– Нисколько не стесняйтесь, капитан. Запах табака не доставляет мне ни малейшего неудобства, напротив, даже нравится.

– Что ж… – проговорил Дрейф.

Он набил трубку, раскурил и тут же почти весь исчез в густом облаке табачного дыма.

– А теперь, капитан, – сказал командир корабля, – давайте, с вашего позволения, продолжим наш разговор с того места, на котором мы остановились.

– Охотно, капитан. Ваше здоровье! Какая прелесть это анжуйское!

– И ваше, капитан! Да вы знаток!

– Немного. Гм!

– Итак, по-моему, вы упомянули об удовольствии, которое намерены мне доставить.

– Вот именно. Пару недель назад господин д’Ожерон, наш губернатор…

– И один из самых добрых моих друзей, – дополнил командир корабля.

– Надеюсь. Так вот, господин д’Ожерон бесцеремонно напросился ко мне на обед в Пор-Марго, что он частенько себе позволяет, желая засвидетельствовать мне свою дружбу. Но в этот раз он руководствовался куда более серьезной причиной. В то утро в порт зашло судно Компании с депешами для губернатора от господина де Кольбера^[21]. Судно шло на всех парусах, ибо депеши были наиважнейшие: в них сообщалось, что король Людовик Четырнадцатый, да хранит его Бог, объявил войну Испании.

– Как! – вскричал командир корабля. – Испании объявлена война?

– Да, сударь, вот уже как два месяца. Впрочем, неудивительно, что вам о том ничего не известно, ведь вы уже с полгода как бороздите здешние воды.

– О боже! Вот так новость! Искренне благодарю вас, капитан.

– Не мне следует адресовать ваши благодарности, капитан, а господину д’Ожерону.

– Но ведь эти вести доставили вы!

– По его приказу. Вот суть дела в двух словах. Господин д’Ожерон, ваш друг, что он успешно доказал в сложившихся обстоятельствах, памятуя о том, что вы находитесь в этих водах, проявил большую озабоченность по отношению к вам, поскольку в проливах Мексиканского залива так и шныряют испанские крейсера. А посему важно было предостеречь вас как можно скорее. К сожалению, сейчас на Санто-Доминго не осталось ни одного корабля: все наши компаньоны вышли в море.

– Положение и правда критическое.

– Господин д’Ожерон тоже так считал, но я успокоил его за пять минут. «У вас нет кораблей, – сказал я ему, – зато у нас остались барки. Готовьте депеши, я выхожу в море нынче же ночью». Губернатор знает меня. Он пожал мне руку, мы обнялись и на том и порешили. Через час я купил пирогу, и вот она уже покачивается у борта вашего корабля. Нанял человек двадцать пять из числа Береговых братьев, старых своих знакомцев, и в тот же вечер, после того как господин д’Ожерон снабдил меня депешами, мы вышли в море, и вот я перед вами.

– Невероятно! – воскликнул командир корабля. – Только буканьеры и способны на такое!

– Полноте, капитан, вы шутите! Просто морская прогулка, – полушутя-полусерьезно сказал буканьер и, улыбнувшись, осушил свой бокал.

– Гм! Ничего себе прогулка! А как же те два корабля?

– Ах да, совсем забыл про них!

– Они-то чьи?

– Один, что поменьше, корабль Вест-Индской компании, шел в Пор-Марго и на траверзе Сен-Кристофера захватил другой, что побольше.

– А тот?

– Тот – испанец.

– Как испанец?

– Ну да. И побольше «Непоколебимого» будет. Этот великолепный корабль только месяцев пять как сошел с верфей Эль-Ферроля. Представляете, капитан, прощаясь с господином д’Ожероном, я сказал: «Не поздоровится первому же гавачо, что попадется мне в когти. Я разменяю его на мою пирогу, будь он хоть о трех палубах». И как в воду глядел!

– Что? Вы захватили этот самый корабль?

– Боже мой, ну да, – невозмутимо ответствовал буканьер.

– С вашим экипажем числом всего-то двадцать пять человек?

– Ну конечно! У меня же не было времени возвращаться за подмогой. Да и испанец вряд ли стал бы меня дожидаться.

