю вам о пироге для меня.

– Следуйте за мной на расстоянии, я укажу вам место, где она находится. Смотрите, не забывайте вашего обещания.

– Я скорее умру, чем обману вас.

– Вот моя рука! До свидания, капитан.

– До свидания, сеньорита, – ответил он, целуя протянутую ему крошечную ручку.

Девушка присела в грациозном поклоне, дополнив его пленительнейшей улыбкой, и вышла из шалаша.

Спустя минуту раздался быстро удаляющийся лошадиный топот.

Оставшись один, капитан подозрительно осмотрелся вокруг, наклонился к куче сухих листьев в углу и, порывшись в них, достал свое буканьерское ружье, спрятанное некоторое время назад.

– Мой «желен»! – весело воскликнул он. – Хорошо быть предусмотрительным. Я встречусь со своим славным товарищем и докажу, что я не обманщик.

В половине одиннадцатого капитан Бартелеми сел в пирогу и стал грести к флибустьерским кораблям, замеченным им днем. Для большей предосторожности он обернул весла ветошью, и плеска воды не было слышно.