– Черт возьми! Это ж переходит все грани возможного!

– Отчего же?

– Так ведь, если не ошибаюсь, на этом корабле семьдесят четыре пушки да восемьсот человек экипажа!

– Ну и что.

– И вы его захватили?

– О чем имею честь вам сообщить.

– Но как вам удалось?

– О, честное слово, капитан, очень просто!

Достойный капитан де Лартиг и сам обожал это выражение – оно не сходило с его уст.

– Раз у вас все так просто, капитан, может, поделитесь своим секретом?

– Весьма охотно, коль это доставит вам удовольствие.

– Так расскажите же! Расскажите!

– В общем, да будет вам известно, как-то ночью, дней через десять после выхода из Пор-Марго, плыли мы себе по воле волн, и тут в кромешной мгле мою пирогу занесло в те же воды, где обретался этот самый корабль. Море – как масло, ни тебе мало-мальского ветерка. Корабль их тяжело переваливался с борта на борт; паруса на нем безжизненно свисали вдоль мачт, точно тряпки. И тогда мне пришла в голову одна мыслишка, благо, насколько я знаю, гавачо – еще те сони-лежебоки. У них на борту не было слышно ни единого шороха. Я посоветовался с товарищами – они у меня смекалистые и живо сообразили что к чему. Мы потихоньку убрали на пироге парус, спустили весла на воду и бесшумно подошли к испанцу с кормы. По кормовому срезу двадцать три моих молодца в мгновение ока перемахнули на палубу; двоих же я оставил приглядывать за пирогой. Расчет был верный. Лежебоки-гавачо дрыхли, как сурки, и офицерам с капитаном мы перерезали глотки так, что они и пикнуть не успели. Когда с ними было покончено, я поднялся на мостик – их вахтенные тоже дрыхли без задних ног. Тогда я велел задраить все люки и, после того как мы выбросили за борт офицера с рулевым, с нашим боевым флибустьерским кличем да с топором в руке вместе с остальными кинулся на этих сонь. Этих бедняг мы тоже застигли врасплох, и они, решив, как видно, что на них напало целое полчище демонов, сдались нам без всякого сопротивления и дали себя разоружить.

– Но ведь половина их экипажа, – с живейшим интересом предположил капитан де Лартиг, – наверняка все еще оставалась на нижних палубах?

– Вот-вот. Они там внизу очухались и ну орать наперебой! На наше счастье, они не знали, сколько нас. Думали, мы огромная силища. К тому же гавачо боятся флибустьеров, как черти ладана. Хватило бросить им трупы капитана и офицеров да пригрозить, что взорвем их корабль, и они присмирели, словно агнцы. И гуськом стали выбираться на верхнюю палубу. Там мы их по очереди связали по рукам и ногам, а рты им позатыкали кляпами, чтобы они не подняли тревогу, потому как кое-кто из них все же остался внизу. Но больше всего нас позабавило то, в какую бешеную ярость впали эти безмозглые, когда прознали, что позволили захватить себя горстке флибустьеров из двадцати трех человек.

– Оно и понятно.

– Ну и потеха же была, умрешь со смеху! Но самое забавное в этой истории то, что я-то думал захватить один корабль, а прихватил аж два. «Сантьяго», это название испанца, за день до того завладел по случаю кораблем Компании и преспокойно вел его на Кубу. А тут, на его беду, откуда ни возьмись, я собственной персоной смешал ему все карты.

– А что вы сделали с экипажем, капитан?

– Часть заковал в железо прямо на корабле Компании, а остальных держал на борту «Сантьяго». Как же они мне надоели, капитан! Не спеши я на встречу с вами, уже б давно от них избавился.

– Каким же образом?

– По-буканьерски.

– То есть?

– Вздернул бы на реях, как гирлянды, а нет, так выбросил бы за борт, – с самым благодушным видом пояснил флибустьер.

– О, капитан! – в ужасе бросил командир «Непоколебимого».

– Вы удивлены? С чего бы вдруг? Монбар только так и поступал, и не без удовольствия.

– Возможно, капитан, да только мы имеем честь служить его величеству и не вправе прибегать к столь… опрометчивым методам.

– Тем не менее они получше прочих. Если угодно, капитан, каждый глядит на жизнь со своей колокольни.

– Послушайте, любезный капитан, – с улыбкой заметил господин де Лартиг, – мне предстоит произвести кое-какой ремонт и пополнить запасы. Так что я готов препроводить вас в Пор-Марго.

– Никак невозможно.

– Это еще почему?

– Потому что вы не получите там столько воды, сколько вам нужно. Придется следовать в Леоган.

– Хоть бы и в Леоган, без разницы.

– Идет.

– Не хотите ли вы перепоручить мне ваших пленников, чтобы я распорядился ими по своему усмотрению?

– Перепоручить их вам, капитан, да ради бога! Однако ж на то, чтоб вы распоряжались ими по-своему, я пойти не могу.

– Вы мне отказываете?

– Никоим образом, просто должен вам заметить, что они не только мои пленники.

– А чьи же еще?

– И моих компаньонов.

– Что вы хотите этим сказать?

– Их придется продать в рабство.

– Так вы же хотели их повесить?

– Это совсем другое дело!

– Что-то я никак не возьму в толк.

– Да это ж проще пареной репы. Мы так ненавидим этих презренных гавачо, что удовольствие их вздернуть с лихвой покроет нам убытки, что мы понесем, ежели они помрут.

– Надо же, никогда бы не подумал! – воскликнул командир «Непоколебимого», расхохотавшись от души. – А вы, буканьеры, и правда не лыком шиты.

– Да уж, а чего вы хотели! У нас так мало развлечений, что грех не потешиться, коли подвернется такой случай.

– Вы рассуждаете просто восхитительно, любезный капитан, но позвольте с вами не согласиться. И, с вашего позволения, давайте поручим господину д’Ожерону решить наш спор?

– Как вам будет угодно, капитан.

– Ну что ж, на том и сойдемся, пусть он сам назначит цену на товар.

– По рукам.

– А что до корабля, которым вы так блестяще завладели, капитан, я полагаю, господин д’Ожерон живо нас рассудит.

– Тем более, капитан, что это оговорено морскими указами и законом, а значит, не о чем и беспокоиться.

– Остается только корабль Компании, на который вы, конечно же, претендуете по праву собственности на вещи, оставленные в море.

Дрейф одобрительно кивнул.

– Я переправлю ваших пленников к себе на борт, и мы двинемся в Леоган, – продолжал командир «Непоколебимого».

– Благодарю, что избавляете меня от этих дармоедов, да и потом, за ними нужен глаз да глаз, а у меня не так уж много людей.

– И то верно. Я к вашим услугам, дорогой капитан, во всем, что может вас порадовать, и, если нужно, могу предоставить вам в помощь человек двадцать матросов.

– В этом нет нужды, капитан, примите тысячу моих благодарностей. Я нашел среди экипажа корабля Компании, и даже пассажиров, несколько человек добровольцев, так что с их помощью до берега мы уж как-нибудь дотянем.

– Как угодно, капитан. Дайте сигнал, когда будете готовы, и двинемся дальше.

– Позвольте заметить, капитан, но это было бы не совсем уместно! – горячо запротестовал Дрейф. – Вы командуете кораблем его величества, вы старший офицер, и этих двух причин вполне достаточно, чтобы я решил, как мне следует поступить.

– Что вы хотите этим сказать, любезный капитан? Сдается мне, вы человек свободный и вольны распоряжаться собой по своему усмотрению.

– Возможно, капитан, но я прежде всего верноподданный его величества и везде, где бы ни оказался в компании одного из его офицеров, считаю своим долгом не отдавать приказы, а получать их от него.

– Однако, капитан…

– Простите меня за мое упорство, но дело намного серьезней, чем вы, верно, полагаете. С вашего позволения, мы пойдем эскадрой. До Санто-Доминго я всего лишь ваш подчиненный, и ничто не заставит меня поступить иначе, к тому же того требуют условия нашей общей безопасности.

– О-о, по-моему, это уже чересчур, капитан! – рассмеялся господин де Лартиг. – В своей галантности вы доходите до крайности.

– Вовсе нет, капитан. Я имею честь сообщить вам, что в здешних водах полно неприятельских крейсеров, а мы сейчас находимся аккурат в этих водах. Ежели нас атакуют, что в конце концов не исключено, хотя от этих презренных гавачо больше шума, нежели толка, у нас должен быть один командир, чтобы мы действовали заодно. Единое командование утроит наши силы, и мы запросто одолеем врагов, сколько бы их ни было. А ежели будем сами по себе, пиши пропало.

– Вы правы, как всегда, дорогой капитан. Более здраво наше положение, пожалуй, трудно оценить. Что ж, уступаю вашему желанию. Пойдем эскадрой, – прибавил он с усмешкой, – и несладко придется тому, кто дерзнет оказаться у нас на пути.

– Согласен, – благодушно заметил Дрейф.

– Ладно, еще по бокалу доброго анжуйского, и за дело!

– Превосходно, капитан, – сказал буканьер, осушая свой бокал. – Ваше здоровье!

– И ваше, капитан!

Когда они уже было встали, опрокинув каждый, как говорится, свой бокал на ноготь, дверь в каюту отворилась – на пороге стоял офицер со шляпой в руке.

– Что вам угодно, господин де Помре? – спросил командир «Непоколебимого».

– Командир, на самом большом корабле уже несколько минут подают какие-то сигналы, но мы не можем их распознать, – почтительно отдав честь, доложил офицер.

– Что ж, – заметил Дрейф, – неудивительно, ведь у нас другая сигнальная система, совсем не то, что у вас. Сигналят, как видно, мне. С вашего позволения, капитан, думаю, было бы неплохо пойти и взглянуть, что там такое.

Офицер и капитан с буканьером вышли из каюты и поднялись на ют.

Наступил день; три судна лежали в дрейфе на расстоянии пистолетного выстрела друг от друга, грациозно покачиваясь на легкой волне.

Как и докладывал своему командиру господин де Помре, «Сантьяго» беспрерывно подавал странные сигналы флагами.

Дрейф какое-то время присматривался к ним, потом повернулся к Лартигу: брови у него были нахмурены, лицо – серьезно.

– Я вынужден немедленно вернуться на свой корабль, господин капитан, – сказал он. – Там что-то происходит, а вернее, как я догадываюсь, уже произошло. Я и сам не разберу эти сигналы, уж больно они невнятны, но на борту «Сантьяго» явно творится неладное. Могу я рассчитывать на вашу помощь, ежели случилось то, о чем я подозреваю?

– Конечно, дорогой капитан, вы можете на меня рассчитывать. Так не пора ли заняться перегрузкой пленных?

– Не вижу тому никаких препятствий, капитан, и чем скорее, тем лучше.

– Прекрасно, сейчас прикажу спускать шлюпки.

Дрейф взял золотой свисток, висевший у него на шее, и дважды свистнул на свой лад.

Перед ним тут же предстали буканьеры, которых моряки «Непоколебимого» потчевали самым радушным образом.

– Готовы? – спросил Дрейф.

– Да, командир, – в один голос отвечали те.

– Тогда швартуйте пирогу и грузитесь по двое!

Флибустьеры отдали командиру честь и тут же бросились исполнять приказ.

– До скорого, капитан! – сказал Дрейф, увидев, что на пироге готовы принять его на борт.

– До скорого, дорогой капитан! – отвечал командир «Непоколебимого», горячо пожимая ему руку.

Дрейф распрощался с офицерами, миновал двойной ряд солдат, выстроившихся, словно на параде, и через какое-то время уже был на пироге в своей каюте.

Попрощавшись напоследок с господином де Лартигом и его штабными, собравшимися его проводить, он обратился к своим матросам.

– Весла на воду! – крикнул он. – Дружнее навались, молодцы!

Легкое суденышко отвалило от борта корабля и полетело, рассекая гребни волн, точно птица.

Через пять минут оно подошло к «Сантьяго».

Между тем на «Непоколебимом» по приказу командира спешили спустить шлюпки на воду и все подготовить к перевозке пленных испанцев.